ПРЕМИЯ А.Е. Снесарева 2013: Сокращение стратегических ядерных сил как важный фактор укрепления международной безопасности

«Центр стратегических оценок и прогнозов», преследуя цели популяризации военной науки, российской/советской школы геополитики, международных и военно-исторических исследований, приняла решение об учреждении премии для молодых ученых, курсантов и студентов, изучающих соответствующие дисциплины. Премия имеет финансовое обеспечение. На 2013 год определены к вручению четыре премии, каждая номиналом в 15 тысяч рублей (подробнее о премии см. Положение). Награждение состоится в начале декабря 2013 г.

Опубликовано: Центр стратегических оценок и прогнозов. 14.11.2013.

2 премия, 200 баллов

Голишников О.Н.

Двадцать лет тому назад произошли кардинальные изменения в мировой политике, обусловленные крахом Советского Союза и всего социалистического лагеря, последующим демонтажем биполярной системы международных отношений, прекращением «холодной войны» и глобальной конфронтации между бывшим СССР и США.

Данные процессы, характеризуемые «концом истории»[1], «тектоническим сдвигом»[2] или «геополитической катастрофой»[3] в корне трансформировали мирополитическую конъюнктуру, придав ей гетерогенный характер. Однако вопросы так называемого ядерного паритета и ядерного сдерживания, определявшие ключевые аспекты функционирования двухполюсного мира, не теряют своей актуальности и сегодня, оставаясь важной составляющей формулирования не только российско-американской, но и глобальной повестки дня в условиях современного многополярного мира, в котором, ввиду отсутствия «глобального Левиафана»[4], сохраняется тенденция к «горизонтальной» эскалации гонки ядерных вооружений.

Договор и режимы нераспространения переживают глубокий кризис, в результате которого к оружию массового уничтожения и его носителям могут получить доступ безответственные государства и экстремистские организации.[5] В то же время расползание «ядерного вируса» в международной системе вызвано тем, что ядерное оружие (на примере «холодной войны») остается в большей степени оружием политическим, нежели военным. И независимо от того, в каких целях государства стремятся к обретению ядерного оружия (оборона, устрашение, престиж, сдерживание и т.д.) за этим кроются определенные политические дивиденды.

Моментом, заслуживающим внимания, является тот факт, что около 90% имеющегося ядерного арсенала в мире приходится на Россию и Соединенные Штаты. Следовательно, вопросы «высокой политики» по-прежнему составляют важный аспект в выстраивании российско-американских отношений, «материально-технической основой которых остается система взаимного ядерного сдерживания».^[6] При этом угроза гарантированного взаимного уничтожения с использованием ядерного оружия, возникшая еще в период «холодной войны», по-прежнему, доминирует в сознании политической элиты двух держав. И хотя как отмечает Кеннет Уолц, катастрофичность применения ядерного оружия, в большей степени, исключало возможность возникновения глобальной войны, тем не менее, распространение ядерного арсенала в мире только увеличивает шансы ее развязывания.^[7]

Между тем, сокращение стратегических вооружений, тесно переплетаясь с процессами распространения оружия массового поражения (ОМУ), развёртывания национальной системы противоракетной обороны (ПРО), совершенствования систем высокоточного оружия (ВТО), расширения НАТО на Восток, угрозой использования террористами так называемых «грязных бомб», контроля за экспортом ракет и ракетных технологий и т.д., имеет приоритетное значение в контексте развития российско-американских отношений, укрепления международной безопасности и режима нераспространения.

Несмотря на нормализацию отношений между Москвой и Вашингтоном обусловленной «перезагрузкой», тем не менее, остаются открытыми следующие вопросы: Как дальнейшее сокращение и ограничение стратегических ядерных сил (СЯС) повлияет на стабилизацию международной системы? Каким образом сокращение СЯС влияет на снижение межгосударственной конфронтации и процессы глобального ядерного разоружения? Прежде чем, ответить на эти вопросы, целесообразно было бы остановиться на том, какие были предпосылки для сокращения стратегических ядерных сил.

1. Ретроспективный анализ возникновения предпосылок контроля над стратегическим вооружением

В период «холодной войны» одним из важных факторов влияния и сдерживания в международной системе являлось наличие ядерного оружия. Появление первого ядерного оружия у США и его применение при бомбардировке Хиросимы и Нагасаки, только обострили «дилемму безопасности» в условиях нарождающейся бифуркации парадигмы мирового развития.

Страны, обладающие ядерным оружием 

Рисунок 1. Источник: Отношения Россия — США после «перезагрузки»: на пути к новой повестке дня. Взгляд из России. Доклад российских участников Рабочей группы по будущему российско-американских отношений. / Под рук. Караганова С.А. Проект Международного дискуссионного клуба «Валдай». Март, 2011. – С. 8.

Следует также отметить, что основной целью ядерных бомбардировок японских городов, как правило, являлась не месть за Перл-Харбор, и не желание победы над прогитлеровской Японии, а самая настоящая демонстрация силы Советскому Союзу с намеком на то, что у американцев есть оружие, которое может раз и навсегда остановить глобальную экспансию коммунизма. По сути, данное событие можно считать отправной точкой в развязывании гонки ядерных вооружений, которая не прекращается и по сей день (См. Таб. 1).

В то же время обладание ядерным оружием воспринималось определёнными государствами в качестве мощного инструмента влияния на международные процессы, подчеркивая тем самым статус великодержавности. Привлекательность данного положения заставила некоторые страны приступить к разработке собственных ядерных программ, конечной целью которых было создание ядерной бомбы. Опасаясь дальнейшего заражения «ядерным вирусом» других государств, международное сообщество под патронажем двух противоборствующих полюсов решило предотвратить эскалацию гонки ядерных вооружений путем подписания в 1968 году Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). Данный Договор фактически сохранял статус-кво пяти ядерных держав и запрещал приобретение ядерного оружия другими государствами, его подписавшими. Однако данный Договор так и не смог решить вопросы, связанные с нераспространением ядерного оружия.

Кроме того, различная интерпретация положений Договора позволяла Соединенным Штатам и Советскому Союзу активно продолжать наращивание стратегических наступательных вооружений, совершенствовать средства их доставки, а также подспудно развертывать собственные системы ПРО. Тем не менее, на фоне непрекращающегося противоборства между СССР и США в сфере достижения стратегического доминирования, определенные механизмы контроля и сокращения стратегического вооружения всё же были выработаны. В качестве основных предпосылок их возникновения можно выделить следующее:

Во-первых, Москва и Вашингтон осознавали бессмысленность развязывания «ядерной войны», виду того, что логика взаимного гарантированного уничтожения, девальвировала концепцию нанесения первого ядерного удара. Более того, при условии применения всего ядерного арсенала обеими державами глобальная катастрофа была бы неизбежной. Это, в свою очередь, заставляло лидеров обеих стран чрезвычайно сдержанно и ответственно подходить к принятию решений в кризисных ситуациях (напр., Суэцкий кризис 1956г., Карибский кризис 1962г. и т.д.).[8] В то же время, как отмечает А.Фененко, «в условиях, когда количество ядерного оружия исчисляется десятками тысяч единиц у каждой из сторон, оппонент не верит в готовность противоположной стороны пойти на самоубийственный сценарий развязывания ядерной войны».[9]

Во-вторых, необходимость контроля и сокращения стратегических вооружений диктовалась также и экономическими соображениями, поскольку создание и техническое обслуживание СЯС требовало, как от Москвы, так и Вашингтона значительных финансовых ассигнований, для того чтобы адекватно поддерживать ядерный паритет. Особую значимость это имело для Советского Союза, который в экономическом плане существенно отставал от США.[10]

В-третьих, невозможность создания эффективной системы ПРО, которая могла бы обеспечить защиту ограниченного района или территории обеих стран, подтолкнуло, как советское, так и американское руководство к ведению переговоров по вопросам ограничения оборонительных противоракетных систем. В связи с этим, как отмечается экспертами, на одном из этапов переговоров стороны были готовы пойти на полное запрещение противоракетных систем, однако в итоге было решено сохранить возможность развертывания систем, находившихся в процессе разработки и строительства.[11]

В-четвертых, экологический аспект также заслуживает особого внимания. Возникновение теории «ядерной зимы», предусматривавшей наступление глобальной экологической катастрофы, в определенной мере, вынудило американский и советский истеблишменты начать переговоры об ограничении, а впоследствии и о сокращении, как стратегических наступательных, так и стратегических оборонительных вооружений.

Учитывая вышеизложенные факторы, Соединенные Штаты и Советский Союз в1969 году начали официальные переговоры об ограничении наступательных и оборонительных вооружений, которые завершились подписанием в 1972 году двух соглашений, известных как Договор об ограничении стратегических вооружений (ОСВ-1) и Договор по ПРО.^[12]Следует отметить, что советско-американское соглашение ОСВ-1 стало первым реальным шагом на пути ограничения стратегических наступательных вооружений. В частности, в статье 1 данного Договора зафиксировано, что «стороны обязуются не начинать строительство дополнительных стационарных пусковых установок межконтинентальных баллистических ракет (МБР) наземного базирования с 1 июля 1972 года»^[13], что, по сути, на тот момент было существенным достижением.

Договор по ПРО, в свою очередь, запрещавший создание какой-либо эффективной системы ПРО, позволил ограничить реализованные Советским Союзом и Соединёнными Штатами в 70-е годы программы модернизации стратегических сил. В то же время, поскольку Договор ОСВ-1 никак не ограничивал количество боезарядов, он не смог предотвратить наращивание наступательных потенциалов, которое стало результатом оснащения баллистических ракет разделяющимися головными частями с боевыми блоками индивидуального наведения (РГЧ ИН).^[14]

Очередной этап переговоров между Москвой и Вашингтоном завершился подписанием в 1974 году, так называемогоВладивостокского соглашения, в соответствии с которым СССР и США обязались ограничить количество стратегических носителей до 2400 единиц. Данное положение Владивостокского соглашения легло в основу подписанного в 1979 году нового Договора ОСВ (ОСВ-2) , которое вдобавок обязывало стороны к 1 января 1981 года сократить количество носителей до 2150. В целом, Договор ОСВ-2, хотя и ставил определенные рамки для количественного наращивания стратегических сил, тем не менее, он не мог в полной мере решить проблему качественного совершенствования вооружений.^[15]

Особо следует подчеркнуть то, что теоретической основой выстраивания компромиссного диалога между Советским Союзом и Соединенными Штатами по контролю над вооружениями явилась концепция «стратегической стабильности». Суть данной концепции сводилась к необходимости ведения переговоров не просто об ограничении, а о сокращении стратегических наступательных вооружений, при этом особое внимание уделялось тяжелым МБР с РГЧ ИН как основному «дестабилизирующему» типу стратегических вооружений. Данная концепция «стратегической стабильности» продвигаемая американским руководством по началу не нашла поддержки у советского руководства, поскольку она воспринималась Кремлем как стремление американцев превзойти Москву в области стратегических наступательных вооружений.

Однако в результате внутриполитических пертурбации в конце 80-х годов, Советский Союз был вынужден пересмотреть свою позицию в отношении принципа «стратегической стабильности». Более того, после подписания в 1987 году Горбачевым и Рейганом Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (РСМД), в Кремле начали склоняться к тому, что принцип «стратегической стабильности» представляет собой выгодную основу для ведения стратегического диалога по ограничению и сокращению стратегических вооружений. Между тем, ведение переговоров по вопросам практической реализации сокращения наступательных вооружений (СНВ), проходило уже на фоне нарождающегося нового мирового порядка, который положил конец биполярной системе международных отношений.

2. Сокращение стратегических сил и новый мировой порядок

В конце 80-х годов выстраивание советско-американских отношений в сфере сокращения стратегических вооружений происходило на фоне системного кризиса, в который понемногу начал скатываться Советский Союз. Попытка «спасти» страну за счет «перестройки» и «гласности» не к чему, не привела, хотя как отмечают эксперты начал срабатывать так называемый «парадокс Токвилля»[16], согласно которому «если народу, жившему при тоталитаризме дать немного свободы, то он не остановится на этом и потребует еще».

Мир находился в преддверии нового мирового порядка, тем не менее, немногие верили в надвигающийся закат советского государства. В этих условиях на прошедшей в сентябре месяце 1989 года встрече между министром иностранных дел СССР Э.Шеварднадзе и госсекретарем США Дж.Бейкером в целях дальнейшего ведения переговоров по сокращению наступательных вооружений были выработаны соответствующие принципы, которые сводились к следующему:

Первое. Сторонам удалось договориться о разделении переговоров по наступательным и оборонительным стратегическим вооружениям, а также определить допустимость условного зачета боеголовок для тяжелых бомбардировщиков (ТБ).

Второе. Были подняты вопросы касательно ограничения забрасываемого веса тяжелых МБР, а также исключения из проблемных аспектов переговоров по СНВ крылатых ракет воздушного и морского базирования.^[17]

Впоследствии данные принципы легли в основу Договора о сокращении стратегических наступательных вооружений(СНВ-1), подписанного 31 июля 1991 года, по которому США и СССР согласились сократить свои запасы ядерного оружия стратегического назначения приблизительно на 30%.

Анализируя основные положения Договора СНВ-1, можно выделить ряд характерных черт, которые сводятся к следующему:

Во-первых, стороны обязывались сократить количество стратегических носителей, доведя их до уровня 1600 единиц, а также количество боезарядов, размещенных на этих носителях, до 6000 единиц соответственно.[18] При этом, поскольку для определения суммарного количества боезарядов в Договоре предусмотрены специальные, порой достаточно сложные правила заcчета, фактическое количество боезарядов, которое стороны могут иметь на вооружении, превышает заcчетную величину.[19]

Во-вторых, по договору количество боезарядов, числящихся за баллистическими ракетами наземного и морского базирования должно быть на уровне не более 4900 единиц, а на мобильных ракетах наземного базирования не должно быть развернуто более 1100 боезарядов. Кроме того, одно из положений договора требовало существенного сокращения количества тяжелых ракет до 154 единиц.

Следует также отметить, что при заключении Договора СНВ-1 советское руководство пошло на существенные уступки, поскольку Договор не связывал вопросы о сокращении стратегических наступательных вооружений с развёртыванием системы ПРО. Кроме того, одним из наиболее существенных недостатков Договора стало отсутствие в нем положений, регулирующих развертывание крылатых ракет морского базирования. Стороны ограничились сделанными при подписании Договора политическими заявлениями, в соответствии с которыми они обязались не развертывать более 880 крылатых ракет морского базирования, а также информировать друг друга о планах развертывания этих ракет.[20]

Однако последующий распад Советского Союза заставил пересмотреть Договор, ввиду того, что отдельные части инфраструктуры стратегических сил и ядерного комплекса, а также стратегических носителей ядерного оружия оказались на территории уже независимых государств Украины, Казахстана и Белоруссии (См. Таб. 2).

Таблица 1. Таблица составлена автором на основе статистических данных из // Обеспечение количественного паритета http://www.armscontrol.ru/course/rsf/p3.htm

Возник естественный вопрос о том, что делать совсем этим арсеналом и кто будет нести за него ответственность? Разрешению данных вопросов способствовало подписание в мае 1992 года Протокола к Договору СНВ-1, который впоследствии стал называться Лиссабонским. Согласно положениям Протокола преемниками статуса СССР в деле сокращения стратегических сил отраженных в Договоре СНВ-1 стали Россия, Белоруссия, Казахстан и Украина, которые не только приняли на себя обязательство присоединится к ДНЯО в качестве неядерных государств, но и выразили готовность либо ликвидировать, либо передать России все оказавшиеся на их территории ядерные заряды. В частности, в 1994 г. Казахстан завершил вывод всех ядерных боезарядов в Россию, а Белоруссия с Украиной в 1996 г. соответственно. Конгресс США, в свою очередь, в целях интенсификации данного процесса приняло поправку Нанна-Лугара, предусматривавшей экономическое содействие реализации указанных целей.

Между тем, Россией и США была продолжена активная работа по дальнейшему сокращению СЯС, в результате чего в 1993 г. был подписан новый Договор СНВ (СНВ-2), основные положения которого зиждились на Договоре СНВ-1. При этом были установлены следующие количественные ограничения:

Во-первых, одно из основных положений Договора СНВ-2 сводилось к сокращению Москвой и Вашингтоном количества боезарядов на стратегических носителях, максимальный уровень которых варьировался на уровне 3000-3500 единиц[21], т.е. в два раза меньше чем предусматривалось Договором СНВ-1 (6000 единиц).

Во-вторых, Договор также обязывал обе стороны ликвидировать все имеющиеся баллистические ракеты наземного базирования, оснащенных более чем одним боеблоками всех тяжелых ракет. Пусковые установки ракет с РГЧ ИН, в свою очередь, должны были быть либо ликвидированы, либо переоборудованы в пусковые установки моноблочных ракет.^[22]При этом, среди основных отличительных черт нового договора от СНВ-1 выделяют переход к заcчету количества крылатых ракет, числящихся за бомбардировщиками по максимальному оснащению бомбардировщиков.

Однако Договор СНВ-2 так и не вступил в силу, поскольку его ратификация затруднялась его увязыванием с другими сопутствующими вопросами. В частности Россия выступала за одобрение обеими странами подписанных в 1997 году нью-йоркских протоколов к СНВ-2 и Договора ПРО, что в свою очередь вызвало отрицательную реакцию со стороны американского истеблишмента. Кроме этого, осуществление силами НАТО бомбардировок Югославии в 1999 году, заявления Соединенными Штатами в начале 2000-х годов о стремлении создать национальную систему ПРО и одностороннее торпедирование Договора ПРО от 1972 года, не могли не оказать негативного влияния на дальнейший переговорный процесс по вопросам сокращения СЯС.

Стремлением реанимировать переговорные процессы по вопросам сокращения стратегических ядерных сил явилось подписание в 2002 года Договора о сокращении стратегических наступательных потенциалов (ДСНП), однако, сложности с его ратификацией не позволили реализовать его на практике.

В то же время диаметрально противоположные позиции России и США по вопросам развязывания «иракской» кампании, решения гражданской войны в Сирии, попытки присоединения Грузии и Украины к НАТО, развертывания третьего позиционного эшелона системы ПРО в Румынии, Чехии и Польши, военных действий в Южной Осетии, шпионских скандалов и т.д. также, в определенной степени, внесли свои коррективы в российско-американскую повестку дня, в том числе, и в сфере сокращения СЯС.

В этих условиях ведение конструктивного диалога по сокращению СЯС диктовало необходимость выработки нового формата выстраивания доверительных отношений между Вашингтоном и Москвой. Попыткой налаживания подобного диалога явилась так называемая «перезагрузка» российско-американских отношений, в контексте которой США и Россия выразили взаимную готовность в углублении стратегического партнерства по всему спектру интересующих обе стороны вопросов, в том числе и в вопросах сокращения стратегических наступательных вооружений.

3. СНВ-3 в контексте «перезагрузки», что дальше?

Символическое начало «перезагрузки» отношений России и Соединенных Штатов было положено в марте 2009 году на встрече Министра иностранных дел РФ С.Лаврова и госсекретаря США Х.Клинтон. Примечателен тот факт, что в этом году истекал срок действия Договора СНВ-1, что, в свою очередь, диктовало необходимость выработки обеими сторонами новых правовых механизмов, которые бы регулировали дальнейшие процессы сокращения и ограничения стратегических наступательных вооружений. И такой механизм был выработан, когда 8 апреля 2010 г. президенты России и США подписали в Праге Договор о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений (СНВ-3), который как отмечают эксперты, явился «важным событием в сфере ядерного разоружения и нераспространения, что благоприятно сказалось на укреплении международной безопасности».^[23] В этой связи подписание СНВ-3 и последующая его ратификация обеими сторонами явились, как правило, первой практической плоскостью «перезагрузки» российско-американских отношений.

Новый Договор, подписанный в целях замены Договоров СНВ-1 и ДСНП, устанавливал следующие ограничения: количество боезарядов на развернутых МБР и БРПЛ, а также количество ядерных боезарядов, засчитываемых за развернутыми ТБ не должно превышать 1550 единиц. В то же время Договором предусматривалось сокращение боезарядов до 800 единиц для развернутых и неразвернутых пусковых установок МБР, развернутых и неразвернутых пусковых установок БРПЛ, а также развернутых и неразвернутых ТБ (См. Таб.3). По количеству боеголовок это в три раза, а по количеству носителей в два раза ниже уровня предусмотренным Договором СНВ-1.

По Договору СНВ-3

Рисунок 2. Источник: Отношения Россия — США после «перезагрузки»: на пути к новой повестке дня. Взгляд из России. Доклад российских участников Рабочей группы по будущему российско-американских отношений. / Под рук. Караганова С.А. Проект Международного дискуссионного клуба «Валдай». Март, 2011. – С. 21.

Следует также отметить, что, несмотря на имеющиеся «ценностный разрыв» и несовпадение интересов США и России по узловым вопросам международной политической жизни, можно сказать, что подписание данного Договора вывело российско-американские отношения в определенной мере на совершенно новый, более качественный уровень. Между тем, как представляется автору, преимущества данного Договора можно условно поделить на политический, правовой, психологический (3П) аспекты, которые сводятся к следующему (См. Таб. 3).

Таблица 2. Таблица составлена автором.

Однако, несмотря на преимущества Договора в экспертно-аналитических кругах отмечаются и некоторые недостатки, к которым относятся следующее:

Во-первых, Договором СНВ-3 не предусмотрены ограничения американской системы ПРО. Белый дом, по сути, не отказался от размещения элементов американской системы ПРО в Восточной Европе, направленной по американской версии на отражение возможной угрозы со стороны Ирана, когда как Москва рассматривает ее в качестве угрозы своим СЯС.[24]

Во-вторых, в Договоре отсутствуют какие-либо ограничения на высокоточное оружие, совершенствование которого в количественном и качественном плане все больше возрастает. По мере дальнейшего сокращения СЯС данные процессы только усилятся, подстегивая другие центры силы, в том числе и Россию, модернизировать и наращивать свой военный потенциал. Между тем, высокий уровень технологического развития обеспечивает Соединенным Штатам лидерство в разработке новых видов высокоточного оружия, способного поразить цель практически в любой точке мира, что, по сути, только обостряет «дилемму безопасности» в глобальном масштабе.

В-третьих, Договор обошел стороной проблему так называемого «возвратного потенциала». Выходит что стороны, передавая на хранение ядерные боезаряды при необходимости могут восстановить их. Данные процессы в свою очередь, вызывают недоверие и возвращают отношения на начальную точку.

В-четвертых, могут обостриться проблемы выполнения технических вопросов Договора, поскольку на практике технически верификационная процедура – сложный, длительный и дорогостоящий процесс, требующий инженерных решений. Как отмечают эксперты, «контроль за демонтажем боеголовок, средств их доставки и объектов производственной цепочки представляет собой серьезный вызов в техническом плане особенно в обстановке нехватки транспарентности и доверия».[25]

Следует отметить, что решение вышеуказанных проблем, как правило, требует взвешенного и оптимального подхода, который устраивал бы все стороны без исключения. В качестве решений можно было бы предложить следующее:

Во-первых, необходимо продолжение стратегического диалога между Россией и США по вопросам углубления процессов сокращения и ограничения СЯС, обеспечивая их необратимость. Недопустимо связывание вопросов не относящихся к СЯС с другими вопросами международной жизни, поскольку, зачастую, это приводит к политическим спекуляциям и усложняет процессы нахождения компромисса между сторонами. При этом следует исключить любые попытки односторонних действий и навязывания своего видения данного вопроса.

Во-вторых, в ближайшей перспективе двусторонний формат сокращения СЯС следует превратить в многосторонний, включая в переговорный процесс формальных (Франция, Великобритания, Китай) и неформальных участников (Индия, Пакистан, Израиль, КНДР) ядерного клуба. Выработка единой позиции по этим вопросам только углубит доверие между странами, а также легитимирует их стремление к решению данной проблемы.

В-третьих, необходимо укрепление режима нераспространения путем придания силы таким международно-правовым документам как ДНЯО, ДВЗЯИ и др., обеспечения транспарентности и усиления режима мер доверия в области стратегических вооружений. Поощрение создания безъядерных зон в регионах, сотрудничество всех стран по развитию атомной энергетики послужит одним из важных фундаментов укрепления международной безопасности и интенсификации процессов денуклеаризации. При этом важным является проработка Москвой и Вашингтоном предложения Президента США Б.Обамы по проведению дальнейших переговоров о сокращении ядерных потенциалов на треть от уровня нового договора СНВ, а также о сокращении американских и российских тактических вооружений в Европе с учетов всех факторов, влияющих на глобальную стратегическую стабильность.[26]

В то же время, исходя из траектории развития международной системы и дальнейшего протекания переговорного процесса между Россией и США по вопросам продолжения сокращения наступательных ядерных вооружений, можно предположить развитие следующих сценариев:

Сценарии 1. Кооперационный вектор. Углубление «перезагрузки» отношений Москвы и Вашингтона, в том числе в сфере сокращения и ограничения стратегических ядерных сил, при условии дальнейшего выстраивания доверительных двусторонних отношений, нахождения компромиссных вариантов решения вопросов ядерного паритета только укрепит международную безопасность и искоренит конфронтационное мышление. США и Россия будут осознавать свою ответственность и ответственность других государств в деле поддержания глобальной безопасности, укрепляя режим нераспространения. В этом контексте может последовать заключение новых договоров, которые будут регулировать дальнейшее сокращение СЯС.

Сценарий 2. Возврат к конфронтации. При условии невыполнения обязательств Договора обеими сторонами или одной из сторон, несогласованные односторонние действия, игнорирование норм международного права могут вернуть США и Россию к конфронтационной политике по отношению друг к другу.Вероятность такого развития сценария может существенно возрасти, в случае кардинального изменения внешнеполитического курса Вашингтона, включая пересмотр выполнения обязательств США по новому Договору. Ответная реакция последует и со стороны России. В целом это перечеркнет ту договорную базу, над которой так долго и кропотливо работали обе стороны.

Сценарий 3. Генезис новой биполярности. Сегодняшний многополярный мир характеризуется возрастанием новых центров как экономической, так и политической силы.[27] Прежде всего, происходит перераспределение сил от Евроатлантического пространства к Азиатско-Тихоокеанскому региону.[28]Локомотивом последнего является Китай, который развивается бурными темпами. Свидетельством тому служит тот факт, что в 2010 году КНР обошел по объему ВВП Японию и стал второй экономикой мира. Ежегодное увеличение военных расходов КНР связано с модернизацией военно-технического комплекса страны в тандеме с развитием собственных видов вооружения. Так, по оценкам Стокгольмского института исследования мира в 2012 году военный бюджет КНР составил 166 млрд. долларов США.[29]При этом, по экспертным прогнозам, с каждым годом эта сумма будет только увеличиваться.

Между тем, по мере укрепления политико-экономического веса, КНР может пересмотреть свою позицию в отношении количественно-качественных параметров своих СЯС и не будет довольствоваться статус-кво в этой сфере. Если Пекин начнет наращивать свои СЯС, то это подстегнет Соединенные Штаты включиться в новую гонку вооружений, что, по сути, приведет к становлению новой биполярной системы международных отношений. России, в свою очередь, будет трудно включиться в эту гонку, ввиду определённых экономических причин.

Резюмируя вышеизложенный анализ сокращения и ограничения стратегических ядерных сил в контексте развития мирополитической системы и двусторонних отношений России и Соединенных Штатов, а также учитывая влияние данных процессов на укрепление международной безопасности, можно прийти к следующим выводам:

В-первых, в условиях функционирования двухполюсного мира логика взаимного гарантированного уничтожения заставляла Вашингтон и Москву чрезвычайно сдержанно и ответственно подходить к принятию решений в кризисных ситуациях. Более того, обе стороны, ввиду бессмысленности развязывания ядерной войны осознавали необходимость ведения переговоров по контролю и сокращению стратегического вооружения.

Во-вторых, подписание в 1991 году Договора СНВ-1 явилось важной вехой в отношении практического сокращения СЯС. Однако, несмотря на то, что на современном этапе сокращение СЯС остаётся важным приоритетом, как для России, так и для США в деле укрепления международной безопасности и режима нераспространения, тем не менее, на психологическом уровне ядерное сдерживание по-прежнему влияет на динамику развития двусторонних отношений в целом.

В-третьих, продолжение горизонтальной эскалации гонки ядерных вооружений и сегодня актуализирует вопросы усиления контроля над распространением «ядерного вируса» в мире, поскольку с увеличением количества участников ядерного клуба параллельно возрастает не только вероятность развязывания ядерного конфликта, но и сохраняется угроза попадания ядерного оружия в руки террористов, особенно учитывая хрупкое политическое состояние некоторых государств имеющих в своем арсенале ядерную бомбу.

Можно с высокой долей вероятности прогнозировать, что, в ближайшей перспективе мир свободный от ядерного оружия, вряд ли достижим. Однако, перефразировав слова М. Вебера можно сказать, что «движение к глобальному ядерному разоружению — есть мощное медленное бурение твердых пластов, проводимое Россией, США и другими ответственными государствами одновременно со страстью и холодным глазомером»[30] и выполнение даже нескольких из условий стремления к безъядерному миру в значительной степени укрепит принцип неделимости безопасности и снизит степень конфронтационного мышления.

Список использованных источников

1. Francis Fukuyama. The End of History and the Last Man. – N.Y.: Basic Books, 1992. – Р. 13.
2. Zbigniew Brzezinski. The Grand Chessboard: American Primacy and Its Geostrategic Imperatives. – N.Y.: Basic Books, 1997. – P. 23.
3. Обращение Президента России В.В Путина к Федеральному собранию с шестым ежегодным посланием о положении дел в стране и основных направлениях внутренней и внешней политики от 25 апреля 2005 года.
4. Robert D. Kaplan. Warrior Politics. Why Leadership Demands a Pagan Ethos. – N.Y.: Random House, 2002. – P. 123.
5. Ядерное распространение: новые технологии, вооружения и договоры. / Под ред. Арбатова А.Г., Дворкина В.З. Московский Центр Карнеги. — М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2009. – С. 229.
6. Фененко А.В. Трансформация сдерживания. 20 лет российско-американских отношений в стратегической сфере. // «Россия в глобальной политике», 2009.№ 6. – С. 45.
7. Kenneth N. Waltz. Peace, Stability, and Nuclear Weapons. Policy Papers, Institute on Global Conflict and Cooperation, UC Berkeley, 1995. – Р. 12.
8. Российско-американские отношения в области сокращения ядерных вооружений: современное состояние и перспективы. / Под ред. Дьякова А.С., издание Центра по изучению проблем разоружения, энергетики и экологии при МФТИ, Долгопрудный, 2001. – С. 12.
9. Фененко А.В. Трансформация сдерживания. 20 лет российско-американских отношений в стратегической сфере. // «Россия в глобальной политике», 2009.№ 6. – С. 49.
10. William R. Keylor. The Twentieth-Century World. An International History. – Oxford: University Press, 1984. – P. 341.
11. Стратегические ядерные силы СССР и России // www.armscontrol.ru/course/rsf/p4.htm
12. См.: Обеспечение количественного паритета // www.armscontrol.ru/course/rsf/p3.htm
13. Временное соглашение между СССР и США о некоторых мерах в области ограничения стратегических наступательных вооружений от 26 мая 1972г.
14. Модернизация стратегических сил в начале 70-х годов // www.armscontrol.ru/course/
15. См. там же
16. Mixin Pei. From Reform to Revolution: The Demise of Communism in China and the Soviet Union, Harvard University Paperback Edition, 1998. – Р. 57.
17. Michael R. Beschloss and Strobe Talbott. At the Highest Levels. The Inside story of the End of the Cold War. – London: Little, Brown and Company, 1993. – P. 40.
18. См.: Обеспечение количественного паритета // www.armscontrol.ru/course/rsf/p3.htm
19. См. там же
20. См. там же
21. См.: Ст.1, пункт 3 Договора между РФ и США о дальнейшем сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений (СНВ-2) от 3 января 1993г.
22. См.: Обеспечение количественного паритета // www.armscontrol.ru/course/rsf/p3.htm
23. Примаков Е., Иванов И., Велихов Е., Моисеев М. От ядерного сдерживания к общей безопасности. Известия. 15 октября 2010 г. // www.izvestia.ru/news/367072
24. Кортунов С.В. Договор по СНВ: императив «жесткой силы». Плюсы и минусы российско-американских соглашений. // «Россия в глобальной политике», 2010. №3. – С. 34.
25. Аничкина Т.Б. Инициатива «Глобальный ноль» и США. // «США и Канада», 2011. №7. – С. 48.
26. МИД РФ: сокращение СНВ надо обсуждать с учетом всех факторов // ria.ru/world/20130929/966603972.html
27. См.: Global Trends 2025: A Transformed World. By the National Intelligence Council (NIC). November, 2008.
28. Сайт Совета национальной разведки США http://www.dni.gov/nic/NIC_2025_project.html.
29. Отношения Россия — США после «перезагрузки»: на пути к новой повестке дня. Взгляд из России. Доклад российских участников Рабочей группы по будущему российско-американских отношений. / Под рук. Караганова С.А. Проект Международного дискуссионного клуба «Валдай». Март, 2011. – С. 7.
30. The SIPRI Military Expenditure Database // milexdata.sipri.org/
31. Вебер М. Политика как призвание и профессия. // Избранные произведения. / Под ред. Давыдова Ю.Н. – Москва: Прогресс, 1990. – C. 706.