Опубликовано: Журнал Самовар.
На вопросы отвечает научный сотрудник Института славяноведения Российской академии наук (ИСл РАН) Георгий Энгельгардт.
– Георгий Николаевич, какие процессы и события, отмечаемые в последнее время на Балканах, вы могли бы выделить особо? Какие из них могут оказаться судьбоносными и почему?
– В последние годы отчетливо наблюдается обострение борьбы за контроль над Балканами.
– США и страны Евросоюза крайне ревниво реагируют на любые действия здесь всех прочих игроков – Китая, Турции, арабских стран, а также России. Дело в том, что, начав в 1990-х геополитический передел региона, коллективный Запад до сих пор не смог его полностью переформатировать в соответствии со своими интересами. Так, американцам пока не удалось включить в НАТО Боснию и Герцеговину (БиГ), Сербию и Косово. Ряд балканских территорий по-прежнему остается и вне Евросоюза, в так называемой «серой зоне». Помимо все тех же БиГ, Сербии и самопровозглашенного Косово к ней относятся Албания, Черногория и Северная Македония. Именно в этой зоне весьма активно стали расширять свое влияние те самые «прочие» игроки. И главным образом – Китай.
В «серой зоне»
– Нужно отметить, что китайцы и до этого уделяли Европе, в том числе и Балканам, достаточно много внимания. В отличие, например, от американцев, которых до последнего времени серьезные инвестиции в балканские проекты вообще не особо интересовали. А в сравнении с Евросоюзом, который зачастую увязывает выделение финансирования с разного рода жесткими условиями и требованиями, как правило – политическими, Китай ведет себя весьма гибко. По крайней мере, в настоящее время решением политических вопросов в этих странах китайцы явно не намерены заниматься. Их приоритет – создание условий для реализации стратегического проекта «Один пояс – один путь», что предполагает получение контроля над инфраструктурными активами, а также получение доступа к перспективным рынкам сбыта своих продукции и услуг. Так компании из КНР уже приобрели портовую инфраструктуру в Греции и Черногории.
– В тех районах «серой зоны», где проживают мусульманские общины, отмечается повышенная активность представителей арабского мира. Параллельно с ними и Турция стремительно укрепляет на Балканах свое экономическое и политическое присутствие. Усиление турецкой экспансии в регионе прямо пропорционально ухудшению отношений Анкары с Брюсселем и некоторыми другими европейскими столицами. А они поступательно обостряются. В итоге, если на рубеже ХХ – XXI веков турецкое присутствие на постсоциалистическом юге Европы рассматривалось в Западной Европе благожелательно и не только не возбранялось, а, скорее, даже поощрялось, то после общего кризиса в отношениях правительства Реджепа Эрдогана с такими ведущими странами ЕС как Германия, Франция, Австрия и так далее, принявшего острые формы в середине 2010-х, и особенно в последние шесть лет, расширение влияния Турции в регионе воспринимается западноевропейскими государствами всё более негативно.
– Что касается России, то после триумфального выхода Группы «Газпром» на Балканы в 2009 году, экономическое продвижение нашей страны в регион было фактически заблокировано стараниями коллективного Запада. Напомним, что тогда, в рамках международного соглашения между Сербией и Российской Федерацией, контроль над сербским предприятием «Нафтна индустрија Србије» (НИС) – одной из крупнейших вертикально-интегрированных энергетических компаний в Юго-Восточной Европе – получила «Газпром нефть». Между тем, логика той сделки предполагала инвестиции в НИС параллельно с развитием «Газпромом» проекта «Южный поток», который позволил бы, в том числе, достаточно быстро начать масштабную газификацию балканского региона и максимально обеспечить его российским газом. Но, как известно, при помощи мощного давления на балканские государства, которые выступили в качестве ключевых участников «Южного потока», коллективному Западу удалось заблокировать его реализацию. В результате в конце 2014 года «Газпром» был вынужден отказаться от осуществления этого проекта. Параллельно следовали и неоднократные попытки заставить российского инвестора отказаться от контроля над НИС, чтобы заставить уйти Группу «Газпром» из Сербии и в целом выдавить ее с Балкан. Как мы знаем, добиться этого нашим «западным партнерам» так и не удалось, но российская экспансия в регион была остановлена фактически на целое десятилетие. Несмотря на то, что Россия заключает с той же Сербией всё новые и новые соглашения о сотрудничестве в различных сферах, а такие отечественные компании как ОАО «Российские железные дороги» и АО «Силовые машины» пытаются развивать в регионе свои проекты, пока всё это не сопоставимо по своему масштабу с покупкой НИС Группой «Газпром». Ничего даже близкого по значению с 2009 года так и не произошло. Достаточно констатировать тот факт, что «Нафтна индустрија Србије» является крупнейшим налогоплательщиком сербского бюджета.
Впрочем, на рубеже 2020-2021 годов произошло очередное знаковое для России событие: запущено в строй продолжение газопровода «Турецкий поток» на Балканы – «Балканский поток». Он, по крайней мере частично, выполняет задачи, которые ставились при подготовке проекта «Южный поток». Однако теперь российский газ поставляется в регион через Турцию, которая преследует на Балканах свои собственные интересы.
– В целом наша страна смогла сохранить здесь ряд своих позиций, и даже несколько их укрепить. Но кардинального роста российского присутствия на Балканах, сравнимого с китайской или турецкой экспансией в регион, за последнее десятилетие, к сожалению, не произошло.
Существенную роль в этом сыграло постоянное противодействие США и Евросоюза, региональными приоритетами которых остается как минимум ограничение, как максимум – полное устранение любых форм российского присутствия на Балканах.
Страшный потенциал
– Может, проблема в том, что Россия делает ставку на развитие чисто экономического взаимодействия с балканскими государствами, а всё остальное – по остаточному принципу?
– Не исключено. Но в таком случае положение может только ухудшится из-за резко усилившегося противодействия со стороны Соединенных Штатов и Евросоюза. Они воспринимают даже нынешний уровень нашего присутствия на Балканах крайне болезненно и ревниво, оценивая не столько то, что мы реально имеем в регионе, а скорее наш потенциал.
А этот потенциал – огромен. И они прекрасно понимают, что, если Москва вдруг решит действительно серьезно заняться Балканами, то ситуация здесь может кардинально измениться. И это касается далеко не только Сербии, но и всего региона. Потому, что даже такие государства как, допустим, Хорватия и Словения очень заинтересованы в сближении с Россией по целому ряду направлений. А многие другие балканские страны так и вообще замечены в неприкрытых симпатиях к нашей стране. Например, сейчас 200-летие своей независимости празднует Греция. А ведь и борьба греков против турецкой власти, и строительство независимого государства в середине XIX века были невозможны без всесторонней поддержки России. Лишь длительными усилиями Лондона и Парижа от власти в этой стране была оттеснена «русская партия». Сейчас о степени влияния Российской империи на жизнь Греции помнят лишь историки, но русофильские настроения в народе весьма распространены. Даже в большей степени это относится к Болгарии, также освобожденной от османского ига жертвами русской армии в войне 1877-78 годов. До сих пор император Александр II остается в памяти болгар как «Царь-Освободитель». Хотя за последние два десятилетия США и ЕС достигли больших успехов в деле переформатирования правящего класса страны, но до полного устранения симпатий к России в широких массах населения им пока очень далеко.
Поэтому главная задача Запада на Балканах – ни в коем случае не допустить раскрытия этого потенциала, максимально его ограничить, а по возможности и вовсе добиться его полного обнуления. Соответственно, любое наше действие на Балканах будет неизбежно вызывать гораздо бóльшее противодействие, чем можно ожидать сейчас в любой другой точке мира.
За примером того, как здесь всё в одночасье может измениться, далеко ходить не надо. Возьмем, к примеру, Черногорию.
Окно возможностей
– В Черногории в течение последних трех десятилетий безраздельно правил такой талантливый политик как Мило Джуканович. В начале своей карьеры, чтобы оседлать и удержать власть он активно использовал свои связи с Москвой. Но, получив желаемое и полностью подмяв под себя маленькое балканское государство, в 2014 году он не просто дистанцировался от России, а демонстративно разорвал с ней добрые отношения и занял откровенно враждебную позицию. Но даже за 30 лет безраздельного царствования он так и не смог вытравить из жителей своей страны их сути, в том числе и русофильские настроения. Несмотря на то, что держал ситуацию практически под полным своим контролем. Или был уверен, что это именно так. Однако его подданные накопили массу недовольства по разным аспектам своей жизни, которое рано или поздно должно было выплеснуться наружу. Что в итоге и произошло, хотя никто этого, как обычно, не ждал.
– В 2019 году Джуканович, чувствуя свою полную безнаказанность и абсолютную неуязвимость, решил взять под контроль последнюю оставшуюся в стране независимую от него структуру. А именно – Черногорско-Приморскую митрополию – епархию Сербской православной церкви (СПЦ) на территории Черногории.
Готовил эту «операцию» бессменный «лидер нации» очень давно. В начале 2000-х, по инициативе и при всемерной поддержке Джукановича, была легализована Черногорская православная церковь (ЧПЦ), зарегистрированная как частная неправительственная общественная организация (НПО). ЧПЦ была создана еще в 1993 году сторонниками отделения Черногории от Сербии, но ее не признает ни одна из канонических православных церквей. И она пребывает вне общения со Вселенским православием. Главной целью этой НПО стало культивирование вытеснения из республики Черногорско-Приморской митрополии канонической СПЦ и захват ее святынь. Джуканович использовал раскольников как инструмент своей политики отрыва Черногории от Сербии, а затем смены идентичности народа, превращения черногорцев из «суперсербов» в «монтенегринов».
В 2006 году, после обретения независимости Черногории, Джуканович на долгое время оставил Черногорско-Приморскую митрополию в покое. Однако в 2015-м снова вернулся к вопросу ее уничтожения. «Дон Мило» был уверен, что всё пройдет «без шума и пыли». И совершенно неожиданно для себя наткнулся на крайне жесткий отпор со стороны митрополита Амфилохия (Радовича), который смог вывести против Джукановича буквально всю страну. И это – не преувеличение. По официальным (списочным) данным, население Черногории составляет всего около 622 тыс. человек. Реально, по разным оценкам, в стране проживает несколько больше 500 тыс. А до начала «ковидного» карантина в Черногории регулярно проходили митинги протеста и крестные ходы, зачастую собиравшие единовременно более 100 тыс. человек. По нынешним временам участие 20% населения страны в протестных выступлениях – абсолютно нереальные цифры.
В итоге непотопляемый Мило Джуканович, несмотря на весь свой административный ресурс, махинации, подкуп, давление, силовые акции и так далее, в августе 2020 года впервые за 30 лет проиграл парламентские выборы. Конечно, с очень шатким результатом – оппозиционные партии получили всего лишь на один мандат больше, чем правящая партия. Но 4 декабря 2020 года правительство Черногории возглавил не ставленник Джукановича, как рассчитывал «дон Мило», а близкий к Черногорско-Приморской митрополии профессор Здравко Кривокапич. Он является одним из основателей неправительственной организации «Мы не откажемся от Черногории», основанной черногорскими интеллектуалами в поддержку Сербской православной церкви после принятия урезавшего ее права закона о свободе вероисповедания.
– Сейчас правительство Кривокапича шаг за шагом берет реальную власть в свои руки, получает контроль над органами власти, ключевыми государственными учреждениями, компаниями и предприятиями. Повсюду зачищает людей Джукановича. Выстраивает независимую систему управления. Понятно, что дело это сложное и небыстрое. Тем более, что 30 октября 2020 года, фактически сразу после этой большой победы, митрополит Амфилохий ушел из жизни. Что и неудивительно, ведь ему было 82 года, и он боролся с Джукановичем буквально «не щадя живота своего». Официально он умер от последствий коронавируса. Его смерть стала тяжелым ударом для оппозиции потому, что митрополит Амфилохий был не только духовным лидером черногорского православного движения, но и имел огромный авторитет далеко за пределами своей страны. Он был одним из главных тяжеловесов современного всемирного православия. И сейчас проблема Черногории в том, что ему нет достойного преемника, сопоставимого по опыту и значимости, способного занять его место.
– В этих условиях новым властям приходится действовать в очень сложной обстановке. Они уже получили согласие коллективного Запада на свой приход к управлению Черногорией, гарантировав неприкосновенность членства страны в НАТО, признания независимости Косово и приверженности реализации европейских ценностей на пути в Евросоюз. Между тем, кардинальное ослабление авторитарного режима Джукановича позволяет Черногории отойти от жесткой антироссийской позиции. А это говорит о том, что, учитывая традиционные русофильские настроения в этой стране, для нас открывается окно возможностей, как минимум для нормализации и восстановления отношений. Насколько мы этим готовы и сможем воспользоваться – вопрос уже к нам. Но потенциал, о котором мы говорили, огромен. Даже, если речь идет о такой маленькой стране, как Черногория.
Смена приоритетов
– Вы говорите, что США традиционно не интересовались бизнесом на Балканах. Их отношение к региону в последнее время не изменилось?
– Некоторые изменения в подходах тут действительно произошли. Еще не так давно американцы смотрели на Балканы как на периферию Европы и, с экономической точки зрения, регион, по большому счету, был им просто неинтересен. Активность американцев как правило ограничивалась здесь вопросами геополитики и сферы безопасности. Однако в период президентства Дональда Трампа произошел неожиданный разворот – Соединенный Штаты вдруг недвусмысленно стали всем показывать, что Балканы теперь являются также и зоной экономических интересов США. И начали работать над поступательным расширением присутствия американского бизнеса и своего экономического влияния в регионе. Причем, добиться этого они предполагают главным образом с помощью вытеснения с балканских рынков Китая и России. Китайский бизнес – в рамках глобального соперничества с КНР, российский – в рамках регионального энергетического противостояния.
Во-первых, значительно возросла поддержка всех альтернативных российским экспортных коридоров поставки энергоресурсов в Европу. Таких, например, как Трансадриатический газопровод (Trans Adriatic Pipeline, TAP), строительство которого закончено в середине ноября 2020 года. Или, допустим, Восточно-Средиземноморского газопровода (Eastern Mediterranean pipeline, EastMed), который пока находится в стадии проектирования. Большинство подобных проектов, по убеждению американцев, в перспективе позволят вытеснить российский газ из Европы, в том числе и из балканского региона.
Во-вторых, Соединенные Штаты утроили усилия по подключению собственно Балкан к американским энергетическим проектам. Например, связанным с развитием экспорта в Европу американского сжиженного природного газа (СПГ). В частности, речь идет о строительстве терминала для приема СПГ на хорватском острове Крк в Адриатике, а также создания аналогичных систем в Греции.
И, в-третьих, активизировались усилия по выдавливанию с Балкан российского бизнеса, связанного с атомной энергетикой. Занять его место стремятся американские компании.
Завершение недоделанных дел
– Может, с приходом к власти в США Джо Байдена американцы свернут свою экономическую экспансию на Балканы?
– Возможно. Но с приходом администрации Байдена в Белый дом ситуация на Балканах будет только усложняться. Рассчитывать на ее улучшение явно не следует, а вот обострение – будет обязательно. Потому, что теперь американцы, это очевидно, усилят на Балканах политику так называемого «завершения недоделок». То есть, все начатые ранее и «зависшие» по разным причинам проекты, прежде всего – политические, должны быть как можно быстрее реализованы.
– Что это за проекты?
– Главным образом – втягивание последних оставшихся неохваченными балканских территорий в НАТО. Как показала практика, в отличие от интеграции в Евросоюз, включение в Североатлантический Альянс происходит куда проще и быстрее. Здесь, как правило, нет каких-то особых условий и сложновыполнимых обязательств, кроме необходимости решения крупных политических проблем с соседями. И даже не требуется одобрение населения принимаемой в НАТО страны.
В 2017 году в эту организацию против воли большинства населения была втянута Черногория. В 2017-2019 годах – проведена смена режима в Македонии, что позволило быстро решить греко-македонский спор о названии страны, который блокировал ее интеграцию в Североатлантический Альянс. Страна поменяла название – стала Северной Македонией. И в 2020 году она стала членом НАТО. А сейчас США ведут активную работу по подготовке включения в эту организацию Боснии и Герцеговины, Косово и Сербии.
– В первом случае Соединенным Штатам нужно добиться политической интеграции Боснии и Герцеговины (БиГ) на своих (американских) условиях. Для этого им необходимо преодолеть сопротивление Республики Сербской в составе федерации и провести некоторые институциональные реформы внутри страны. Главная задача – лишить боснийских сербов права на вето, которым Республика Сербская может воспользоваться, чтобы не допустить вступления Боснии и Герцеговины в НАТО. То есть, права боснийских сербов в этом государстве федерации предполагается дополнительно ограничить. И сейчас, чтобы провести все эти реформы, на лидеров и политиков Республики Сербской коллективный Запад оказывает мощнейшее давление.
– Параллельно ведется активнейшая работа по скорейшему закрытию «косовского вопроса», что позволит не только включить в состав НАТО собственно Косово, но затем втянуть туда и саму Сербию. Для этого США необходимо добиться, чтобы Белград окончательно признал независимость этого автономного края. Кстати, американцам нужно это не только, чтобы полностью исключить любые возможности возвращения Косово в состав Сербии, но и для окончательной легитимации военных операций сил НАТО во главе с США против Союзной Республики Югославия. Поэтому коллективный Запад будет последовательно усиливать давление на Белград, чтобы тот отказался не только от любых возможных претензий по Косово, но даже от тех объектов и активов, которые всё еще остаются в автономном крае под контролем сербов.
– Например, в сентябре 2020 года американцы заставили Белград подписать в Вашингтоне соглашение о передаче Приштине всех прав на гидроэлектростанцию «Газиводе», одноименное водохранилище (созданное для снабжения этой ГЭС) и всю электрораспределительную сеть на севере Косово, принадлежавшую Сербии. Свои подписи под документом поставили тогда еще президент США Дональд Трамп, а также президент Сербии Александр Вучич и премьер-министр непризнанного Косово Авдулла Хоти. И это несмотря на то, что все эти мощности находятся в «сербской части» края. Мало того, все они построены за счет Сербии, причем с привлечением кредитных средств – лишь совсем недавно Белград окончательно рассчитался по этим долгам.
То есть, здесь давление идет даже по чисто экономическим вопросам, отбираются активы, бесспорно принадлежащие сербам. И такая политика с приходом Байдена будет не только продолжена, но и усилена.
– Почему вы думаете, что при Байдене на Балканах станет только хуже? Трамп же, получается, тоже вовсе не оставлял регион в покое…
– Во-первых, Байдену придется восстанавливать отношения США с Евросоюзом, изрядно подпорченные американцами в период правления Трампа. Потому, что в последние годы, в том числе и на Балканах, вместо согласованных действий коллективного Запада отчетливо наблюдалось соперничество между Соединенными Штатами и ЕС на целом ряде направлений. Например, по тому же «косовскому вопросу». Теперь следует ожидать более консолидированных их действий. Тем более, что накопилось много нерешенных вопросов. А как раз совместное решение боснийской и косовской «проблем» могут стать ключевыми точками восстановления трансатлантического единства. Это значительно упростит и ускорит выполнение поставленных задач, как по полной интеграции региона в НАТО, так и по планомерной подготовке очередных балканских государств к вступлению в Евросоюз.
– Во-вторых, есть и еще один очень важный момент. Дело в том, что значительная часть администрации Байдена – старые профессионалы, которые, снова выходя в большую политику, фактически получают возможность вернуться к местам своей былой славы. Эти люди, так или иначе, связаны с балканской политикой США 1990-2000-х годов. Для них всё это – боснийская и косовская войны, и вообще развал Югославии и переформатирование Балкан –очень личное дело. Они этим занимались. Причем, с их точки зрения, у них была там история успеха, потому, что они пришли туда и победили. Но тогда им так и не дали довести дело до логического конца. И они чувствуют обиду на то, что у них из-под носа увели великий триумф. В результате, когда США переключились на Ближний Восток, на Балканах стали поднимать голову недовольные, которые даже смогли отбить для себя какое-то пространство для существования. Но старожилы американской политики прекрасно помнят, что в сравнении, допустим, с тем же Китаем, Балканы – слабый противник для Соединенных Штатов. Здесь можно относительно быстро завершить все недоделанное – минимум усилий и будет поставлена точка. Осталось-то всего – ничего. Фактически нужно просто прийти и разобрать заслуженные медали. Поэтому, хотя есть намного более важные проблемы, такие как Китай или даже Латинская Америка, но эти люди из администрации Байдена обязательно должны вернуться на Балканы. А обратно – с блистательной победой.
Интерес Германии
– Это всё касается в основном геополитики. А что с бизнесом? Насколько коллективный Запад заинтересован в укреплении своих экономических позиций в балканском регионе после смены власти в США?
– Думаю, что, с бóльшим или меньшим энтузиазмом, но американцы продолжат проводить ту же экономическую политику в регионе, что мы уже разобрали. Тем более, что теперь у них будет более скоординированная позиция по всем вопросам с Евросоюзом. Но не нужно забывать, что серьезный экономический интерес к Балканам есть и у отдельных стран ЕС. Например, у Германии. Особенно в последнее время, когда в Европе в моду входит зеленая энергетика, водородная экономика и так далее. Благодаря этому ценность Балкан для европейцев значительно повысилась. Ведь, бедные балканские страны можно использовать как с точки зрения размещения на их территории «грязных» мощностей, в том числе энергетических, так и использовать их потенциал в термо- и гидрогенерации. В тех же Боснии, Сербии и Косово. Всё это может быть очень и очень интересно западноевропейским и, особенно, германским компаниям. Например, упомянутая передача сербских гидроэнергетических активов под контроль Приштины произошла именно в то время, когда происходит интеграция энергосистем Косово и Албании. А, насколько мне известно, делается это за счет именно германских инвестиций. И есть большая вероятность того, что в перспективе на водохранилище «Газивода» появятся новые энергетические мощности. Кроме того, это же водохранилище служит не только источником воды для значительной части региона и источником гидрогенерации, но еще и охладителем для существующих энергоблоков косовской теплоэлектростанции «Обилич», которые работают на буром угле – лигните. Просачивается информация, что там тоже рассматривается вопрос о строительстве новых крупных энергоблоков. То есть, по мере того, как эти вопросы решаются, возникает основа для серьезного немецкого экономического присутствия в регионе. В первую очередь, через контроль энергосистем.
На фоне коронакризиса
– Насколько сами балканские государства способны на фоне коронакризиса противостоять напору коллективного Запада?
– Коронакризис очень болезненно прошелся по всему региону. Потому, что всё это бедные южные страны, по бóльшей части приморские, в экономике которых весьма значительную роль играет туризм. А он был фактически обнулен. Поэтому для Балкан, экономическое положение которых и без того оставляло желать лучшего, коронакризис стал тяжелейшим ударом.
Еще один важный момент: практически во всех балканских странах есть довольно крупный социальный слой – гастарбайтеры. Они традиционно уезжали на заработки в Западную Европу, откуда постоянно отправляли деньги своим семьям. И таким образом фактически содержали значительную часть населения своих стран, потому, что эти средства, так или иначе, поступали в оборот местных экономик. По этому социальному слою коронакризис ударил не менее сильно, чем по туристической отрасли региона. Ведь, огромная часть этих людей работала за границей именно в сфере обслуживания, в том числе и в туризме. В результате многие из них потеряли работу и были вынуждены вернуться на родину.
Впрочем, это обнажило и еще такую страшную для Балкан проблему, как стремительная депопуляция региона. Или, правильнее сказать, резко ее усугубило. И до коронакризиса многие отчаивались, не видя для себя никаких перспектив на родине, и уезжали на постоянное место жительство в Западную Европу. А теперь это приобрело чуть ли ни повально-тотальные масштабы. Причем, эта проблема охватывает практически все слои населения региона, независимо от квалификации и возраста. Включая значительную часть тех самых гастарбайтеров – все из них, кто имел возможность, навсегда остались на чужбине, перевезя туда и свои семьи. Это касается не какие-то отдельные страны, а в разной степени все Балканы – от Греции до Словении.
В то же время балканский регион стал одной из частей Европы, население которого оказалось особо недовольно «ковидной политикой» местных властей. Изначально особых претензий к ним не было, так как беда пришла извне, и понятно, что правительства в этом не были виноваты. Однако затем последовало резкое отторжение запретительных карантинных мер, вводимых государствами.
Так, в Сербии весной 2020 года были введены жесточайшие ограничения. На улицы городов были выведены армия и полиция. Власти в жесткой форме требовали, чтобы люди сидели по домам, «иначе не хватит кладбищ». Ситуация стремительно нагнеталась. Было запрещено даже празднование православной пасхи, что, в других условиях, для сербов было просто неприемлемо. Но буквально сразу после этого ограничения были вдруг резко ослаблены – власти заявили: «Мы победили эпидемию!». А уже в июне были проведены досрочные парламентские выборы, перед которыми, естественно, – предвыборная кампания, с массовыми митингами, собраниями и шествиями. Но после победы правящей партии Вучича на выборах, власти вдруг снова решили «закрутить гайки», под предлогом, что «ковид вернулся». И это вызвало взрыв негодования. Первыми на улицы Белграда вышли студенты, которых Вучич приказал отправить по домам, а учебные заведения и общежития закрыть. В итоге в столице Сербии начались массовые волнения. Интересно, что, буквально через несколько часов после этого, новые ограничительные меры были тихо сняты.
Похожие волнения и протесты против «антиковидных мер» государства были зафиксированы и в других странах региона. Например, в Албании, а также в Боснии и Герцеговине. Причем, что интересно, в федерации сербов, бошняков и хорватов протесты были наднациональные и надрелигиозные – недовольны властями оказались абсолютно все.
Нужно отметить, что всё это имело свои последствия. В частности, во многих местах, даже в региональных столицах, сменились муниципальные власти, которые, в том числе и на Балканах, всегда выступают своего рода оплотом правящих партий. Но балканское население остается недовольно «антиковидной политикой» своих государств.
Что касается участия внешних игроков в оказании помощи балканским странам, которые отличаются слабой системой здравоохранения и отсутствием средств на самостоятельное приобретение необходимой медицинской техники и медикаментов, большинство из них просто самоустранились. На начальном этапе коронакризиса посильную помощь оказывали в основном Китай и Россия. Относительно вакцинирования, Евросоюз оказался неспособен обеспечить всем необходимым даже себя, не говоря уже о бесплатных поставках препаратов в «серую зону». Впрочем, есть предположение, что в этом вопросе до Балкан у ЕС дойдут руки не раньше, чем в конце текущего года. Россия, кстати, тоже обещает в перспективе всестороннюю помощь. А пока регион активно вакцинируется главным образом китайским препаратом.
Меж центрами силы
– Наиболее широко Россия присутствует в Сербии. Как за последнее время изменилась ситуация в этом государстве?
– На политической арене, начиная с 2014 года, здесь по-прежнему доминирует лидер «Сербской прогрессивной партии» («Српска напредна странка», СНП), президент страны Александр Вучич. Мало того, в ходе проведенных в июне 2020 года на волне коронакризиса внеочередных парламентских выборов, он дополнительно усилил свои позиции. Теперь сформированная им коалиция контролирует 188 депутатов Народной скупщины из 250. А фактически созданная им до этого в Сербии «полуторапартийная» политическая система эволюционирует в сторону однопартийной. Вызвано это тем, что политики даже из тех партий-партнеров СНП стремительно перетекают в правящую партию. Ведь с точки зрения своих карьерных перспектив им это более выгодно. Это же касается и деятелей оппозиционных сил, а также политиков, традиционно имеющих тесные связи с Россией.
– А что происходит с сербским бизнесом?
– Вучич в известном смысле очень системный политик. Для него характерен контроль всех основных сфер деятельности в стране. И «большой» политики, и местной власти, и экономики, и СМИ, и сферы безопасности. Это же относится и к сербскому бизнесу. Поэтому идет консолидация и укрупнение сербского бизнеса. Параллельно с этим он активно приглашает в страну иностранный капитал. Важно понимать, что для риторики Вучича крайне важно постоянное подчеркивание успехов в экономическом развитии страны. А они сейчас вряд ли возможны без участия иностранного бизнеса. Соответственно, он пытается привлекать всех – европейцев, китайцев и так далее. С президентом Трампом была попытка привести в Сербию американский капитал. Здесь активно разворачивается арабский бизнес – в частности, из ОАЭ. Так, в последние годы в прибрежной зоне реки Сава с помощью его финансирования ведется масштабное строительство новых городских кварталов – так называемый «Белград на воде».
С одной стороны, это дает возможность показать населению, что страна активно развивается. С другой получается, что делается это всё в основном за счет иностранных даже не инвестиций, а кредитов.
Например, не так давно Александр Вучич ездил в Париж, где провел встречу с президентом Франции Эммануэлем Макроном. Была заключена сделка по строительству в Белграде метро. Этот проект обсуждался в Сербии уже очень давно. И решено, что реализовывать его будут французы. Потратить на это предполагается порядка 4 млрд евро. Но это будут не инвестиции, а кредиты.
– Логика Вучича вполне понятна – он пытается развивать отношения со всеми основными центрами силы. И для каждого из них выступать незаменимым партнером, гарантом их интересов в Сербии. То есть фактически замкнуть на себя. С помощью тех же кредитов, набирая которые Вучич становится крайне важен для иностранных партнеров. Потому, что, так или иначе, все эти сделки завязаны на лично на него. А это дает ему страховку от вероятности того, что внешние партнеры захотят его сместить и заменить. И, безусловно, это очень продуманная политика. Но тут всегда остается вопрос насколько такая система окажется устойчивой в период кризисов и потрясений. Ведь, очевидно, что, если начнется серьезная драка между крупными мировыми игроками, решающими глобальные вопросы, никто не будет смотреть какие у кого отношения с Вучичем. Не говоря уже о том, что, как показала практика в случае с энергетическим комплексом «Газиводе», даже полная выплата этих кредитов, не дает никаких гарантий, что созданные активы останутся в распоряжении Сербии.
Особое отношение
– Россия, как можно догадаться, один из тех центров силы, о которых вы говорите?
– Безусловно. Поэтому всё, о чем мы говорили, в равной степени относится и к нашей стране. Как я уже отметил, мы развиваем сотрудничество, хотя, может быть, и не так стремительно, как хотелось бы нашей стороне. Вучич довольно часто посещает Россию, как и нередко принимает руководителей нашей страны в Сербии. Во многом это обусловлено всё той же самой потребностью в том, чтобы Москва видела свою главную опору в регионе именно в нем. Между тем, к нашей стране у него особое отношение. Дело в том, что для подавляющего большинства сербов, которые и являются основой электората Вучича, характерны сильные русофильские настроения. А, соответственно, любое взаимодействие с Москвой дает Вучичу, как политику, огромные бонусы в глазах его избирателей.
– Кстати, это актуально именно для Сербии. Ни в одной другой балканской стране – ни в Хорватии, ни в Словении, ни в Румынии, ни в Македонии – сейчас этого нет и вряд ли уже когда-то подобное будет. Потому, что там нет такой мощной традиции позитивных отношений с Россией.
– А как же Болгария?
– Последние 30 лет коллективным Западом прилагаются титанические усилия, чтобы выжечь русофильские настроения в этой стране. Причем, это не какие-то разовые акции, а системная, продуманная, очень тщательная и последовательная работа, которая, к сожалению, уже давно дает свои ядовитые плоды. Благодаря этому в 2009 году к власти пришел лидер партии «ГЕРБ» («Граждане для европейского развития Болгарии») Бойко Борисов.
– Заняв пост премьер-министра страны, он сразу же заморозил все совместные с Россией проекты. Главным образом – энергетические. Напомню, что именно его стараниями впоследствии не получил своего дальнейшего развития целый ряд таких проектов: в частности, строительство нефтепровода Бургас-Александруполис, газопровода «Южный поток», АЭС «Белене» и многие другие. А в 2019 году болгарская сторона пыталась создать проблемы на своем участке строительства газопровода «Балканский поток» (ответвление от «Турецкого потока» через Болгарию до Сербии), срывая сроки реализации проекта.
Конечно, на фоне отсутствия какого-либо мощного противодействия такой политике со стороны Москвы, даже на остаточном уровне в Болгарии все-таки сохраняются русофильские настроения. Существуют и русофильские движения, которые, правда, всеми силами стараются маргинализировать. Например, в том же 2019 году болгарские власти арестовали председателя болгарского национального движения «Русофилы», бывшего депутата Народного собрания Болгарии Николая Малинова. По обвинению в шпионаже в пользу России. Впоследствии его отпустили домой под подписку о невыезде. При этом средства на его счетах были заморожены, оргтехника и телефоны изъяты, а следственные органы обещали обеспечить ему до 15 лет тюремного заключения.
– Понятное дело, что последовавший за этим коронакризис кардинально снизил интерес болгарской правящей верхушки к Малинову. Но очевидно, что работа по дискредитации лидеров пророссийских движений в Болгарии как минимум продолжится. И, скорее, даже усилится. Такие выводы позволяет сделать то, что буквально несколько лет назад в материалах НАТО было отмечено, что Североатлантический Альянс рекомендует свести присутствие России в Сербии до «болгарского уровня».
– Такое возможно?
– Если не предпринимать никаких контрмер – возможно всё. Но «переделать» сербов будет, безусловно, сложнее. Дело в том, что, помимо давних исторических событий, сегодня фундамент симпатии к нам в Сербии имеет две ключевые основы.
Первая – какие бы не были русские, они, как и все другие, совсем неидеальны, но «они нас не бомбили». Для сербов это очень сильный аргумент. Потому, что, разрушая Югославию в 1990-х, их целенаправленно убивали, защищали всех остальных в регионе, но не их. А их – бомбили. И они от этого, мягко скажем, совершенно не в восторге. И это огромная обида – ни у одного другого балканского народа таких сильных негативных чувств к коллективному Западу нет даже и близко.
– Вторая – именно Россия не позволяет окончательно завершить процесс отторжения Косово от Сербии. У нас есть право вето в совете безопасности ООН, и мы много лет применяем его для защиты сербских интересов. Понятно, что тут не всё так просто, но для сербов крайне важно, что Россия реально помогает им в столь чувствительном для них вопросе.
– Обе эти основы имеют ключевое значение. Но, если одну из них пошатнуть, то это кардинально испортит отношение сербов к России. Например, если будет продавлено в какой-то форме признание Косово. А коллективный Запад как раз и подталкивает Вучича к использованию германской модели, которую в 1980-е применили ГДР и ФРГ. Допустим, что будет задействован именно этот формат, когда, без формального признания независимости Приштины, Белград согласится на вступление Косово в ООН и другие международные организации. А, помимо этого, стороны откроют посольства на территориях друг друга. Практически это и будет полноценное признание Сербией независимости Косово.
– И чем это чревато для нас?
– Тем, что в данном конкретном случае реакция сербов будет не рациональной, а эмоциональной. В итоге ответственность за это они возложат не столько на коллективный Запад и Вучича, сколько на Россию. Примерно так: «Виноваты не мы, что не устояли, в сильный большой брат, который не помог и не защитил!». Поэтому нам никак нельзя этого допустить. Потому, что именно это как раз и рассматривается как главный вариант для последующего вытеснения России из Сербии, а затем и в целом с Балкан. Если мы не поможем сербам отстоять Косово, то получится ситуация как в Болгарии. Мы превратимся для них в обычных иностранцев, с похожими традициями и языком. Но уже больше не будем восприниматься как братья, а лишь как дальние родственники: «В лучшем случае, скидка – полпроцента».
