О целях и задачах реформы сферы образования России в условиях перехода к новому технологическому укладу

Photographer hmm360: www.everystockphoto.com

Юрий Шушкевич

1

Перемены в системе национального образования, произошедшие в 1990-2000-е годы, равно как и изменение взглядов общества на роль и значение сферы образования, определялись общим состоянием общественной жизни в период резкой смены приоритетов и парадигм развития.

Говоря коротко, советская модель образования при всей своей привлекательности и «внутреннем согласии» многих с ней в период ломки прежней системы отношений оказалась ненужной и обременительной. У советской модели образования были две основные «родовые» черты: теоретическая ориентированность на универсальность и широту знаний и практическая высокая степень глубины и специализации, особенно заметная в сфере технических наук. Подобный дуализм был правомерен как «временное несовершенство» в процессе «формирования нового советского человека», однако в конкретно-исторических условиях позднего СССР он приводил к перепроизводству специалистов, которым было крайне сложно найти себе работу по полученной специальности даже в условиях советской экономики. При этом «универсальная компонента» образования, представленная, в основном, политизированными общественными дисциплинами, оказывалась абсолютно непригодной для освоения новых специальностей и технологий.

После радикальных реформ в первой половине 1990-х в сфере образования наметилось резкое усиление интереса к «прикладным» общественным дисциплинам – экономике, юриспруденции, менеджменту и т.д. Резкое разрастание соответствующей сферы было ни чем иным, как конъюнктурным усилением основных школ советского «универсализма» в лице общественных наук. Не случайно значительная часть профессорско-преподавательского состава мигрировала в нее из прежних советских специальностей политэкономии, марксистско-ленинской философии и научного атеизма. Поэтому, по большому счету, сегодняшний выпускник Высшей школы экономики или МГИМО мало чем отличается от выпускника с соответствующей специальностью конца восьмидесятых. «Гуманитарные вузы» по-прежнему дают не глубокие универсальные знания, а минимально необходимый набор навыков и приемов для работы в институтах управления, финансовой сфере и т.д. А если учесть, что сегодня по «модным» специальностям «экономистов и юристов» работают многие тысячи вузов, факультетов, частных «университетов» и т.д., то правомерно вести речь о сильнейшей девальвации идеи «универсализма» как таковой.

Произошедший в 1990-е годы коллапс промышленности привел к обвальному сокращению прежнего спроса на инженерные специальности. А когда в рамках возобновленных и вновь создаваемых производств стало ясно, что профессии инженера, технолога, проектировщика и т.д. в современных условиях перестают быть массовыми и даже в чем-то становятся элитарными, то выяснилось, что для подлинной элитарности их носителям не хватает технического и мировоззренческого универсализма. Того самого, которого не смогла в полной мере обеспечить ни советская высшая школа, ни – тем более – не обеспечивает нынешняя.

Если смотреть на проблему с указанных позиций, то выясняется, что, несмотря на колоссальную активность последних лет по реформе высшей школы, мы по-прежнему не имеем ни приемлемой стратегии реформирования, ни понимания приоритетов, которыми необходимо руководствоваться.

2

Первой жертвой сохраняющейся неопределенности в сфере приоритетов и задач высшей школы стала сфера школьного образования.

Бьющее в глаза «перепроизводство экономистов и юристов» при еще более сильном дефиците рабочих специальностей вызывает к жизни многочисленные предложения переориентировать значительную часть школьников на «производство и ремесла». Правда, подобные намерения встречают в обществе крайне жесткую реакцию.

Соглашаясь с необходимостью «готовить больше рабочих рук», абсолютное большинство родителей школьников стремятся любыми путями этого пути для своих детей избежать, любой ценой добиваясь высшего образования. Отсюда – неприятие всяческих попыток «упростить» школьную программу, а также неприятие механизма ЕГЭ как барьера, который с определенной степенью вероятности сможет преградить школьнику дорогу в вуз в силу непредсказуемых и случайных причин. Данную позицию легко понять: люди сегодня в большей степени, чем раньше, воспринимают наше общество как кастовое, поэтому отсутствие у ребенка диплома вуза считается едва ли не «позорным клеймом», приговором пребывать всю жизнь на социальном дне…

3

Вот вкратце причины, в силу которых полноценные преобразования в сферах высшего и школьного образования сегодня практически не идут, а те, что инициируются властью, вызывают сильнейшее, зачастую лишенное объективных причин, неприятие у самых широких слоев общества. Понятно, что в подобных условиях реформировать и развивать сферу образования – работа не просто неблагодарная, но в чем-то и самоубийственная для политиков и государственных администраторов.

В то же время, если процесс реформирования сферы образования связать с позитивными элементами процесса перехода общества к новому технологическому укладу, предоставляющего дополнительные возможности и жизненные перспективы, удалось бы не только избежать неприятия и необъективной критики, но и на деле вывести сферу национального образования на качественно новый уровень.

4

Новый технологический уклад, наступление которого, по единодушному мнению большинства экономистов, положит начало очередной длительной «повышательной» волне «кондратьевсекого цикла», основывается на биоэкономике, био- и нанотехнологиях, робототехнике и системах искусственного интеллекта.

Для предмета нашего анализа принципиальны две ключевые характеристики предстоящего уклада:

резкий рост производительности труда, высвобождающий из сферы материального производства еще большие количества «свободного человеческого времени», и
усиление мультидисциплинарности и многозадачности в профессиональной деятельности.

Также очевидно, что сфера применения малоквалифицированного труда будет существенно сокращаться. В промышленности и даже в сельском хозяйстве характер труда будет приближен к нынешнему труду инженеров, а потребность в малоквалифицированному труде будет локализована, в основном, в строительстве и коммунальной сфере. Но поскольку в указанных сферах будут преимущественно трудиться мигранты (увы!), каких-либо специальных национальных задач по подготовке для этих сфер кадров по рабочим специальностям ставить нецелесообразно.

Рост производительности труда с неизбежным вымыванием «лишних рабочих рук» в сферы управления и сервиса может двояко повлиять на требования к образованию и профессиональной подготовке. Дело в том, что степень и качество трудоустройства «лишних людей» в сферах образования и сервиса определяется развитостью государственных и корпоративных механизмов перераспределения валового национального продукта. Если эти механизмы неразвиты или ослаблены, то в сферах управления и сервиса возникнет жесткая конкуренция за немногочисленные рабочие места, и одновременно – усилится конкуренция за остающиеся рабочие места в сфере материального производства. Если механизмы перераспределения работают эффективно, то у общества появляется возможность использовать занятость в сферах управления и сервиса для качественного улучшения условий жизни – через медицину, безопасность, культуру, экологию и т.д..

В первом случае будут требоваться специалисты с широким кругозором и высоким уровнем культуры, с хорошим воспитанием, управленческим мастерством, развитыми навыками корпоративного поведения, со свободным владением языками и т.д. Если говорить коротко – то с фундаментальным, академического уровня гуманитарным образованием, дополненным более узкой профессиональной специализацией — например, менеджера, финансиста и т.д.

Во втором случае необходимо готовить специалистов широкого инженерного профиля с фундаментальными знаниями в широкой предметной области и развитыми навыками к самообразованию, повышению и даже смене специализации. Без этих качеств большая часть молодых инженеров, которые не сумеют найти работу по узкой и единственной своей специальности, с неизбежностью отправятся в сферу управления и сервиса, где, не обладая необходимыми для нее новыми компетенциями, будут формировать излишнюю конкуренцию и напряженность.

Точно такие же требования «к техническим специальностям» предполагает и прогнозируемое в рамках нового технологического уклада усиление мультидисциплинарности и многозадачности. Производства станут более подвижными, гибкими, ориентированным на выпуск продукции с достаточно короткими жизненными циклами. Заводов и фабрик, работающих по однажды реализованной и неизменной на протяжении десятилетий технологии, практически не останется. Трансформируется и понятие трудового коллектива – уйдут в историю трудовые сообщества, придя в которые специалист мог бы проработать в них всю жизнь. Трудовые коллектив будут создаваться под решение локальных инженерно-технических и производственных задач, а занятым в них специалистам придется часто перемещаться между предприятиями и населенными пунктами. Реализовав некий проект на монтаже, скажем, биотехнологической установки, работающей на крахмалах и сахарах, следующим местом приложения сил специалиста может быть биореактор с жирными кислотами, а затем – участие в разработке новой генно-инженерной технологии. Поскольку невозможно предсказать, какие именно специальности прикладной биотехнологии или робототехники будут востребованы, в какие периоды времени и в каких географических точках, то планировать и заниматься подготовкой для них узкопрофильных специалистов – дело абсолютно бессмысленное.

Тем более, как показывает опыт, получение дополнительного образование человеком зрелым и обладающим в своей области знанием фундаментальных положений и широким кругозором – вещь осуществимая и часто реализуемая даже посредством личных усилий. Доступность через Интернет как информационных ресурсов, так и всевозможных тренингов, в значительной степени облегчают данную задачу.

5

Таким образом, в интересах эффективного кадрового обеспечения потребностей экономики нового технологического уклада необходим скорейший пересмотр парадигм и технологий национальной сферы образования.

Во-первых, должен быть сокращен, а перспективе и ликвидирован существующий разрыв между высшим и средним профессиональным образованием. Если в обществе будущего практически не останется рабочих и техников (даже сверхквалифицированных), то нет и смысла их готовить. Существующие техникумы и училища целесообразно перепрофилировать на подготовку молодежи к получению высшего мультидисциплинарного образования.

Основной и ведущей формой высшего образования должно будет стать высшее мультидисциплираное образование, наделяющее будущих специалистов глубокими фундаментальными знаниями и знанием источников в рамках весьма широкой предметной области. Ведь в этом случае будет идти не о специальности, а о компетенции. Так, с известной долей условности можно будет свести несколько тысяч ныне существующих специальностей к пяти «мега-компетенциям»:

Общество (история, социология, юриспруденция, культурологи, география и т.д.)
Биоэкономкиа и биотехнологии (биология, химия, биофизика, материаловедение, генная инженерия, цифровые технологии)
Вещество и энергия (физика, химия, цифровые технологии)
Медицина и фармакология
Математика (теоретическая, прикладная, моделирование)

Так, в рамках данной модели лица с компетенцией «Общество» будут работать в сфере управления и сервиса, имея возможность самостоятельно получать более предметные специальности в зависимости от текущей ситуации, предпочтений, жизненных обстоятельств и т.д. Лица с компетенцией «Биоэкономика и биотехнологии» смогут эффективно реализовать себя в секторе биоэкономики, также имея возможность выбора и периодической смены специализации, а также возможность межотраслевой и географической миграции. Компетенция «Вещество и энергия» будет обслуживать все подразделения роботизированного сектора промышленности и энергетики, включая создание и обработку новых материалов, микроэлектронику и нанотехнологию.

В то же время компетенции «Медицина и фармакология», имеющей дело с неизменными объектами – телом человека и его здоровьем – предстоит развиваться в условиях несколько меньшего междисциплинарного наполнения. Однако в рамках данной компетенции в максимальной степени должны быть преодолены существующие разрывы между отдельными медицинскими специализациями, а также между медициной и фармакологией.

Наконец, блок компетенций, связанных с математическими науками, в силу их ключевой важности и необходимости максимально глубокой и фундаментальной подготовки специалистов, продолжит развитие в рамках во многом традиционной структуры.

Разумеется, отдельным самостоятельным блоком будут развиваться творческие специальности – музыкальные, театральные и т.д., однако элитарный характер данного подсектора образования не должен повлиять на общий курс, связанный с переходом от специальностей к укрупненным блокам компетенций.

6

Высшее образование, предоставляемое в рамках укрупненного блока компетенций, должно характеризоваться прочным и глубоким знанием всех входящих в избранную компетенцию дисциплин, умением самостоятельно работать с источниками, навыками моделирования и конструирования, знанием основных практик и т.д. Эта ключевая фундаментальная компонента должна служить основой образования в рамках компетенции.

Образование в рамках компетенции – значительно более продвинутый аналог современного университетского образования. Боюсь, что на сегодня мы не имеем даже близких аналогов высшего образования такого уровня. Например, речь могла бы идти о слиянии программ биологического и химического факультетов МГУ при одновременно включении значительно числа дисциплин по разделам физики, материаловедения, математики и вычислительной кибернетики. Понятно, что создание вузов с подобным уровнем подготовки – дело не одного дня.

Самое сложное, однако, в то же время, и необходимое, – это добиться того, чтобы подобный уровень подготовки не становился элитарным и ограничивался бы исключительно 2-3 федеральными университетами. В идеале, в каждом субъекте федерации должны работать по пять «супервузов», обеспечивающих академическую подготовку специалистов по названным компетенциям. Согласен, что сегодня даже постановка подобной задачи звучит фантастично, однако с учетом ожидаемого быстрого и значительного прогресса в технологиях темп и масштабы перемен уже не представляются нереальными. Ведь никого не удивит тот факт, что в середине 1930-х годов уровень, скажем, провинциального Сталинградского политехнического института был выше, чем у когда-то лучшего «вуза» страны – Славяно-греко-латинской академии времен Ломоносова!

Именно поэтому переход ведущих региональных (или – для небольших субъектов федерации – межрегиональных) вузов на междисциплинарную академическую подготовку в рамках ключевых компетенций должен составить основу реформы отечественного образования и готовить основной массив специалистов для промышленности и сфер управления и сервиса в условиях нового технологического уклада. По своей сути, получение образование в рамках «компетенции» — аналог нынешнего бакалавриата, только на принципиально иной, качественно боле высокой основе. Если срок обучения нынешних бакалавров, которых, как считается, ждёт-не дождётся современная отечественная промышленность, составляет 3-4 года, то для овладения компетенцией потребуется не менее 5-6 лет, причем интенсивность подготовки будет превосходить уже упоминавшийся нами в качестве примера «советский» стандарт 5-летнего высшего образования в два-три раза.

Не следует бояться этих цифр, поскольку наличие в распоряжении современного студента уже одного интернет-поиска экономит многие часы, которые студенты прежних эпох механически тратили в библиотеках. Существуют и другие резервы когнитивной сферы, раскрывать и активизировать которые все равно придется, если мы не хотим навсегда отстать от мировых лидеров прогресса.

Установление столь высокой планки автоматически решит проблему «неэффективных вузов» и проблему «образования ради корочки». Сфера высшего образования станет по-настоящему элитарной, однако доступ к ней будет открыт всем желающим воспользоваться механизмом, превращающим знания в социальный лифт. Думаю, что на начальных этапах приток абитуриентов в соответствующие «супервузы» даже придется стимулировать по-настоящему высокими стипендиями (например, в эквиваленте нынешних 30-40 тыс. рублей в месяц), а также освобождением от воинской службы. Причем последнее будет не привилегией, как это выглядит сегодня, а необходимой льготой — ведь годовой перерыв в программе междисциплинарного академического обучения чрезвычайно нежелателен.

В этих условиях ведущие университеты страны – Московский, Санкт-Петербургский, Казанский и ряд других — смогли бы стать центрами «поствузовского» образования, или иначе — существенно продвинутыми аналогами нынешних магистратур: в них на протяжении 4-5 лет часть специалистов с завершенным обучением по «компетенции» получала бы дополнительное академическое образование, позволяющее осуществлять трудовую деятельность уже не в производственной сфере, а в науке.

7

В идеале мне бы виделись следующие количественные индикаторы новой высшей школы России: если число выпускников школ (нынешний 11 класс) принять за 100%, то из них 70% поступают в базовые вузы для 5-6 летнего обучения по избранной компетенции. Из этого числа менее трети – сразу же после школы, остальные – после прохождения срочной военной службы, которая должна представлять необходимые льготы и фонды. Из названных 70% какая-то часть покинет вуз по академическим причинам, поэтому успешно закончат обучение по компетенциям приблизительно 50% выпускников школ.

Эти люди составят «золотой фонд» экономики будущего, обеспечат формирование прочного и устойчивого среднего класса и национального сообщества технократов. И если 5% затем решат продолжить свое образование в «поствузовских» университетах еще на протяжении 4-5 лет – отечественная наука получит великолепных ученых, творцов знаний и принципиально новых технологий. Обычное же технологической развитие будет находится в компетенции «компетентных» технократов.

Остающимися 50% о будут люди, в силу тех или иных причин отказавшиеся от напряженной работы по получению образования и возможностью использовать его механизмы для изменения своего социального статуса. Конечно, из соображений «высшего блага» хотелось бы, чтобы таких людей не оставалось совсем, однако в реальной жизни, особенно пока кусок хлеба с маслом и теплый кров могут быть обеспечены практически каждому, существенная часть граждан обязательно предпочтет «звёздам» жизнь спокойную и беспроблемную. Возможно, эти люди даже не будут нигде работать, довольствуясь социальными фондами или доходами от находящихся у них в собственности источников ренты. Для технократического прогресса существование подобного класса некритично, если не считать, что в известных обстоятельствах оно сможет послужить поводом к социальной революции. Однако нашего предмета последнее не касается.

Предложенная мной модель реформы образования, конечно же, есть лишь некий нормативный идеал, фактическое наполнение которого будет зависеть от очень многих обстоятельств. Например, если Россия по-прежнему будет пребывать на обочине нового технологического уклада или продолжит деградировать, то ни о каком «сверхвысшем» образовании в принципе не может быть и речи. Многое зависит и от количественных пропорций между сферой материального производства и сферой управления и сервиса в постиндустриальном обществе. При корпоративной модели потребность в наделенных академическими компетенциями «сверхинженерах» будет, скорее всего, минимальна, и нам предстоит столкнуться с преобладанием лиц с компетенциями по общественным дисциплинам. Однако, если новая экономика и, в особенности, биоэкономика получат развитие на основе массового или даже «сетевого» предпринимательства – «сверхтехнарей» потребуется на порядок больше. Для второго варианта «народной экономики», кстати, в долгосрочном плане будет характерна большая устойчивость, поскольку будет количественно сохранен класс технократов. Если же в рамках корпоративных «оптимизаций» численность класса технократов окажется сведенной к минимуму, то рано или поздно, на очередном технологическом витке, это подорвет жизнеспособность страны.

8

В заключение буквально несколько слов о том направлении, в котором должна реформироваться средняя школа. Та самая средняя школа, 50% выпускников которой должны будут со временем стать «суперинженерами» или «суперуправленцами».

Поскольку получение высшего образования по стандартам, соответствующим потребностям нового технологического уклада, окажется непростой и очень ответственной жизненной задачей, цель школы должна состоять в том, чтобы максимально подготовить ребенка к соответствующему выбору. Безусловно, что главная целевая группа такой подготовки – это школьники, намеревающиеся получить высшее образование в рамках одной из «компетенций». Также необходимо учитывать, что часть школьников откажется от поступления в «супервуз» и, в лучшем случае, ограничиться обучением ремесленного типа, в том числе – путем самообучения. Эти ребята в не меньшей степени должны быть подготовлены к самостоятельной профессиональной жизни, в том числе – и для своего возможного решения в будущем вернуться к получению высшего образования.

Поэтому уровень и глубина знаний школьников должны существенно возрасти. Самое главное – в период обучения в школе должны сформироваться «узлы» и «мостики» междисциплинарных знаний, а также практические навыки самостоятельной реферативной работы. А добиться этого можно только повысив планку школьного образовательного стандарта и отказавшись от практики «специализации» старшеклассников в пользу тех или иных дисциплин. Любая ранняя «специализация» убивает междисциплинарность, что могло считаться допустимым в условиях «стационарной» индустриальной экономики, однако совершенно неприемлемо в условиях подвижной и гибкой экономики будущего.

В конце-концов, сообщая нашим детям специализированные и искусственно «заниженные» знания, мы совершаем преступление против них, лишая возможности реализовать себя в новом обществе, которое будет жить по существенно иным законам.

20.11.2012