ЦЕНТР военно-политических исследований (КИЕВ). Расколы бывают разные…

Опубликовано: ЦЕНТР военно-политических исследований (КИЕВ). 03.11.2016.

Александр Маначинский, Борис Рудницкий

— Абрам, какой бы вопрос, за нашу страну, ты задал
президенту, если бы оказался с ним рядом?
— Знаешь Сарочка, я бы таки спросил: «Когда безопасности
вашего государства угрожают названия улиц и городов,
памятники, геральдика, люди, которые там живут, и русский
язык – вероятно, вы строите своё государство
на чужой территории».

Одесский анекдот

Ныне настали другие времена. Памятник Николаю Щорсу, запакованный в желто-синем ящике, стоит в Киеве на углу улиц Саксаганского и Петлюры (ранее Коминтерна), улицы и переулки массово переименовывались или переименовываются… В столице Украины может появиться памятник Симону Петлюре, лидеру УНР, вокруг личности которого до сих пор ведутся споры. Еще бы. Чтобы изгнать большевиков из Киева и занять кресло лидера, Симон Петлюра уступил Юзефу Пилсудскому Восточную Галицию и не забыл прирезать Волынь…

Теперь вот радикалы добрались  до памятника Родина-мать. «Ее надо снести», — заявил глава радикальной организации ОУН Николай Кохановский[1]. Другими словами, «новые революционеры» делают все, что захотят: «Отречемся от старого мира…»

А вот вещает глава Украинского института национальной памяти Владимир Вятрович: «…Без УПА, без Бандеры, без Шухевича не было бы современного украинского государства, не было бы современной украинской нации».[2]

Радикалы с упоением десоветизируют Украину. Но по большому счету, чтобы избавиться от советского наследия надо было не звезды сбивать со здания Верховной Рады, а просто разрушить это здание и в придачу здание Кабмина. На это духа не хватает? Так ведь половину Украины надо разрушить, ибо все построено за 70 лет Советами.

И вот вопрос: как галичане проникли везде, где только можно. А сколько их в Верховной Раде?! Нынешние власти с удовольствием опираются на них. Почему вдруг? На этот вопрос сразу не ответить. Все не так просто.

Большой раскол в ОУН

Казалось бы, после Большого сбора ОУН, который был созван накануне войны с Польшей 25 августа 1939 г., ничто не предвещало угрозы стабильному положению нового вождя украинских националистов Андрея Мельника, возглавившего организацию после смерти создателя ОУН Евгения Коновальца. Согласно курса идеолога ОУН Н. Сциборского на формирование культа вождя, все ему пели дифирамбы.

В славословии и восхваления особенно преуспел активный деятель ОУН Ярослав Стецько, который затем стал одним из его противников: «А. Мельник, Вождь, прежде всего, националистической Украины, имеет на жизнь и смерть преданных Ему революционеров ОУН. Когда они в присяге говорят: «Верность, храбрость и послушание обещаем нашему Вождю вплоть до нашей смерти», — то это не пустая фраза! Это слово сердца Революционеров, особенных людей! Как за Евгения Коновальца, так за Андрея Мельника, украинские революционеры пойдут без колебаний, когда Он прикажет, и в Его защиту добровольно, на смерть! Вождь погиб! Да здравствует Вождь!»

Почти идентичными словами пишет об этом Ярослав Стецько на второй день после закрытия Второго Большого Сбора: «Мы идем с полным и безоговорочным доверием к нашему Вождю Андрею Мельнику на новые затяжные бои…»[3] Любили они Вождя! Очень и очень.

В 1940 году Стецько, выпуская в рамках Идеологической Референтуры ПУН бюллетень, возвращался к той же теме, употребляя почти те же слова: «В октябре 1938 года пришел новый Вождь — Им назначенный и подтвержденный недавно Большим Сбором Украинских Националистов …» и далее:

«С верой в идею и с доверием к новому Вождю, Андрею Мельнику, идем мы навстречу событиям. Это же прежний Краевой Командант УВО, узник оккупантских тюрем, которому не чужда революционно-подпольная жизнь. Он понимает душу революционеров и ее горение Идеей. Этой борьбой в настоящее время управляет Андрей Мельник, преемник Евгения Коновальця. Вождь погиб, да здравствует Вождь!»[4]

«Только борьба даст нам свободу» — учил наш погибший Вождь. Верные завещаниям Его — под водительством Его Преемника, Вождя Андрея Мельника — мы идем в борьбу с непреклонной верой в Победу нашей святой Идеи!»[5]

Но в тени этих хвалебных статей после освобождения из тюрьмы готовил заговор против Вождя Степан Бандера, чтобы самому занять его место.

Мотивация раскола

Причину раскола в рядах ОУН вызвало много кривотолков, как среди оуновцев, так и их противников. Приводится много версий о причинах его возникновения.

Официальная точка зрения мельниковского ПУНа на причины такого поведения Бандеры изложена, в частности, в «Чорной книге бунта Яры-Бандеры-Горбового». В ней основное внимание уделялось расхождению в тактике, которое было вызвано разными подходами в оценке ситуации. В ней осуждался авантюризм Бандеры, его курс на немедленное восстание на Украине невзирая на международную ситуацию, и подчеркивалось, что национальная революция – это, прежде всего, движение, которое должен подготовить народ.

Но следует различать «идейный» раскол, т.е. расхождение во взглядах на прорамму и на некоторые вопросы тактики партийной деятельности, ведущие к возникновению идейных платформ внутри организаций, и раскол организационный, приведший к созданию новой структуры, которая пыталась уничтожить материнскую организацию, или захватить власть в ней с нарушением уставных требований. Именно этот вопрос и упускают исследователи деятельности ОУН. Поэтому в дальнейшем речь пойдет именно об организационном расколе, и о том, почему в таком «ордене революционеров» с вождем во главе он мог возникнуть. Ведь за попытки раскола — «диверсии», как называли его в среде оуновцев, следовало суровое наказание – смерть. Почему Мельник, глава ПУН не применил такую меру против Бандеры, который в нарушение всех норм и правил пытался посягнуть на его место? Ответ на этот вопрос дают немецкие документы того времени и офицеры Абвера, которые работали с ОУН.

Также необходимо помнить, что ОУН после 1933 г. была полностью зависима от немецких денег, и активную роль во внутрипартийной работе принимали агенты Абвера, все ключевые посты в ОУН занимали агенты Абвера и гестапо. Из этого следует, что все эти факторы в сочетании с авторитарной системой руководства ОУН делали эту организацию полностью контролируемой и делали ненужной широкую сеть агентов в такой организации. Становилось лишним прямое административное управление Абвером, которое могло дискредитировать саму организацию. Тем более, что работа с такими организациями требует демонстрации демократии и независимости — съезды, зборы и т.п.

Учитывая политическую ограниченность и своеобразную логику украинцев-членов ОУН, при наличии у них культа вождя и несложных приемов в работе с агентами, оказалось достаточно, чтобы эта организация выполняла нужную работу для Германии. И, как видно из документов, члены ОУН всегда «самостоятельно» принимали те решения, которые нужны были гитлеровцам.

После гибели Коновальца в 1938 г., до начала войны с Польшей, ОУН оставалась без легитимного руководителя. Так, на совещании в октябре и декабре 1938 г. у Розенберга ОУН проходила под названием «группа Коновальца — Ярого», хотя Коновальца уже с мая не было в живых. И только накануне войны с Польшей, после того как Гитлер запланировал окупацию Польши, а Канарис определился с возможностью использования оуновцев в войне с Польшей, в августе 1939 г. накануне нападения состоялся «Другий Великий Збір» ОУН, который утвердил Мельника на посту руководителя ОУН. Можно предположить, что к этому приложил руку и кардинал Шептицкий, у которого Мельник был управляющим. Не последнюю роль в его назначении сыграл и Розенберг. Этот факт отмечает и исследователь А. Кентий: «Связи с ОУН и другими украинскими политическими центрами на территории Германии накануне войны поддерживал руководитель Бюро внешних связей нацистской партии др. Ляйбрандт. Как и достаточно большая часть сотрудников А. Розенберга, Г. Ляйбрандт был выходцем из России, до 1919 г. проживал в Одессе, считался на этом основании специалистом по российскому и украинскому вопросам. Где-то в середине августа в 1939 г. были, по-видимому, окончательно выяснены возможности привлечения украинских националистических сил к походу на Польшу. Положительно отнесся к этому, в частности, А. Розенберг, который считал, что именно ОУН можно было бы использовать для помощи немецкой армии в Западной Украине. Но при этом он выразил мнение, что ОУН вряд ли будет в состоянии «поднять народ», потому что «массы не являются политически активными»[6]. Но широкого участия оуновцев в быстротечной войне с Польшей не получилось. К тому же нацисты избегали ненужных услуг со стороны националистов, чтобы не быть у них в долгу.

Разгром Польши привел к освобождению из тюрем политзаключенных-оуновцев, в их числе освободился и Бандера в 1939 г. Поэтому, как пишет А. Кентий: «В середине сентября в 1939 г., когда Польша падала под ударами верхмата, он (Бандера) освободился из заключения и прибыл во Львов. Уже тогда у него возникла мысль, что «деятельность ОУН на Западно-украинских землях (ЗУЗ) должна была быть быстро перенацелена на единый противобольшевистский фронт и приспособлена к новым условиям». После двух недель пребывания во Львове, где уже установилась советская власть, С. Бандера во «второй половине октября вместе с братом Василием и группой единомышленников покинул город и, перейдя тайно немецко-советскую границу, прибыл в Краков»[7]. Видимо условия для работы при Советской власти были не совсем благоприятны для руководителя такого уровня.

За влияние среди освобожденных началась борьба среди националистических группировок. Уже в конце августа 1939 года решением ПУН была создана специальная комиссия для опеки над освобожденными из тюрем националистами. В г. Красна, где находился штаб Легиона Р.Сушко, был создан специальный лагерь для этих лиц. Но отношение к ним среди руководителей было довольно прохладное.

В свою очередь Р. Ярый приложил немало усилий, чтобы убедить кураторов из Абвера собирать украинцев, которых можно было бы использовать для нужд немецкой разведки, в другом месте. Для этого был определен г. Пищаны в Словакии. Постепенно многие украинцы из г. Красна и других мест были перевезены в г. Пищаны под предлогом двухмесячного курса лечения и реабилитации, так как город являлся курортом, но фактически под контроль Р. Ярого. Их разместили в одном из лучших отелей – «Рояле». За все время нахождения в Пищанах к ним постоянно приезжал из всей верхушки ОУН фактически только Ярый. Невнимание к ним руководства подогрело сепаратистские настроения, и в Пищанах сложилась группа, численностью около 200 человек, которые и составили основу будущей организации С. Бандеры. Рико Ярый всячески подогревал оппозиционные настроения, обещая свою поддержку, в том числе и финансовую.

Бандера после своего освобождения сразу поставил под сомнение право Мельника руководить ОУН. Амбициозный Бандера не хотел быть предводителем части «агентов и связных», как характеризовал ОУН Розенберг.

Поводом для такого поведения Бандеры стали неясности в проведении Второго Большого сбора ОУН. Подозрение молодых оуновцев раздражало то, что избрание Мельника состоялось без участия некоторых молодых краевиков-оуновцев, которым просто не сообщили о месте этих сборов. В частности, Шухевич не смог попасть на сбор, так как ему не сообщили место его проведения.

Второй момент, который смущал ум амбициозного Бандеры, это то, что Мельник стал руководителем на основании какого-то сомнительного завещания Коновальца, которого никто не видел. И был избран на сомнительных Сборах, на которые почему-то не смогли попасть сторонники Бандеры: «…напряжение еще более обострилось в связи с созывом в 1939 году 2-го, т. н. Римского конгресса. Причиной явилось то, что на конгрессе Край представляли всего только два делегата, в то время как абсолютное большинство участников конгресса представляли ОУН эмиграции. Последние зачастую в отрыве от жизни в Крае подходили к решению конкретных программных или других вопросов…», «…крайнее напряжение наступило только после начала войны, когда выяснилось, что в Проводе нет ясного представления, какую же политику должка проводить организация в Крае, к чему ей необходимо готовиться, что существует только лишь неясная надежда на положительное отношение к украинскому делу со стороны Германии. Это привело к тому, что фактически организация в Западной Украине оказалась неподготовленной к приходу большевиков и окончательно дезорганизованной…»

Бандеровцы также утверждали, что «…личность полковника Мельника была малоизвестна, не внушала политического доверия по причине многолетней непричастности к деятельности подполья и тесного сотрудничества с католическими кругами…»[8]

Молодые экстремисты обвиняли эмигрантских руководителей ОУН в оппортунизме, моральном разложении, продажности, беспринципности и организационной бездарности.

Они выражали недоверие некоторым членам Провода ОУН, в частности к Ярославу          Барановскому, и требовали его отставки. Именно Я. Барановский якобы передал завещание Коновальца, в котором его приемником был назван Мельник.

После своего освобождения Бандера стал призывать к решительным действиям и выступал за организацию партизанского движения на западноукраинских землях, вошедших в состав СССР.  В борьбе за самостоятельное Украинское государство, по его утверждению, «революционная» ОУН полагалась только на собственные силы.

За Бандерой пошла большая часть организации. Он в соответствии с постулатами теории интегрального национализма о сильной личности претендовал на роль вождя всей Украины. Но, для того, чтобы возглавить Украину, надо было возглавить хотя бы ОУН. Поэтому, Бандера, опоздав к креслу, настаивал на включении в ПУН восьмерых своих сторонников, чтобы создать там перевес своих сторонников. Согласно его логике, для этого у него были все основания. Основная, так называемая, революционная борьба ОУН велась на территории Галичины, т.е. силами его краевой Екзекутивы ОУН, которую он короткое время возглавлял, в то время как представитель УВО в крае Мельник за 10 лет ничем себя не проявил.

Таким образом, по их мнению, Заграничный отдел, который находился в Европе, пожиная лавры, которые добывали своей борьбой агенты краевой Екзекутивы, имел возможность доставать деньги и заниматься большой политикой. «Возвращение из польских тюрем радикалов ОУН (в том числе — С. Бандеры) усилило раскол. «Молодые» требовали милитаризации ОУН, устранения из ПУНа таких авторитетов движения как М. Сциборский, О. Сеник, Я. Барановский, как тех, кто потерял доверие КЕ ОУН».[9]

В начале 1940 года Бандера поехал в Рим к Мельнику и во время встречи с ним добивался обновления Центрального «Провода» ОУН и вывода из «Провода» ряда лиц, которых Бандера подозревал в принадлежности к польской агентуре и как провокаторов.

Мельника, конечно, беспокоило то, что молодые стараются увеличить состав ПУН на 8 человек. Он им указывал, что они не понимают, что ОУН — «это не демократическая партия, в которой выбирают и голосуют, чья возьмет», а «построенный на основе вождизма орден революционеров, в котором обо всем решает сам вождь». Только «он может позвать и определять членов провода и своих соратников»[10]

Изменения в составе ПУН могли серьезно подорвать позиции старой генерации членов УВО-ОУН, но это также угрожало и планам Розенберга.

Надо отметить, что проблемы с дисциплиной начались у Бандеры еще в 1934 г., когда Бандера без санкции Коновальца проводил теракты в Польше. Против чего были немцы, которые в то время взяли курс на замирение с Польшей.

В докладной Мельнику отмечалось, что выступление Бандеры против «генеральной линии», конкретно, против Коновальца началось еще в 1935 г. При этом бандеровцы попытались склонить на свою сторону одного из руководителей ОУН, приближенного к Коновальцу, Я. Барановского. Тогда это не получилось, а Барановский разоблачил бандеровцев перед руководством. Впоследствии Бандера этого не забыл и отомстил, обвинив Барановского в предательстве, и предоставил фальшивые фотокопии документов польской контрразведки с донесениями Барановского».

Также поводом к началу серьезных разногласий между ними стали события в Карпатской Украине в 1938 г. КЕ ОУН выступало за оказание вооруженной помощи Карпатской Украине в конце 1938- начале 1939 года в борьбе против венгерской экспансии. Однако А. Мельник, строго следуя политике Германии в отношении Венгрии, воздержался от этого, хотя отдельные члены КЕ ОУН (Шухевич) брали участие в рядах «Карпатской Сечи» без его санкции. Уже тогда этот факт создал трещину в отношениях между молодежным крылом и ПУН. Бандера был не одинок в своем недовольстве руководством ПУНа, который возглавил Мельник. Молодежь требовала себе место под солнцем и должности в организации. За старым лидером националистов Мельником в основном стояли руководящие работники ОУН и сторонники взвешенной, умеренной политики и реальной тактики борьбы.

Таким образом, внутри ОУН набирали силу процессы внутрипартийной борьбы за власть между ее радикальным «молодым» крылом (которое было сцементировано совместной подпольной террористической деятельностью 30-х гг.) и более умеренной частью организации, ветеранами, которые находились в эмиграции и тесно сотрудничали с Германией. Первые трения между ПУН ОУН и КЕ ОУН проявились в конце 1939 года.

После своего освобождения Бандера попал в поле зрения Абвера. Наличие многочисленных показаний абверовцев, указывает на то, что Бандера активно сотрудничал с сотрудниками Абвера, а это говорит о том, что ему в абвере уделяли достаточно внимания. Вот, как его характеризовал заместитель начальника 2-го отдела Абвера (Абвер-2), полковник Ервин Штольце:

«В октябре 1939 года я с Лахузеном привлек Бандеру к непосредственной работе в Абвере. По своей характеристике Бандера был енергичным агентом и одновременно большим демагогом, карьеристом, фанатиком и бандитом, который пренебрегал всеми принципами человеческой морали для достижения своей цели, всегда готовый совершить любые преступления»[11]. Поэтому Абвер строил свою работу с ним исходя из этой характеристики.

Анализируя причины возникновения в Бандере этих качеств, исследователь Кентий отмечает: «Во главе Революционного провода ОУН С. Бандера («Серый», «Андриан», «Ивась», «Бийлихо») очутился не случайно. Его личность сыграла решающую роль в последующей радикализации украинского национально-освободительного движения. Родился он в с. Угринив Старый около Калуша в семье священника, прежнего капеллана УГА, депутата временного сейма Галицкой республики в 1919 г., члена Украинского национального совета ЗУНР. Это, по-видимому, и определило судьбу юноши, который посвятил свою жизнь борьбе за украинскую государственность. Учась в гимназии, а затем во Львовской Политехнике, С. Бандера активно работал в спортивно-культурных организациях и подпольных кружках националистического направления. В 1928 г. он вступает в УВО, а в будущем году становится членом ОУН. В 1931 г. назначается референтом пропаганды краевой екзекутиви ОУН на ЗУЗ, потом — заместителем краевого проводника. C середины 1933 г. – краевой проводник ОУН на ЗУЗ и краевой командант УВО. Это совпало с приходом Гитлера к власти в Германии и возобновлением контактов Коновальца и Абвера. Занимая ключевой пост в Краевой экзекутиве ОУН, С. Бандера был в числе организаторов убийства министра внутренних дел Польши. Варшавский и Львовский судебные процессы 1935-1936 гг. над убийцами Б. Перацкого и членами краевой екзекутиви ОУН на ЗУЗ, мужественное и независимое поведение во время следствия и на суде сделали имя С. Бандеры широко известным украинскому населению в Западной Украине»[12]

Характер и мировоззрение С. Бандеры, как экстремиста, формировались в условиях польской оккупации Западной Украины (вошедшей в состав Польши официально с 1923 года-прим. Авт.), что сделало из него человека ограниченного, радикальных взглядов и решительных действий. В стремлении добиться своей цели он, казалось, не знал предела и был склонным прибегать к крайним мерам. По этому поводу А. Мельник в одном из писем на имя Андрея Шептицкого писал, что от С. Бандеры «вряд ли можно требовать соблюдения дисциплины и реального взгляда на перспективы нашей борьбы». Вместе с тем, соратники и единомышленники председателя Революционного провода ОУН, в том числе и те, которые были арестованы советскими органами, считали С. Бандеру самим преданным делу освободительного движения человеком и прекрасным организатором националистического подполья. Они, в частности, отмечали, что С. Бандера «каждое решение принимает лишь после того, как всесторонне проанализирует, умеет и пытается предусмотреть заранее, действует всегда решительно»[13]

Можем добавить, что, важным обстоятельством формирования его мировоззрения было то, что его отец был священником униатской церкви, активным деятелем УГА. Как пишет Дужий «В автобиографии Степан Бандера подчеркивает, что он «рос в атмосфере украинского патриотизма и живых национально-культурных, политических и общественных интересов». Для патриотического воспитания были все условия, в доме Бандеры была достаточно большая библиотека, укомплектованная книжками украинских и иностранных авторов. Семью Бандеры посещали родственники и знакомые — активные участники национально-общественной жизни. С хозяевами дома гости и посетители вели разговоры на актуальные темы, делились рассуждениями, обсуждали политическое положение в крае, планировали мероприятия по подъему уровня национального сознания среди народа».

Можем только констатировать, что и примитивная идеология, и условия формирования мировоззрения значительно ограничили его способность к логическому мышлению и возможности «реального погляду на перспективы… борьбы». А вот какую характеристику дает ему его сподвижник Матвиейко Мирон в 1951 году:

«Бандера как человек… Он низкого роста. На голове большая лысина. Остаток волос причесывает набок… Быстро ходит. При этом как бы тянет за собой довольно длинные руки… Моральный облик Бандеры очень низкий. Он широко известен как бабник. Дело доходило даже до скандалов, которые известны в широких кругах. Много имеется женщин, оскорбленных им. Немало шума было вокруг его романа с Марией Мицык (жена Горобача). Дошло до того, что жена ловила Бандеру на горячем… Когда жена Бандеры находилась в роддоме, Баняс направил свою жену, чтобы она присмотрела за двумя малолетними детьми Бандеры и готовила ему пищу. Бандера в первую же ночь пытался ее изнасиловать, жена Баняса оказала сопротивление, и он разбил ей лицо, в результате она окровавила не только себя, а Бандеру и постель… Вторая довольно характерная черта нрава Бандеры — это известное всем свинство по отношению к людям, которые его охраняют и обслуживают… Жадность Бандеры очень характерна для него. Он буквально трясется над деньгами…

Бадера как проводник. Кратко. Даже по трупам своих наиболее близких друзей и работников старается удержаться во главе провода ОУН. Бандера очень упорный и бесшабашный в проведении в жизнь своих планов и намерений. Бандера ненавидит людей с другими взглядами, скоро освобождает их от занимаемых важных должностей. Когда речь идет о нем, то его противники или люди в чем-то заподозренные, к нему доступа не имеют.
Бандера как проводник использует организацию исключительно для своих целей. Он привел организацию при немцах до гестапо и абвера, а сейчас отдал для услуг английской разведке и торгуется за нее с американской разведкой».

Как видно, это полностью подтверждает характеристику проницательного Э. Штольце.
По свидетельству полковника абвера Эрвина Штольца, Бандера в 1940 г. был уличен в присвоении крупной суммы денег, полученной от абвера на финансирование созданного подполья. Тот попытался их присвоить, перевести деньги в Швейцарию, но немцы контролировали каждый его шаг и заставили его вернуть деньги. Этот эпизод в дальнейшем послужил поводом для ареста Бандеры после его попытки возглавить правительство Украины.

На допросе Эрвин Штольце говорил: «Полковник генерального штаба фон Роде, очевидно не привыкший в силу своего аристократического происхождения к такой свободе нравов, сокрушался: «Руководство украинских повстанцев – в большинстве своём воры и проходимцы, гнилой человеческий материал!» (Из протокола допроса Эрвина Штольце).

Но, несмотря на такую характеристику, его надо было завербовать. Такой Бандера и его окружение устраивали Канариса в предверии подготовки немцев к войне с СССР.

Почему Абверу нужен был Бандера, дает разъяснения тот же Э. Штольце: «После окончания войны с Польшей Германия усиленно готовилась к войне против Советского Союза и поэтому по линии абвера принимались меры активизации подрывной деятельности, так как те мероприятия, которые проводились через Мельника и другую агентуру казались недостаточными.

С этой целью и был завербован видный украинский националист Степан Бандера, который в ходе войны был немцами освобожден из тюрмы, куда был заключен польскими властями за участие в террористическом акте против руководителей польского правительства.

Кто вербовал Бандеру, я не помню, но последний на связи был у меня. Агентурные отношения с Бандерой поддерживал в то время Лахузен, я — полковник Э. Штольце, майор Дюринг, юндерфюрер Маркерт и другие…»[14]

Чем выгодно отличался Бандера от Мельника, так это тем, что он имел авторитет среди националистической галичанской молодежи. Он, доказавший свою преданность идеалам национализма, готовый отдать свою жизнь за свои идеалы, мужественным поведением на судебном процессе, на котором его приговорили к смертной казни, своим фанатизмом отвечал требованиям образа героя-галичанина, будущим диверсантам абвера.

На его авторитете среди молодежи акцентирует внимание и О. Райле, личный помощник адмирала Канариса: «Среди лидеров ОУН был и Штефан Бандера, радикал-революционер, имевший среди украинской молодежи в Галиции значительное количество приверженцев».[15]

Именно «значительное количество приверженцев» среди молодежи выгодно отличало его от Мельника. За молодым и радикальным Бандерой шли, действовавшие на Западной Украине молодые активисты, перспективные диверсанты абвера. Именно в этой молодежи Абвер видел своих будущих агентов и диверсантов накануне войны с СССР. Как писал З. Кныш, сельскую молодежь больше прельщала работа агентов, чем ходить за плугом.

Начало борьбы за власть

После того как Бандеру завербовал Абвер, 20 октября 1939 г. Мельник обратился с письмом к активистам ОУН, которые вышли на свободу. Он изъявил желание встретиться со Степаном Бандерой и Юлианом Вассияном. К этому времени Бандера был в Австрии и имел уже собственные планы относительно своего места в ОУН. Он начал критиковать руководство ПУНа и выдвигать к нему свои требования. А после своего появления в Кракове, начиная с 1940 года, Бандера уже строил своё руководство западноукраинским подпольем, исходя как из собственного понимания ситуации, так и задач, которые ставили перед ним нацисты. И созвал в Кракове совещание своих сторонников.

Разногласия между своими агентами Мельником и Бандерой находились под контролем абвера. Их отслеживал Э. Штольце: «В процессе активизации украинской националистической деятельности, которую мы проводили через свою агентуру, уже в начале 1940 г. нам стало известно, о трении в руководстве националистического подполья, в частности, между нашими агентами Мельником и Бандерой и о том, что эти трения ведут к расколу националистического движения…»[16]

Из показаний одного из соратников Бандеры Александра Луцкого уже после войны:

«…ВОПРОС: В связи с чем БАНДЕРА созвал в феврале 1940 г. конференцию ОУН?

ОТВЕТ: Созыву этой конференции предшествовали следующие обстоятельства:

После того, как Бандера был освобожден из тюрьмы, он и руководитель Краевого «Провода» ОУН на территории Западной Украины «Лопатинский», в начале 1940 года поехали в Рим к Мельнику и во время встречи с ним добивались обновления Центрального «Провода» ОУН и вывода из «Провода» ряда лиц, которых Бандеры подозревал в принадлежности к польской агентуре и как провокаторов.

В частности, Бандера представил Мельнику ряд материалов, изобличающих члена Центрального «Провода» ОУН Барановского как агента польской полиции, однако Мельник не согласился с требованиями Бандеры и «Лопатинского» об обновлении Центрального «Провода» ОУН и исключения из «Провода» Барановского.

Возвратившись из поездки, Бандера 10 февраля 1940 года созвал в г. Кракове совещание актива ОУН, на котором присутствовало около 40 человек. Это совещание актива впоследствии было переименовано в конференцию ОУН.

Бандера доложил конференции о переговорах, которые он вел с Мельником, при этом сообщил участникам конференции, что Мельник не принял его предложения об обновлении «Провода» и исключении из «Провода» Барановского. Для того чтобы соответственно подействовать на Мельника, Бандера предложил конференции принять постановление с требованием вывести из «Провода» всех подозрительных лиц и обновить его преданными ОУН людьми, что только этим путем можно будет активизировать работу ОУН. Участники конференции согласились с предложением Бандеры и была принята соответствующая резолюция, требующая обновления «Провода» и исключения из «Провода» Барановского.

Этой же резолюцией Бандера уполномочивался на ведение переговоров с Мельником по этим вопросам. Как известно, переговоры между Мельником и Бандерой ни к чему не привели, и в начале 1941 года в ОУН произошел окончательный раскол…»[17]

То есть, руководители краевой экзекутивы ОУН сформировали в Кракове собственный «революционный провод» и признали своим лидером С. Бандеру[18]

Оуновские лидеры встретились в начале апреля 1940 г. в Италии. С. Бандера вручил А. Мельнику постановление уже своего вновь созданного Революционного Провода: «5 апреля в 1940 г. С. Бандера встретился в Италии с председателем ПУН и затребовал передачи власти в ОУН лично ему на основании решения Краковской конференции. В такой ситуации полковник А. Мельник не стал вести переговоры с Бандерой, и 6-7 апреля в письменном виде сообщил С. Бандере и Я. Стецьку (Карбовичу) – «ставлю Вас под Главный Революционный Трибунал ОУН».[19]

Революционный Провод в свою очередь объявил, что с 7 апреля Мельник «перестает занимать пост главы Провода ОУН». Реакция Мельника была быстрой и решительной. Бандеру, Шухевича и других раскольников приговорили к смертной казни. Полковник Сушко и некоторые другие члены оуновского руководства и агенты абвера приложили немало усилий, чтобы не допустить кровавых расправ. Но предотвратить раскол организации было уже невозможно.

В попытках достичь свой цели, Бандера идет на подлог и подлость. В документах, переданных советским разведчиком «Украинцем» по делу Барановского, ситуация выглядит еще более красочно. Обвинив Барановского в «измене», бандеровцы в течение 6 месяцев не могли представить документы, и только 16 августа 1940 г. передали фотокопии документов. Мельник отправил дело в трибунал ОУН, отстранив Барановского от дел и назначив экспертизу. Однако, по словам мельниковцев, назначенные в трибунал представители от бандеровцев всячески саботировали его открытие. В конце концов, трибунал состоялся.

Выводы эксперта были весьма интересны:

«…Ознакомившись со всеми фотоснимками, ставлю в известность о следующем:

1. Из одних только фотоснимков, в таком малом размере, в каком мне предъявлено, нельзя вынести никаких окончательных решений. Для этого необходимы и оригиналы грамот, ибо только по этим документам можно прийти к какому-нибудь решению. По представленным фотоснимкам нельзя даже решить, являются ли эти письма оригиналами, или гектографическими снимками, или копиями на кальке.

2. Для вынесения какого-нибудь решения необходимо было бы иметь другие оригиналы писем того же самого учреждения, для сравнения их и возможности прийти к какому-нибудь выводу.

3. Кроме оригиналов писем, указанных в пунктах 1 и 2, следовало было бы иметь снимки в сильно увеличенном виде (в пять-десять раз), чтобы из них можно было бы выяснить, отпечатаны ли одной и той же машинкой отдельные черточки на всех письмах.

Из-за отсутствия всего этого нельзя вывести ни положительного, ни отрицательного решения.

По предложенным фотоснимкам можно только подтвердить, что:

1. Шрифт машинки на документе от 4 января 1933 г. является иным, чем в письмах от 14 апреля 1938 года и 1 мая 1939 года.

2. Печать уездного старосты в Самборе на документе от 4 января 1939 г. является совсем иной, чем в обоих других документах, указывают об этом вид печати, их размеры и содержание.

3. На документе от 4 января 1933 года по левой стороне имеется надпись, написанная с правой стороны к левой вместе с печатью какого-то другого учреждения.

По фотоснимку нельзя установить, произведена ли эта надпись на обратной стороне документа, или она является только обыкновенной отпечаткой письма, которое не совсем высохло, или вообще влажным было поставлено на документе. Это было бы чрезвычайно важным для установления подлинности документа, но из-за отсутствия оригинала нельзя прийти к определенному выводу…

…Таким образом, люди, которые пустили в обращение фотоснимки, не захотели дать оригиналов. Это потому, что они хотели посеять недоверие между членами и использовать это в качестве оружия для борьбы против полковника Мельника.

Даже если бы допустить, что подлинные документы имеются и что они правдивы, содержание их относится к Ярославу Барановскому:

1. Никакая полиция не употребляет в переписке действительных фамилий своих конфидентов — всегда заменяет их псевдонимами, в частности, делала так польская полиция, даже если речь шла о мелких конфидентах, доносы которых имели ограниченное значение. Абсолютно невозможно, чтобы, имея конфидента на высоком посту секретаря ОУН, польская полиция легкодушно выявила его фамилию в переписке, переходившей через сотни рук, которая была разослана во все уездные староства, где на низших должностях работали также украинцы, и поэтому возникала опасность расконспирации конфидента. Безусловно, что полиция могла бы приложить все усилия к тому, чтобы фамилию такого конфидента сохранить в тайне и как можно более продолжительно пользоваться его информацией.

2. Из содержания копий документов ясно видно, что информатор, представленный ими под фамилией Ярослава Барановского, давал неверную информацию, противоречащую сведениям другого Львовского конфидента, причем, поясняется это тем, что должно быть в 1937 году Ярослав Барановский не играл большой роли в организации, а поэтому его информация была не полной. Поэтому очевидно это относится к другому лицу, а не к Ярославу Барановскому, который именно в это время, около 1937 года, начал повышаться в организационной иерархии, пока в конце не стал секретарем ОУН.

3. Даже если принять, что автор документа имел в виду никого другого, а только Ярослава Барановского, еще не доказано, что Ярослав Барановский давал информацию польским чиновникам, в частности польской полиции. Документ свидетельствует, что информация, исходящая от Ярославуа Барановского, не отвечает действительности. Таким образом, здесь только утверждается источник, от которого исходит информация и что им должен быть Ярослав Барановский…»

Понятное дело, что «…Главный Революционный Трибунал на основе представленных ему снимков, в связи с экспертизой специалиста и заявлений прокурора утвердил, что на основании одних опытов нельзя поддерживать обвинительный акт, — не находит оснований для дальнейшего рассмотрения дела в части обвинения Ярослава Барановского — Макара в преступлении — измене родине и ОУН…»[20]

Барановского также обвиняли в недоставке оружия в Закарпатье и Западную Украину во время боев с чехословацкой армией:«…оправдывается Барановский по делу недоставки оружия в Закарпатскую Украину и в 1939 году в Западную Украину, мотивируя это тем, что это дело должен был проводить Ярый—Карпат, как референт военных дел, а не Барановский…»[21]

Нет никакого сомнения, что «дело Барановского» построено на явных фальсификациях, к тому же грубо и топорно сфабрикованных. Это понимали и гестаповцы.

Позже от таких фальшивок пострадал и друг националистов Г. Кох, подпись которого под Львовским Актом 1941 г. подделал Стецько.

Но в отношении Барановского Бандера имел личный интерес. Он не забыл и то, что член ПУН Чемеринская дала ему пощечину за нечестное поведение… Зная склонность Бандеры к женскому полу и женам своих соратников, реакция женщины более чем понятная.

Анна Чемеринская была подругой жены Коновальца. Она отвергла ухаживания Бандеры и вышла замуж за Ярослава Барановского. С тех пор Ярослав и Анна стали личными врагами мстительного Бандеры.

Бандера такого не простил и позже: «…Анну Чемеринскоую обвиняют в сотрудничестве с Барановским, в предательстве членов и дела ОУН…»[22]

В годы войны Я. Барановский рассорился с Андреем Мельником, ставленником гестапо, считая, что надо сменить ориентацию с немцев на американцев и англичан. Очевидно, за это в 1943 году Барановского настигла пуля убийцы. Его отец, священник, то ли точно знал, что это совершили бандеровцы, то ли определил их «почерк». Прямо во время богослужения он их проклял. В ту же ночь несколько бандеровцев в гестаповской форме выволокли старика из дома. А через несколько дней его нашли растерзанным в лесу. То, что это были не гестаповцы, сегодня мы знаем наверняка. Дело в том, что гестапо до конца оккупации Украины отлавливало оуновцев-бандеровцев. Поэтому им было только на руку проклятие в адрес бандеровцев. Но самого Я. Барановского мог сдать гестапо и их агент Мельник. После войны Бандера пытался убедить Анну Чемеринскую в своей невиновности, но она не приняла его объяснений.

На этих конкретных примерах видно, какими методами действовали обе стороны в своей борьбе за власть, приводя в недоумение даже гестаповцев. Канарис, конечно меньше удивлялся, зная психологию своих подопечных. Поэтому, когда в Житомире убивают в 1941 г. Сенника и Сциборского, у абвера и гестапо не было никаких сомнений, кто это сделал.

Об этих разногласиях знал и Канарис и его помощник О. Райле, который писал в своих воспоминаниях: «Между ним и Мельником существовали столь сильные разногласия относительно целей и тактических методов, что это привело к разрыву между обоими. В соответствии с этим абвер работал как с Мельником, так и с Бандерой и его приверженцами»[23]

Как видим, в 1940 году ОУН раскалывается на две противоборствующие ветви: сторонников А. Мельника, с одной стороны, и приверженцев С. Бандеры, с другой.

Одним из инициаторов раскола и организаторов нового националистического центра – т.н. «революционного провода» ОУН-б – без колебаний стал оуновский радикал Роман Шухевич. В новом руководстве он занял стратегически важную для Абвера должность члена Центрального провода и руководителя краевого провода, то есть оуновского главаря в Галиции, оказавшейся к тому времени в составе советской Украины. Кроме того, в его руках оказалась связь с националистическим подпольем на советской территории.

Следует отметить, лидеры ОУН-Б, не получив никакой власти на родной земле, активно поддержали планы гитлеровцев по подготовке к нападению на СССР. Весь 1940 год и половина следующего 1941-го прошли в лихорадочной работе по заброске на территорию СССР оуновских эмиссаров. Через кордон были переброшены Василь Сидор, Иван Климив-«Легенда», Василь Чижевский, Дмитро Мирон-«Орлик», Юрко Стельмащук, десятки других эмиссаров и диверсантов.

Концепция украинских «ученых» признающая оуновский подход к войне украинских националистов против «двух врагов» — гитлеровской Германии и «имперской Москвы» — мягко говоря не убедительна. Объективной следует считать точку зрения С. Бандеры, согласно которой, как и его организация ОУН-б считал «главным врагом Украины большевистскую Москву», а «главным фронтом освободительной борьбы – фронт «против большевистской Москвы».

Борьба в ОУН не прошла и мимо внимания советской разведки.

Сведений о расколе поступало все больше и больше, в том числе и от пойманных оуновцев. Так, арестованный член Львовского краевого провода ОУН И. Максимов на допросе показывал:

«…Краковский центр, Краевая экзекутива подчинялась Бандере Степану — «Серый». Между ним и Мельником дошло до разрыва. Бандера потребовал устранения Барановского Семка из ОУН, а Мельник этому воспротивился, поэтому в августе 1940 г. дошло до раскола. Бандера создал Революционный комитет, во главе которого он стал проводником…»[24]

Об этом пишет исследователь А. Кентий: «Когда идет речь о расколе в ОУН, то важно подчеркнуть, что об этом уже вскоре знали спецслужбы СССР и стремились использовать эту ситуацию в своих интересах. Подробные сведения НКВД УССР получил от своего агента «Украинца», который в октябре-ноябре в 1940 г. побывал на территории генерал-губернатора, где в Грубешове и Кракове встречался с представителями обоих проводов ОУН, в частности, и с Г. Сушком. На основании донесения этого агента советские спецслужбы пришли к выводу, что раскол в ОУН исключает возможность будущего сотрудничества А. Мельника и С. Бандеры и является «наиболее удобным для широкого проникновения и подчинения нашему влиянию бандеровского направления, как наиболее реакционного». К тому же, считалось, что сторонники С. Бандеры имеют «больший вес» в немецких спецслужбах»[25]

Сообщения зарубежных агентов НКВД относительно раскола в ОУН являются как бы оценкой со стороны «независимого лица». В докладной от 3.12.1940 г. на имя секретаря ЦК КП(б)У Н. С. Хрущева нарком внутренних дел И. А. Серов на основании информации зарубежного агента «Украинец» сообщает мнение мельниковцев: «…Давая характеристику бандеровской линии, мельниковцы пишут: «Большого шума наделал своей деятельностью, так называемый «революционный провод», ставя голодных на власть мальчишек, которые долгие месяцы провели в мечтании, как бы без работы и усилий, а только ложью и шумом хотят засесть в проводных местах. Под их нашептыванием молодой и необразованный Бандера приложил свою руку к преступлению по расколу националистического движения. Бандеровцы постепенно подорвали славу «революционного провода…»[26]

Фактически, молодые террористы, вышедшие из польских тюрем, оттерли «старое» поколение из мельниковцев от серьезного влияния на оуновские структуры на Украине и стали перехватывать все нити управления организацией.

Нужно отметить, что раскол основательно подорвал не только славу, но и авторитет оуновцев среди националистических кругов. «…Раздор в ОУН, и жалкие инциденты взаимобоязни наносили национализму непоправимый моральный удар»[27]

Между тем, среди руководителей ведомств Германии не было единой точки зрения относительно дальнейшего использования ОУН. Немецкие документы свидетельствуют, что высокопоставленные деятели национал-социалистической партии и рейха Шикенданц, Розенберг и Гейдрих были невысокого мнения относительно ОУН. Но партийное руководство НСДАП в 1940 г. не желало детально вникать в проблемы межусобной грызни в ОУН, и контролировать ситуацию доверили Канарису, который наиболее нуждался в их использовании во время предстоящей войны, а так как именно люди Канариса в это время осуществляли оперативный контроль за ОУН, то и решение всех внутренних проблем ОУН ложилось на его плечи. И, как показывают документы, организационное разделение ОУН на мельниковцев и бандеровцев было проведено абвером. Цель операции состояла в том, чтобы предотвратить взаимное истребление и сохранить возможность использовать ОУН, как в своих военных (Абвера) целях, так и в политических целях Розенберга.

Немецкий выбор и борьба Абвера против раскола

Но, если факт раскола был на руку советским спецслужбам, то для немцев накануне войны он был совсем ни к чему. Им в это время нужны были были и люди Мельника, и люди Бандеры.

Бандеровцы нужны были Канарису в качестве диверсантов во время боевых действий. Как показал на допросе после войны Штольце: «…Согласно моей рекомендации, Канарис остановился на кандидатуре Бандеры, и ему была поручена организация антисоветских выступлений на территории Западной Украины. В этой деятельности БАНДЕРЕ должна была помочь «Абверштелле Краков», где работу по линии «Абвер-2» возглавлял майор Эрнст Цу Айнкерн, а впоследствии капитан Лазарик…»[28]

Это отмечает и исследователь А. Кентий. «Практические же вопросы участия структур ОУН в войне рассматривались в ведомстве адмирала В. Канариса в соответствии с заданиями военного командования»[29]

Таким образом, Мельник и его сотоварищи были нужны Розенбергу как более интеллектуальная часть ОУН, которых он планировал использовать после военных действий в качестве глав марионеточной администрации на оккупированных территориях.

Поэтому накануне войны с СССР Абверу пришлось принимать меры, чтобы не допустить влияния раскола в ОУН на ход выполнения задач, которые стояли перед ведомствами Канариса и Розенберга. Сотрудники абвера пытались уладить конфликт, чтобы удержать под контролем вождей ОУН и других националистов. Ими были предприняты меры по нейтрализации углубляющегося раскола, чтобы он не мешал выполнению их военных планов.

В апреле 1940 г., д-р Владимир Кубийович, сторонник ОУН при участии и по инициативе упомянутого члена ПУН Романа Сушко и действующего члена ОУН Рика Ярого, при участии проф. Ганса Коха, представителя Абвера, на деньги Абвера организовали Украинский Центральный Комитет (УЦК) с базированием в Кракове. Непосредственное участие в создании УЦК принимал проф. Теодор Оберлендер, офицер Абвера по украинским делам[30]. Председателем УЦК был избран профессор-географ Владимир Кубийович. УЦК представлял собой украинское учреждение социального обеспечения, обязанности которого заключались в присмотре за больными, пожилыми людьми, беспризорными детьми, в организации общественной службы охраны здоровья, образования и т.п. Немцы со всей ясностью дали понять, что УЦК не будет иметь никаких политических прерогатив.

После того как взаимная неприязнь стала очевидной всем, абвером было принято решение ограничиться созданием фракции Бандеры в ОУН. Во-первых, чтобы развести сторонников Бандеры и Мельника, во-вторых, они должны были находиться под их контролем, в-третьих, каждый из них мог удовлетворить свои властные амбиции. То, что оба «героя» пережили своих хозяев, они должны быть обязаны тем планам, которые пытались реализовать Розенберг и Канарис.

Операцию оформления развода заклятых соратников осуществлял всеми признаваемый, как агент Абвера, Р. Ярый, который имел и личный интерес в этом деле. Из материалов допроса Штольце следует, что с самого начала разногласий в подготовке собраний бандеровцев активно принимали участие агент абвера Р. Ярый и сотрудник абвера Оберлендер: «…Начиная с 1935 года, на германскую разведку стала работать группа «украинских националистов» во главе с бывшим полковником петлюровской армии КОНОВАЛЬЦЕМ (кличка «Консул-1»). Связником Коновальца с Абвером являлся агент германской разведки Ярый (кличка «Консул-II»). Замещая сотрудника Абвера майора Фосса, работавшего по руководству шпионской деятельностью группы Коновальца, я неоднократно принимал Ярого, получал от него донесения и передавал ему деньги для оплаты агентуры… После убийства Коновальца в Голландии в 1938 году, Ярый свел меня с двумя руководителями Организации Украинских Националистов Бандерой и Мельником, претендовавшими на роль преемника Коновальца…»[31]

Здесь необходимо уточнение. Коновалец возобновил работу с абвером в рамках ОУН еще в 1932 году. Поэтому упоминаемый 1935 год – это время, когда абвер возглавил Канарис, и было организовано второе управление диверсий в тылу врага. И скорее всего работа с Коновальцем и ОУН была упорядочена. О значительной роли Р. Ярого в этом процессе признают и сами бандеровцы: «Между тем упомянутый уже Р. Ярый (бывший офицер австро-венгерской армии и УГА, известный своими связями с немецкими спецслужбами) в отеле «Люкс» в словацком городке Пищаны собрал более ста будущих «бандеровцов» и разрабатывал с ними план раскола ОУН.

Канарис не обращал внимания на обвинения Бандеры в адрес Мельника, и принял решение развести оуновцев по разным углам.

Фракцию возглавили С. Бандера и С. Ленкавский.

9-10 февраля 1940 г. Бандера организует с помощью Т. Оберлендера (будущий командир «Нахтигаля» — Прим. авт.) и Р. Ярого в оккупированном немцами Кракове заседание своих сторонников, на котором собрались: Габрусевич И., Кравцив Б., Лебедь Н., Матла З., Старух Я., Стецько Я., Шухевич Р., Ярый Р. и другие сторонники Бандеры. Они были не согласны с решениями Римской конференции, которая утвердила главой ОУН А. Мельника, и решили создать «Революционный Провод ОУН». Его членами стали: Бандера, Габрусевич, Гасин, Грицай, Клымишин, Ленкавский, Равлик, Стецько, Турковский, Шухевич»[32] Поэтому ясно и очевидно, что Р. Ярый не мог проводить такую работу с бандеровцами без санкции руководства Абвера.

О ведущей роли Р. Ярого в процессе раскола отмечают многие иследователи. Кроме того, что он выполнял задание абвера, у него был и личный интерес в создании новой организации. Дело в том, что деньгами в ОУН при Коновальце заведовал Р. Ярый, который часто использовал их в своих личных целях, и он был кровно заинтересован, чтобы остальные меньше совали нос в его финансовые дела. В свое время Коновалец неоднократно просил его предоставить ему финансовый отчет за 1936-1937 года. Но так его и не получил. Письмо главного контролера ОУН Емельяна Сенника с обвинениями Ярого в финансовых махинациях до сих пор хранится в архиве организации в Киеве.

После смерти Коновальца, новый глава ОУН А. Мельник решил тщательно проверить финансовую деятельность Р. Ярого и разобраться, куда идут деньги, получаемые от немецких спецслужб и украинской диаспоры США. Правда, сразу сделать это ему не удалось из-за событий в Закарпатье.

Судя по тому, что немцы сквозь пальцы смотрели на финансовые проделки Р. Ярого, некоторые из них имели свою долю в этом бизнесе. Поэтому представители Абвера потребовали, чтобы все вопросы военного характера и финансирования «Карпатской Сичи» решались исключительно через Ярого. Как известно, под давлением Германии правительство Чехословакии было вынуждено признать автономию Закарпатья. А после оккупации Чехословакии немцы отдали Закарпатье Венгрии.

Ярый также был участником Второго Великого Сбора ОУН, который начался в Риме, накануне войны 25 августа 1939 года. Здесь его отношения с Мельником окончательно испортились, потому что на протяжении 1938-1939 года Мельник неоднократно добивался от Ярого представить, наконец, финансовый отчет, но Ярый, как и раньше под разными предлогами уклонялся от этого, поэтому Мельник не включил его в число членов президиума.

Не смотря на непослушание Р. Ярого, А. Мельник под давлением Абвера все же оставил его в составе ПУН, утвержденного съездом.

Поэтому у Р.Ярого были веские причины, чтобы уйти от предстоящей проверки его финансовой деятельности, а назревавший конфликт был ему очень кстати, и он делал все для ухода бандеровцев от Мельника.

На конференции в Кракове был образован «революционный» трибунал, который вынес смертный приговор некоторым сторонникам Мельника.

Здесь же «На тайном собрании ОУН (Б) создается «Служба безпеки ОУН (Б)», на которую, помимо прочего, было возложено исполнение смертных приговоров лидерам ОУН (М). Главой СБ ОУН (Б) становится Мыкола Лебедь, который занимается также комплектованием курсантов спецшколы в Кракове (Закопане, пансионат «Стамари»), законспирированной под курсы для спортсменов. Курсанты — украинские националисты давали подписку о сотрудничестве с гестапо.[33]

Примечательно, что основой будущей организации становится служба безопасности, которая сыграет решающую роль во всех мероприятиях ОУН (б), от ликвидации политических противников, своих инакомыслящих, до разворачивания массового террора среди мирного населения. Новосозданная СБ ОУН (Б) сразу начала использоваться как орудие межфракционной борьбы, и оставила тяжелую память даже среди самих бандеровцев.

Так называемый «революционный» трибунал вынес смертный приговор Я. Барановскому, Сенику, Сциборскому и многим другим сторонникам Мельника. Исполнение приговоровов должна была реализовать созданная служба безопасности (СБ) под руководством Н. Лебедя и его зама   М. Арсенича.

Характеристику этим руководителям дал агент Абвера Луцкий А.А.

Стенограмма

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА обвиняемого ЛУЦКОГО Александра Андреевича
от 19-20 июля 1945 года, гор. Киев. Допрос начат в 11 часов:

АРСЕНИЧ Николай — оуновские клички «МИХАЙЛО», «АРСЕН». После конференции, состоявшейся в феврале 1940 года в гороже Кракове, БАНДЕРА назначил АРСЕНИЧА руководителем военной разведки Главного Провода ОУН, а после второго конгресса ОУН, состоявшегося в марте 1941 года, был назначен руководителем СБ. Считаю, что БАНДЕРА назначил АРСЕНИЧА на эту работу не случайно, потому что, наблюдая его на протяжении ряда лет, я, да и другие активные деятели ОУН, убедились в том, что АРСЕНИЧ — националист до фанатизма, исключительно непримирим с врагами ОУН и так называемыми «предателями» и «вредителями».

Из всех известных мне членов Главного Провода ОУН он является наилучшим конспиратором и в этом направлении сумел организовать всю работу СБ сверху донизу. Зная, насколько хорошо поставлена и организована разведка в ОУН и, особенно, в СБ, должен сказать, что все это является делом рук АРСЕНИЧА.

ДОПРОСИЛИ: НАЧ. СЛЕДЧАСТИ НКГБ УССР ПОЛКОВНИК Павловский, СТ. СЛЕДОВАТЕЛЬ СЛЕДЧАСТИ НКГБ УССР ЛЕЙТЕНАНТ Погребной.

Стенограф[ировала] Кулагина»

В Службу безопасности ОУН-Б влились ведущие сотрудники спецструктур движения – Н. Арсенич, В. Турковский («Павел»), И. Равлик, Е. Врецьона, П. Федорив («Дальнич»), Я. Пришляк, Г.Пришляк.[34]

СБ «диверсантов» (так окрестили мельниковцы ОУН-Б за «диверсию» по расколу ОУН-авт.) приступила к выполнению заданий, которые содержались в «Записке в деле преодоления внутриорганизационного кризиса в ОУН»: «перевести строгую изоляцию опасного в организации элемента» и осуществить «безоглядную чистку от вредных и неуверенных элементов в целой Организации»[35]

При определении функций и служебного инструментария СБ тщательным образом изучала опыт специальных служб Польши, нацистской Германии, советских органов госбезопасности. Как отмечает С. Мудрик-Мечник, захваченные ОУН материалы областного управления НКВД в Луцке служили для «выучки» членов Службы Безопасности ОУН»[36]

Был разработан и учебник для сотрудников СБ, согласно которому к основным функциям этого органа относились контрразведывательные задания против внешних противников (направления работы – «протимосковско-большевистский (НКВД), противопольский (польское подполье), других иностранных факторов; а) поляки, б) румыны, в) мадьяры, г) другие», поддержка внутренней безопасности в ОУН и Службе («внутриорганизационное» направление) присмотр за политической лояльностью в Украинском государстве («внутриполитический») и борьба с опасными криминальными преступлениями.[37]

«Как видим, определенные задания, кроме традиционных для любой специальной службы, все больше выдвигали СБ на роль тотального контролера жизнедеятельности ОУН. Для их выполнения позволялось допускать и крайние средства. Так, в упомянутом учебнике СБ рекомендовалось при осуществлении следственных мероприятий применять «физическое принуждение, угрозы, побои, голод, допрос вплоть до усталости… Стоимость этих способов доказана и ничего не должно оттягивать допрашиваючего применить их, когда свидетель или подозрительный молчит, или врет»[38]

Такой взаимной ненависти и вражды между вчерашними товарищами по организации не ожидали и гестаповцы. Но следуя своей логике, они списывали это на происки НКВД. Так в донесении сотрудников госбезопасности сообщалось: «…Законсперированный источник «Мудрый» сообщил подробности раскола, а также мнение отдельных работников гестапо. В частности, «Мудрый» сообщает: «Начальник гестапо в Саноке заявил ему, что раскол среди оуновцев на мельниковцев и бандеровцев произошел в результате деятельности агентов НКВД». По его заключению 40% оуновцев являются агентами НКВД…»[39]

Если бы не эта двойственная задача, то одного из наших героев ждала бы участь торжественных похорон.

В свою очередь Мельниковцы (ОУН-М), оставшись в меньшинстве, называли бандеровцев группой безответственных людей, шайкой бунтовщиков, раскольников и «диверсантов». Сторонники Мельника были противниками партизанской авантюры на территории СССР. Они выступили за сохранение сил на будущее, а в деле создания Украинского государства рассчитывали на поддержку Германии во время ее нападения на СССР. А. Мельник решительно отбрасывал демагогическое требование бандеровцев, «чтобы планирование национально — освободительной противобольшевистской борьбы не связывать с Германией, не ставить ее в зависимость от немецких военных планов»[40]. Но это была демагогия Бандеры, потому что накануне войны бандеровцы взятие власти на Украине связывали только с войной Германии против СССР и полностью зависели от политики Германии.

Между тем советские спецслужбы, сами того не подозревая, своей эффективной работой усугубляли раскол в ОУН. Они произвели массовые аресты среди готовивших восстание бандеровцев. Наиболее серьёзные удары были нанесены в конце марта — начале апреля 1940 г. по подполью Львова, Тернопольской, Ровенской и Волынской областей. Среди 658 задержанных ОУНовцев оказалось шесть членов Краевой экзекутивы, члены областных и районных проводов, руководитель Львовского городского провода.

Эта неудача вызвала новую волну взаимных обвинений между мельниковской и бандеровской фракциями ОУН. «Эти преступные вредители революционной работы бросили на протяжении 1940 года безответно в край расконспирированных в эмиграции людей, которые перегрузили собою организационную сетку и многократно ее провалили», — писали сторонники Мельника о «группе Бандеры»[41]. В ответ бандеровцы клеймили мельниковцев как «предателей» и «оппортунистов», не понимающих смысла революционной борьбы и тормозящих национальную революцию.

Несмотря на серьезные потери среди своих сторонников, Бандеру не оставляла мысль о захвате власти в ОУН. Его не устраивала роль оппозиционера и фракционера-раскольника, или «диверсанта», как его называли Мельниковцы. Критика Мельника подрывала его авторитет, ранила его самолюбие. Он видел, что основную ставку ведомство Розенберга делало на Мельника.

Отказ А. Мельника удовлетворить наглые требования своего молодого подчиненного стал поводом для окончательного разрыва между ними и организационного раскола в ОУН. Но ликвидировать такого ценного агента, как Бандера, Канарис Мельнику не дал. Началась непонятная для привыкших к скорой расправе оуновцев, волокита. Но Канарис спасал своего перспективного агента.

Поэтому немцы вновь привлекли своего агента Р. Ярого для решения возникшей проблемы. Тот встречается с Мельником и убеждает его вступить в переговоры с Бандерой. Факт беспрецедентный для такой организации. Но Мельник был вынужден согласиться на переговоры с Бандерой. И как свидетельствуют сами оуновцы, активную роль в этом играли агенты Абвера Р. Ярый и другие «голоса».

З. Кныш так описывает сложившуюся ситуацию: «Вместо того, чтобы созвать Главный Революционный Трибунал, начинаются бесконечные переговоры с диверсантами. Немедленно заявил о своем желании на роль посредника Ярый. До сих пор он сидел где-то в сумерках и тянул за невидные нити, подстрекая диверсантов и нажимая на их, чтобы они поспешили. Теперь, когда уже брошен жребий и, казалось, нет возврата, выступает он с инициативой проведения переговоров. За тем скрывались ехидные мысли, чтобы, с одной стороны дать диверсантам время закрепиться и не допустить, чтобы ПУН их чересчур быстро не ликвидировал, а с другой стороны — не дать возможности диверсантам совсем ликвидировать ПУН и сохранить таким способом одну организацию, потому что это шло в разрез с инструкциями сил, орудием которых был Ярый».

Конечно были задействованы и другие агенты Абвера, которые по словам Кныша выступили в роли «голосов». Далее он продолжает: «Не только Ярый подбрасывает мысль о переговорах. С разных сторон слышались голоса, что нужно приложить все старания «для сохранения единства ОУН и мирного разрешения внутреннего конфликта». Одни из этих голосов раздавались искренне, шли от людей, действительно встревоженных судьбой националистического движения, вторые были инспирированы диверсантами, чтобы расслабить ПУН, остановить его от акции в надежде разрешения дела переговорами и выиграть время»[42]

Как видно, Абвер, как мог, старался сохранить молодых террористов, для работы в тылу советских войск. Ликвидация Бандеры, с одной стороны, деморализовала бы их, а Мельнику они не подчинились, поэтому это осложнило бы их использование.

Чтобы оправдать действия Бандеры, оуновцами была придумана легенда, что это немцы пытались расколоть ОУН, чтобы иметь возможность ими управлять. Но как видим, тезис противоречит фактам, хотя тем самым они признают, что решающую роль в основных моментах жизни ОУН, играл, все-таки, Р. Ярый, т.е. Абвер: «Ни Бандера, как Голова РП ОУН, и не его члены решали тогда о налаживании взаимоотношений между ПУН и оппозицией. Последнее слово было за Рихардом Ярым, агентом немецкой разведки, которая постановила использовать внутренний разлад в ОУН, сломить ее политическую силу и употребить для этой цели, при посредничестве Ярого, Бандеры и товарищей. Она могла одним махом расправиться с ОУН, арестовав ее Провод и более выдающихся членов. Но это дело не решило бы… Вся сила ОУН лежала на коренных украинских землях, оттуда она черпала свои пополнения и оттуда пришла бы ее регенерация… Немцы выбрали здесь путь другой, более удобный, старый принцип: разделяй и властвуй! И даже, если бы зашевелилось что-то на дне совести Бандеры, подчинение его ПУН и возвращение внутреннего порядка в ОУН было бы невозможно, потому что для этого нужна была санкция Ярого, а он немедленно наложил бы вето через своих подручных в Кракове: Джона-Иртена-Габрусевича, как политрука, и Романа Щуки-Шухевича, как представителя военно—разведывательных немецких кругов»[43]

И как ни старается З. Кныш поставить под сомнение умение гестапо расправиться с подпольем ОУН и показать силу ОУН, но факты говорят обратное. И опыт войны показывает, что гестапо очень эффективно справлялось с бандеровским подпольем на протяжении всей оккупации Украины. Поэтому до 1944 года, т.е. до освобождения Украины, ОУН не делало никаких активных действий. Однако З. Кныш вынужден признать, что, если бы немцы хотели, они быстро ликвидировали бы всех руководителей ОУН. Но им это в то время не было выгодно.

А тем временем противоречия внутри ОУН достигли апогея. Бандера и Мельник, следуя своей особой логике, полагали, что их мечта возглавить власть на Украине близка, на уступки друг другу не шли, и каждый старался быть на первых ролях у гитлеровцев.

Как свидетельствует на допросе полковник Э. Штольц: «Немецкой разведке в период подготовки к войне против СССР, когда необходимо было все для подрывной деятельности, эти трения, тем более раскол, были невыгодны. Поэтому по указанию Канариса летом 1940 года мною принимались меры к примирению Мельника с Бандерой, чтобы собрать всех украинских националистов для борьбы против советской власти. Летом 1940 г. я принял Бандеру, который в разговоре со мной обвинял Мельника в пассивности, доказывал, что он, Бандера, является избранным вождём украинских националистов, однако для пользы дела, он примет все меры, чтобы помириться с Мельником. Через несколько дней я снова принял Мельника, с которым провёл аналогичный разговор. Мельник обвинял Бандеру в карьеризме, доказывал, что он своими необдуманными действиями погубит подполье, созданное на территории Советской Украины, особенно в западных областях. Мельник доказывал, что он по преемству получил от Коновальца руководство националистическим движением и просил помочь ему остаться в этом руководстве для единства организации. Здесь Мельник обещал принять все меры для примирения с Бандерой.
Несмотря на то, что во время моей встречи с Мельником и Бандерой оба они обещали принять все меры к примирению, я лично пришел к выводу, что это примирение не состоится из-за существенных различий между ними. Если Мельник спокойный, интеллигентный чиновник, то Бандера — карьерист, фанатик и бандит».

Допросили: Начальник ОКР «СМЕРШ» 2 гв. ТА гв. подполковник Шевченко, начальник 2-го отдела ОКР «СМЕРШ» 2 гв. ТА гв. майор Воротилов через переводчика гв. капитана Зайцева»[44]

После встречи с Э. Штольце Бандера пытался продемонстрировать свое желание достичь мира, но, путем поглощения мельниковцев. «Так, 10 июля 1940 г. С. Бандера созвал широкое совещание актива всех проводов ОУН на Западно-украинских землях (ЗУЗ). Ее участники решили передать руководство организационными делами ОУН С. Бандере и созданному им Революционному проводу. Вместе с тем они согласились, чтобы главой националистического движения оставался полковник А. Мельник. Однако приверженцы последнего не шли на примирение»[45]

Между тем 21 июля 1940 года началась разработка плана «Барбаросса». План, окончательно разработанный под руководством генерала Ф. Паулюса, был утверждён 18 декабря 1940 года директивой Верховного главнокомандующего вермахта № 21.

Чтобы поддержать Бандеру финансами, немцы, опять-таки, через Р. Ярого, передали Бандере часть денег из кассы ОУН. Как пишет З. Кныш: «Гриб информирует, что организационная касса сохранилась у Ярого и хоть она не слишком полна теперь, но наверно хватит для начала. Добавляю, что на первые потребности в немецкой и польской валюте можем рассчитать из нашей краковской ячейки»[46]

Узнав об этом, Мельник 25 августа 1940 года направил материалы на Ярого в Организационный Суд ОУН. На заседание суда Ярый не явился.

Суд, который состоялся 27 сентября 1940 года, признал Ярого виновным в финансовых злоупотреблениях и хищении 100000 долларов США из кассы организации и исключил его из ОУН без права реабилитации. 29 сентября 1940 года А. Мельник утвердил решение суда.

Слухи о разногласиях в оуновской среде докатились до Розенберга. Но у Розенберга были свои виды на Мельника. Согласно его планам ОУН должна была поставлять кадры для будущей оккупационной администрации. А для этой роли более подходили старые умудренные опытом кадры националистов.

Поэтому 18 сентября 1940 г. ведомство Розенберга направило письмо Канарису, в котором предлагало «запретить» движение (Бандеровцев – Прим. авт.), которое «многократно увеличилось с началом войны». Но Канарису необходимо было решать свои задачи, в которых бандеровцам отводилась не последняя роль. И он принимает энергичные усилия, чтобы спасти Бандеру.

Теперь в сложной ситуации оказался сам Мельник. Он по всем правилам ОУН Бандеру приговорил к ликвидации, но за того хлопотал Канарис. Поэтому ликвидировать Бандеру было нельзя. Надо было как-то объяснить свою мягкотелость членам ОУН. К тому же, чтобы сохранить лицо перед своими подчиненными, ему необходимо было сохранять и видимость самостоятельности в принятии решений и соблюдения устава ОУН. Но фактически вся процедура шла по сценарию немцев.

Как пишет З. Кныш: «27 сентября 1940 г. на той же самой Сессии Главный Революционный Трибунал рассмотрел дело Степана Бандеры, который не прибыл в суд, дело рассмотрено и приговор был вынесен заочно. Главный Революционный Трибунал признал Степана Бандеру виновным в тайных инсинуациях против Провода Украинских Националистов и его Головы, после чего вступил он на путь явного мятежа в Организации. За это он исключен из Организации Украинских Националистов и приговорен к смертной казни. Согласно действующим Правилам Главного Революционного Трибунала, для введения приговора в действие требовалось подтверждение Председателя Провода. Полковник Мельник дал подтверждение на приговор, и в тот же самый день приговор отменил. Снял с Бандеры смертную казнь, оставил только исключение из Организации Украинских националистов и добавил от себя реабилитационную ремарку: Бандере разрешено смыть с себя позор раскаянием и действительной борьбой в противобольшевистском подполье»[47]

Добившись от Мельника такого решения, Канарис уже со спокойной совестью мог лично докладывать руководству НСДАП о том, что ситуация находится под контролем. Так, в своем донесении от 9 октября 1940 г. во Внешнеполитическое ведомство НСДАП штабсляйтеру Шикеданцу, он писал:

«Адмирал Канарис, начальник управления главного командования вермахта
Берлин, W35, 9 октября 1940 г. Внешнеполитическому ведомству НСДАПлично господину штабсляйтеру Шикеданцу Берлин, W35, Маргаретенштрассе, 17

Основание: документы от 18 сентября 1940 г. Schi/L 5173/40

Меня очень заинтересовали любезно присланные ваши соображения, высказанные группенфюреру Хайдриху. Поскольку это затрагивает интересы вермахта, я внимательно наблюдаю за разногласиями внутри ОУН, движущей силой которых является новая обстановка, создавшаяся в результате поражения Польши. (ВЫПУСТИЛИ Бандеру – Прим. авт.)

Мне представляется нецелесообразным выступать с запретами против этого самого большого движения, дающего определенную гарантию сплочения украинского элемента в Германии, многократно увеличившегося со времени войны.

Считаю также необходимым избегать нежелательных последствий в военной области.

Хайль Гитлер!

Канарис»[48]

Как видим, именно после получения им документов 18 сентября 1940 г. состоялся трибунал, после которого Мельник принял нужное Абверу решение. Канарис доложил Шикеданцу о том, что ситуация находится под контролем и он против того, чтобы «выступить с запретами против этого самого большого движения». Что значит «запрет» на языке гестапо, сегодня объяснять никому не надо. Свое мнение он аргументировал «необходимостью избегать нежелательных последствий в военной области». Поэтому именно для сохранения Бандеры и его молодых оппозиционеров для военных целей вермахта Канарис не дал его «запретить». И под его патронатом была провела завершающая фаза оформления уже организационного раскола ОУН.

Тем боле, что борьба между группировками приобретала кровавый характер. Бандеровцы знали только один вид дискуссий – физическое насилие и убийства. Как сообщали на допросаах НКВД арестованные бандеровцы: «…В субботу 26 октября 1940 г. вечером «боевка», составленная из так называемых бандеровцев, т. е. сторонники «диверсии», затеянной Бандерой, напала в Холме на одного из активнейших молодых деятелей Холмщины националиста Коника. Побитого и окровавленного нападавшие оставили и убежали…»

«…Дня 28 октября 1940 г. так называемые бандеровцы напали на лагерь беженцев в Кракове. Охрана лагеря, желая прекратить своеволье и беспорядки, которые инициировали члены «боевки» в лагере (распространились здесь кражи, авантюры, драки, которые, как правило, кончались кровопролитием), приступила к энергичным действиям. Это не понравилось бандеровским хулиганам, которые начали провоцировать конфликты. Когда же это им не удалось, напали на охрану, стоявшую у ворот лагеря. Караульных избили железными предметами… Член «боевки» Б. напал на инженера Федора ЯЦУРУ, который был одним из инициаторов наведения порядка в лагере. Последствия нападения ужасные: нападающий проколол ЯЦУРЕ глаз так, что согласно заключению врачей, которые немедленно занялись пострадавшим, он совершенно потерял зрение на всю жизнь. Надежд на спасение хотя бы одного глаза почти нет…»[49]

Спецслужбы Германии активно поддерживали оуновцев. По свидетельству самого М. Лебедя, «во время конфликта в ОУН, как и после него, немецкие разведывательные политические круги поддерживали контакты с обеими ОУН. Обе ОУН не разрывали связей с немецкими военными кругами просто затем, чтобы иметь возможность активно принимать участие в борьбе в Украине во время немецко-советской войны, которая тогда назревала и была для всех очевидной»[50]

Большой сбор ОУН-Б в апреле 1941…

После неудачных восстаний в Галиции руководство бандеровцев фактически отошло от намерения создать единый фронт борьбы при участии всех тех вышеперечисленных сил и других проводов украинства и опять заняло непримиримую позицию относительно «украинских оппортунистичных партий»

Раскол ОУН на две фракции стал фактом, формально зафиксированным Большим Сбором (ВЗУН) ОУН-Б 1-3 апреля 1941 р. в Кракове. На нем Бандера заявил о непризнании решений созванного А. Мельником в 1939 г. Второго Великого съезда ОУН в Риме. Большой сбор ОУН-Б фактически объявил войну и своим оппонентам из среды ПУН. В «постановлении о деле инж. А. Мельника» отмечалось, что полк. А. Мельник исключается из членов ОУН и ему запрещается вести «какую-либо акцию под названием ОУН». Это касалось и других членов мельниковского ПУН в случае, если они не покорятся постановлениям БС ОУН. При этом подчеркивалось, что каждое отклонение от этих постановлений ОУН будет рассматриваться «как диверсия»

Большой сбор ОУН-Б, так сказать, легализовал бандеровскую ОУН в украинском националистическом движении. На нем избрали С. Бандеру проводником Организации, его заместителем – Ярослава Стецька, который ранее пел дифирамбы Мельнику.

В расколе приняли активное участие агенты Абвера и в частности организатор нового националистического центра — т.н. «революционного провода» ОУН-Б, оуновский террорист №1 Роман Шухевич – «Роман Щука, как представитель военно-разведовательных немецких кругов», как его назвал З. Кныш. В новом руководстве он занял стратегически важную для Абвера должность члена Центрального провода и руководителя краевого провода, националистическим подпольем, то есть оуновского главаря в Галиции, оказавшейся к тому времени в составе советской Украины.

Бандера сразу повел себя как единственный руководитель ОУН, не признавая никаких авторитетов. Уже сразу после раскола ОУН на бандеровское и мельниковское течения сторонники Бандеры развязали кровавый террор против своих оппонентов. Так, при пересечении западной границы мельниковцев — делегатов съезда, на котором произошел раскол, десятки их были убиты из засады, устроенной боевиками ОУН-Б.

В целом за довоенный период жертвами междоусобия в ОУН стало до 400 мельниковцев и около 200 членов ОУН(Б)[51]

«Эта хмурая эпоха украинской мартирологии, – с грустью констатировал З. Кныш, – не нашла еще свого пера»[52]

В своих воспоминаниях прежний адъютант Романа Сушко Иван Бисага, который находился в Кракове с первых дней раскола, вспоминает, какими позорными средствами пользовались националисты в борьбе за руководящее положение в организации. «Только намного позже, — пишет И. Бисага, — я понял, что и Мельник, и Бандера служили Гитлеру с собачьей преданностью, но грызлись между собой за руководство… Члены ОУН-бандеровцы убивали членов ОУН-мельникивцев, убивали друг друга, братьев по крови, ради высокого кресла, в которое должен был сесть один из двух: Мельник или Бандера. Не знаю почему, в настоящий момент трудно объяснить, я стал на сторону Мельника и позже узнал, что около 400 человек с нашей стороны было убито бандеровцами. Мельниковцы не остались в долгу и в свою очередь истребили сотни две с лишним бандеровцев… Работая вместе с Капустянским, Сушком, Бойдунником, Барановским и др., я начал понимать, что ОУН (и мельниковцы, и бандеровцы) проводят свою работу с разрешения и при помощи фашистов».

Вот как оценивает А. Кентий решение этого Собрания: «1-3 апреля в 1941 г. на Втором Большом сборе ОУН С. Бандеры ее руководство фактически отошло от намерения создать единый фронт борьбы при участии всех тех вышеперечисленных сил и других проводов украинства и опять заняло непримиримую позицию относительно «украинских оппортунистичных партий», не говоря уже об отношении к коммунистам и комсомольцам украинского происхождения.

Чтобы окончательно определить, что делать с Бандерой, в виду его неадекватного поведения в сложившейся ситуации: получает деньги от немцев и игнорирует их требования, выступает с заявлениями о отказе от немецкой помощи, Канарис вынужден был поставить перед ним вопрос, на каких условиях он будет в дальнейшем работать с абвером.

В марте-апреле 1941 г. руководство «ААА» при немецком главном командовании вооруженных сил в Берлине поручило офицеру Абвера Эрнсту Айкерну в Кракове вести переговоры с уполномоченным Бандеры на предмет сотрудничества с немцами. Главная цель переговоров: согласен ли Бандера сотрудничать с гитлеровцами?

По этому вопросу ЛАЗАРЕК Ю. на следствии показал: «Когда наметилась война против СССР, немецкая разведка стала проявлять большой интерес к бандеровцам, имея в виду использовать их как реальную силу для помощи немцам в борьбе против СССР. Тогда в марте-апреле 1941 г. руководство АБВЕРа при немецком главном командовании вооруженных сил в Берлине поручало Эрнесту Айкерну ведение переговоров с Бандерой о полном сотрудничестве с немцами. Айкерн в свою очередь поручил мне вызвать к нему Бандеру или кого-либо из уполномоченных Бандеры. Я об этом передал Лопунько и просил его связаться о Бандерой, пригласить его для переговоров с Айкерном… Бандера лично не явился, а уполномочил для переговоров с Айкерном своего заместителя Лебедя. Лопунько меня связал с Лебедем в г. Кракове, и я его свел о Айкерном. Лебедь ответил, что уполномочен Бандерой заявить, что они согласны сотрудничать с немцами при определенных условиях:

1. Полное равноправие организации бандеровцев с мельниковцами;
2. Снабжение их необходимым оружием, и в первую очередь автоматами, револьверами, гранатами и боеприпасами;
3. Оказание материальной помощи бандеровцам.

Айкерн ответил, что равноправие с мельниковцами бандеровцы получат при успешных переговорах, оружием он также может снабжать бандеровцев, что касается материальной помощи, то он этот вопрос только поставит в Берлине, так как сам разрешить не может.
Политических условий ЛЕБЕДЬ никаких не ставил, имея на это очевидно указания БАНДЕРЫ.
Айкерн в свою очередь поставил условия ЛЕБЕДЮ:

1. Представить необходимое количество бандеровцев для обучения их диверсионной работе в школах с последующим их использованием для подрывной работы в советском тылу…;
2. Представить в распоряжение немцев для работы в немецких штабах переводчиков из числа бандеровцев;
3. Вести широкую разведывательную работу по указаниям немцев.

Лебедь принял все изложенные требования Айкерном и заявил, что бандеровцы дадут необходимые кадры для школ диверсантов, для работы в качестве переводчиков, смогут также согласиться с использованием всего бандеровского подполья Галиции и Волыни для диверсионных и разведывательных целей на территории СССР… От Эрнста Айкерна я в апреле 1945 г. узнал, что Бандера получил от немцев 2,5 миллиона марок, т.е. столько, сколько получал и МЕЛЬНИК в году…[53]

Договаривающиеся стороны хорошо понимали друг друга и делали все для достижения результата, в котором были заинтересованы как немцы, так и оуновцы.

В свою очередь, Канарис, как мог, успокаивал своих агентов и подавал им надежды об исполнении их планов. Но конкретно ничего не обещал.

Так из воспоминаний Ярослава Стецько следует, что Степан Бандера при посредничестве Рихарда Ярого незадолго до нападения фашистской Германии на СССР тайно встречался с руководителем Абвера адмиралом Канарисом. Канарис встречается с Бандерой, чтобы вселить в него уверенность, что немцы придают большое значение его деятельности, и он может надеяться на его поддержку в своих планах. В ходе этой встречи Степан Бандера «очень четко и ясно представил украинские позиции, найдя определенное понимание… у адмирала, который обещал поддержку украинской политической концепции, полагая, что лишь при ее осуществлении возможна победа немцев над Россией».

Зная их стремление иметь свои вооруженные формирования, он за три месяца до нападения на СССР, чтобы их вдохновить, создает из членов ОУН (б) «Нахтигаль». Затем был создан такой же батальон «Роланд», куда вошли не только бандеровцы, но и мельниковцы. Что они расценили как создание ядра будущей украинской армии.

Степан Бандера писал: «В начале 1941 года открылась возможность при немецкой армии организовать выучку двух украинских отделов, приблизительно численностью куреня». Здесь же Бандера отмечал, что «военно-обучающий труд» выполняли у ОУН — бандеровцы Р. Шухевич, Д. Грицай-Перебийнис и О. Гасин-Лицар.

Достаточно хорошо известно, что специаль-батальон Абвера «Нахтигаль» («Соловей») был сформирован в марте-апреле в 1941 г. из бандеровцев. Формирование проходило военную подготовку в Нойгаммери в составе 1-го батальона полка специального назначения «Бранденбург-800», который был подчинен Абверу-2 (отдел Абвера, который занимался осуществлением диверсий на территории противника). Политическим руководителем батальона был Теодор Оберлендер (известный немецкий деятель, который занимался немцами Востока), командиром батальона со стороны немцев был обер-лейтенант Альбрехт Герцнер, командиром батальона со стороны украинцев — капитан Роман Шухевич. Было необходимо, чтобы батальоны создавались при диверсионном полку «Брандербург», который планировали использовать в тылу врага. Его личный состав набирали из представителей национальностей тех стран, с которыми планировали воевать. Поэтому появление в его составе украинцев ни у кого не вызывало подозрений. Но подготовить диверсантов за два месяца вряд ли было возможно. Поэтому их во время войны использовали в немецком тылу.

Гитлеровцы подогревали иллюзии ограниченных и амбициозных бандеровцев. Они охотно встречались с Бандерой и сыпали в его адрес комплименты.

Бандера же предпринимал попытки заручиться поддержкой и гестапо, и влиятельных чинов Германии. По его инициативе было проведено несколько встреч с ними. Жена одного из руководителей ОУН-б Владимира Горбового Таньчакивская Анна после войны вспоминала, что инициаторами сотрудничества ОУН с немцами против СССР были С. Бандера и ее муж. Однако «некоторые встречи с представителями Краковского гестапо и вермахта, которые происходили в Кракове, организовал Роман Шухевич». Таньчакивская стала свидетелем 3-х таких встреч, на которых с немецкой стороны в разное время присутствовали гестаповец Гайм, личный представитель Гитлера д-р Фегль, некоторые высшие чины вермахта. Украинскую сторону представляли С. Бандера, Р. Шухевич, Я. Стецько и другие лидеры ОУН, в целом, 25 деятелей.

Для иллюстрации приведем оригинал документа: «Первый дипломатический ужин, — рассказала Таньчакивская, — состоялась в элегантной комнате резчика Либлинга. В ней сотоялся черный совет. Первое место занял немецкий майор, фамилию его не знаю. С одной стороны немецкого майора сидел Владимир Горбовый, а по второй Роман Шухевич. Шеф краковского гестапо Гайм находился в обществе шефа оуновской разведки Миколы Лебедя. Славко Старух вертелся между всеми, и казалось, что он здесь — хозяин ужина. «Дайте вино, поднимем бокал, — говорит первый палач Украины Гайм, — за самостоятельность! Конечно и за вас, вождь, за вас премьер-министр, потому что вы то Украина, а Украина-то вы …».

Конечно, немцы использовали эти встречи для своих целей. Как видно из тостов Гайма, он поддерживал в этих предводителях «агентов и связных» иллюзию возможности возглавить Украину.

Зная планы Розенберга на ОУН, Канарис сквозь пальцы смотрел на потуги оуновцев формировать будущую предполагаемую администрацию на оккупированных территориях. Для него не было секретом, что Розенберг отдавал предпочтение Мельнику. А для Канариса главным было использовать Бандеру и его сторонников для осуществления диверсий в тылу Красной армии. Так как войну планировали закончить к зиме, выйдя на рубеж Волги, то дальнейшая судьба группировки Бандеры Канариса не очень волновала. Это уже была область деятельности гестапо. В конце концов, его людей можно было использовать как полицейских в подразделениях на оккупированных территориях.

Историк Орест Субтельный достаточно откровенно отмечает: «Украинские интегральные националисты с энтузиазмом приветствовали нападение немцев на СССР, рассматривая его как многообещающую возможность установления независимого украинского государства. Но хоть ОУН и Германия имели общего врага, их цели были далеко не общими. С точки зрения немцев основная польза ОУН заключалась в том, чтобы служить диверсионной силой для создания хаоса в советском тылу. Со своей стороны, интегральные националисты, разочарованные политикой Гитлера относительно Карпатской Украины (Гитлер передал марионеточное государство «Подкарпатску Русь» хортистской Венгрии), не намеревались быть орудиями для Берлина; они поставили себе за цель воспользоваться войной и распространить по всей Украине собственное влияние. Следовательно, каждая сторона стремилась использовать другую в своих собственных, часто противоположных, целях. В шатких отношениях между ОУН и нацистской Германией имели место и другие сложности. Среди немцев существовали разные взгляды на ОУН: Абвер (военная разведка) во главе с адмиралом Вильгельмом Канарисом, который имел длительные связи с ОУН, выступал за сотрудничество с ней, но нацистский партийный аппарат во главе с Мартином Борманом с презрением отказывался рассматривать ее как серьезный политический фактор. К тому же немцы, которые хотели иметь дело с интегральными националистами, натолкнулись на проблему: какую фракцию поддержать — относительно умеренных, но слабых мельниковцев ОУН-М или деятельных, но непокорных сторонников Бандери ОУН-Б. Конкуренция за то, чтобы получить поддержку немцев, разожгла соперничество двух фракций, каждая из которых стремилась утверждаться единственным представителем украинского народа»[54]

Программные документы ОУН-Б

На этом же сборе был принят программный документ ОУН-Б под названием «Політичні, військові та пропагандовні вказівки для членів ОУН». Во вступительной части этого документа, под которым стоит подпись С. Бандеры, сказано: «ОУН использует войну против СССР для развертывания борьбы за Украинскую Соборную Самостийную державу (УССД). Она борется за суверенную тотальную власть украинского народа на украинских землях». Как предусловие к осуществлению этой цели, объявлялась война «всем враждебным национальным меньшинствам в Украине: «москалям», «жидам», «полякам». Их, как сказано в «вказівках», «следует уничтожать, в первую очередь уничтожать интеллигенцию этих наций…»[55]

• Главными решениями этого сбора были:
• свержение большевицкого режима в Украине;
• углубление связей с государствами-противниками коммунизму Германией, Италией и Японией;
• воспитание и подготовка кадров, в том числе и военных;
• координация действий с немецкой армией в тылу Красной Армии.

Этот Сбор ОУН выбрал своим внешним символом «общенациональный трезуб Владимира Великого в форме, введенной Центральной Радой», утверждал организационный флаг «черной и красной калины», точно таких же цветов, как и у нацистов Германии, организационное приветствие, вроде нацистского салюта поднимания руки вверх со словами: «Слава Украине!» – и ответом «Героям слава», принял новый Устав ОУН. (Вот так родились символы «Революції гідності» — Прим. авт.) Большой сбор принял ряд документов, среди них программные и политические установки, военные постановления.[56]

Кроме того, на этом сборе были отменены решения Римского ВЗУН 1939 года и взят курс на углубленное сотрудничество с государствами агрессорами Германией, Италией и Японией и «координацию действий с немецкой армией в тылах Красной армии».[57]

Небольшой свет на взгляды двух группировок ОУН проливают Политические военные и пропагандистские указания для членов ОУН на время войны, написанные руководством ОУН-Б в мае 1941 года. В них шла речь о тотальной власти украинского народа на украинских землях. В будущем вся земля должна была принадлежать только украинцам, т.е. ОУН-Б. Что касается национальных меньшинств, то их делили на две категории — лояльно настроенных по отношению к украинцам и враждебно. К последним причислялись русские, поляки, евреи. С ними следовало бороться путем переселения и уничтожения интеллигенции.

Постановления этого съезда были оперативно переведены на немецкий язык и направлены руководству Третьего Рейха[58]. Там же был провозглашен курс на углубление сотрудничества с государствами агрессорами (Германией, Италией, Японией) и на «координацию действий с немецкой армией в тылах Красной армии»[59]

Бандера догадывался, что немцы в будущем политическом раскладе на Украине все же отдают предпочтение Мельнику. Поэтому пытался зарекомендовать себя, как более полезный подручный, а значит и первый претендент на управление Украины. Но немцев, как видно из их требований, на этапе подготовки нападения, интересовало, прежде всего, использование его в военных целях.

«Политические указания ОУН Бандеры в мае 1941 года сводились к следующему: наше задание в такой ситуации – не допустить, чтобы Украина была только территорией борьбы чужих сил с нашим врагом, а вслед за тем объектом чужого владения. Напротив, собственной борьбой, построением собственного государства собственными силами и по собственной инициативой получить себе роль субъекта и партнера, участника войны и сотворца нового строя на развалинах Московской империи. Отбрасываем роль обозревателя и пассивно выжидающую позицию против событий, которые идут на украинской земле, а в частности против войны других государств против Москвы и их подчинения».[60]

В статье, написанной в 1948 году, Бандера пишет о том периоде своей деятельности:

«Весной 1941 года, в канун взрыва немецко-советской войны стали очевидными гитлеровские планы против Украины: подманить туманными кличами и обещаниями, запрячь к своей империалистической телеге, а затем сделать из Украины территорию колонизации, хозяйственной эксплуатации и источник невольничей рабочей силы… Сначала, на время войны, Берлин планировал играть в притворство: с одной стороны, обещали государственность, а с другой — выкручиваться военными обстоятельствами, украинской неподготовленностью и тому подобное. Одним из главных аргументов гитлеровской лицемерной политики был упрек, что украинцы не подготовлены (до создания государства – прим. авт.), не объединенные, пересоренные, не с кем говорить и так далее. А при том была ставка на натравливании одних против одних, не допуская к пониманию…

Было ясно, что гитлеровская Германия не думает положительно относиться к делу государственной самостийности Украины, а с другой стороны, не хочет сразу вызывать борьбу украинского народа против себя. Невыразительной политикой и цепью обещаний, которые ни к чему не обязывают, и проволочек, поддержанием надежд на государственную самостоятельность Украины по завершении войны с СССР, гитлеровский режимне мог допустить, чтобы стремление украинского народа к государственной самостоятельности решительно направлялось против Германии. Берлин не хотел иметь против себя Украину, пытался втянуть ее в первую очередь в свою войну против СССР и тем связать ее со всей своей политикой…

Когда же Германия пошла войной против России, нашего врага, то Украина не могла принять неблагосклонно этот факт… Поэтому наша линия действия была четка: неотступное отстаивание ее — готовность к приязненным взаимоотношениям и к общей войне против большевистской России и только против нее»[61]

Чтобы правильно понять ситуацию необходимо слова «Украина» и «украинский народ» заменить на «галичанские националисты» и тогда все становится на свои места, и оказывается, что немцы правильно оценили своих подручных. А привычку выдавать себя, небольшую кучку националистов, за весь народ – это излюбленный прием украинской маргинальной националистической интеллигенции, особенно той, которая прошла иезуитские школы.

Исходя из взглядов немецких бонз на использование галицайских нацистов, можно предположить, что создание «Нахтигаля» было их уступкой настойчивым желаниям Бендеры иметь свои вооруженные силы, как символ государственности их Украины. Чтобы как-то их успокоить, и Бендере, и Мельнику разрешили направить своих сторонников в эти подразделения. Но при этом развели территориально. «Нахтигаль» во Львов, «Роланд» в Буковину.

Накануне войны Бандера попытался еще раз убедить немцев, что только он может возглавить будущее ненужное немцам правительство независимой Украины. И направил Гитлеру свой меморандум.

Планы ОУНовцев относительно Украины

Накануне нападения на СССР проводники ОУН послали рукводству Третьего рейха меморандумы. Они поражают своей неадекватностью оценки той военно-политической ситуации, которая сложилась к тому времени в Европе. И последующие события показали всю ограниченность и глупость авторов этих меморандумов.

15 июня 1941 г. руководство ОУН-Б разработало «Меморандум» ((его разработала комиссия, в состав которой входили Степан Бандера, Олекса Гасин, Иван Габрусевич и Владимир Стахив)) правительству Германии, где высказывалось убеждение, что решение украинского вопроса, отвечающее «историческим и народным интересам Украины, также принесет пользу Германии. Немецкие войска при вступлении в Украину будут встречаться как освободители, но такое отношение может измениться, если Германия придет «на Украину без намерения восстановления Украинского государства…»

В «Меморандуме» подчеркивалось, что «…перенесение экономического центра к Берлину вместе с сохранением централизованной системы и без обеспечения независимости украинской экономики не сможет удовлетворить стремление Украины к сотрудничеству с Европой.

Вывод: чтобы быть способным выполнять функцию органической части большого европейского экономического пространства и дополнять его, Украинское Государство должно было стать экономически самостоятельным…

…Исходя из того, что интересы двух наших народов нуждаются в естественном союзе, немецко-украинские отношения должны базироваться на искренней дружбе…

 …Украинские вооруженные силы являются наилучшим средством, чтобы придать длительную форму военным добродетелям (украинцев), и они будут необходимы для защиты Украинского государства и организованного по-новому восточного пространства…

…Вывод: независимые украинские вооруженные силы, которые отвечали бы духу Украины, должны бли стать гарантом немецко-украинского союза и должны были ослабить давление России на Европу….

…Можно утверждать, что для решения украинского вопроса нет ни одной аналогии. С 1938 года в Европе образовались два новых государства: Словакия и Хорватия. Не указывая на разницу между странами за их размерами или за неселит, украинская проблема все-таки значительно более важна, потому что решение этой проблемы повлечет радикальные изменения в политической и экономической структуре европейского континента и затронет вопросы, которые имеют межконтинентальное значение. Но эволюция немецко-украинских отношений зависит не только от окончательного решения (украинской) проблемы, но и от методов, которые будут применены с самого начала…

 …Каждая сила, которая, заботясь одновременно о собственных интересах, желает устроить новый порядок в Восточной Европе, должна иметь в виду эту решительность…

 Организация Украинских Националистов»[62]

И вновь для правильного понимания документа, необходимо вместо слов «Украина» и «украинцы» поставить «галичанские националисты»

«Меморандум» был передан правительству Германии лишь 23 июня 1941 г., то есть на следующий день после начала войны. Но, ответ они получили уже после того, как попытались без санкции гитлеровцев создать свое правительтсво.

Из этих решений видно, что Бандера уже знал о готовящейся войне против СССР. Также очень ярко характеризует бандеровцев решение в отношении Мельника, которому угрожали уничтожением, как «диверсанта-агента». Этот эпизод лишний раз подтверждает тот факт, что единственным средством в отношении, как своих политических противников — поляков, политических оппонентов — русофилов Закарпатья, так и своих политических соратников, бандеровцы знали только один аргумент — террор, убийство. Эти постулаты не свойственны ни одной политической партии, кроме нацисткой. Причиной таких примитивных методов в политике была примитивная идеология. Как писал Стецько: «Идеологию и программу Организации (то есть ОУН-бандеровцев) я создал. Они в целом враждебны марксизму, демократии, всяким классовым идеологиям и программам. В политической плоскости стою на положении монопартийного и авторитарного уклада Украины; в социальной плоскости — национального солидаризма, что стоит близко к национал-социалистической (то есть нацистской) программе, но разнится своеобразием украинской земли… Москва и жидовство — это наибольшие враги Украины и носители составляющих большевицких интернациональных идей… Стою на положении истребления жидов и целесообразности перенести на Украину немецкие методы екстерминации (истребления) жидовства… (и здесь же дописано рукой Стецка: «исключить их ассимиляцию и так далее»)»[63]

Украинский национализм расматривает появление и развитие государства, как итог развития племени в нацию, а не как продукт социальных противоречий, и по свому применению более близок межгосударственной идеологии. Но ее адепты пытаются применить ее при выработке своей политики внутри капиталистического общества, разделенного на классы. В таком обществе, если капитал не стремится проводить империалистическую политику, она ему не нужна. В социалистическом обществе, построенном на чисто классовых принципах и подавно. Поэтому на Украине национализм никогда не пользовался широкой поддержкой среди масс населения. Его сторонниками, в основном, являются маргинальные группы интеллигенции и сельский зажиточный класс. Не имея возможности демократически прийти к власти, националисты делают ставку на силу, террор и обращаются за помощью к своим теоретическим противникам- представителям других наций, а ведут борьбу за власть в своей стране со своими единоплеменниками, которые не разделяют их взгляды.

Таким образом, они все равно скатывались в политической практике на классовые позиции. Поэтому в их лозунгах о борьбе с евреями, русскими постоянно присутствует и тема борьба с большевизмом — идеологией рабочих. Запутавшись в нациях и классах наши герои, не имея поддержки населения, как и всякая маргинальная интеллигенция, переходят к террору. Также оуновские лидеры разделяли многие идейные постулаты фашизма и нацизма, находя достаточно привлекательным «новый порядок», насаждаемый фюрером в Европе.

Основанная на примитивной идеологии, путанная логика не давала им повода задуматься, на чем основывается их уверенность в том, что кто-то из другой нации «сверхчеловеков», заинтересован бескорыстно помогать им прийти к власти в Украине, когда они не имеют поддержки среди собственного народа «недочеловеков»?

Таким образом, работать на Третий рейх Коновальца, Мельника и Бандеру толкали следующие причины:

• узость их мышления;
• отсутствие массовой поддержки Галицкого населения, которое не проникалось примитивной идеологией;
• ставка на военно-техническую помощь Германии и международный военный конфликт.

Тем временем, советизация Западной Украины за период с сентября в 1939 г. до июня в 1941 г. существенно сузила социальную базу ОУН. С одной стороны, она связана с большими усилиями власти по закреплению в общественном сознании положительных результатов после «золотого сентября». Осуществлялись масштабные мероприятия по ликвидации безработицы, повышения жизненного уровня населения. Заявки предприятий в оборудовании и сырье немедленно удовлетворялись. Почти 500 тыс. безземельных и малоземельных крестьян получили в пользование свыше миллиона гектаров помещичьей земли. Были созданы 182 машинно-тракторных станции, которые взяли на себя возделывание крестьянских земельных наделов. Технику и кадры для МТС предоставили прикрепленные к каждой области Западной Украины восточные области УССР в порядке шефской помощи. Так, во Львове, при непосредственном участии Е. Березняка (майор «Вихрь» — Прим. Авт), в дополнение к трем украинским школам, были открыты еще 80.

Неоднократные попытки бандеровцев поднять восстания, развязывание террора, вынудили советские органы власти предпринять меры по ликвидации социальной базы оуновцев. Власти решили депортировать из края всех людей, кто потенциально мог поддерживать ОУН. С этой целью началась паспортизация (в восточных областях она была проведена еще в 1933—1934 гг.). Внедрение внутренних паспортов зафиксировало социальное происхождение и национальность каждого гражданина, что дало возможность спецслужбам осуществлять свои мероприятия на плановой основе. Кроме того, советские органы госбезопасности произвели массовые аресты подозреваемых в причастности к подполью.

Но Бандера тешил себя иллюзиями, что он сможет доказать немцам своей активностью, что он более полезнее немцам, чем Мельник, а затем используя метод «доконнаных» (совершенных) фактов, сможет использовать немецкие ресурсы для своих утопичных планов и стать вождем оккупированной суверенной державы.

Зная об истинных планах фашистов, и связав свои политические планы с политикой фашистов, он уже не мог свернуть с избранного пути.

Поэтому на Украине по окончании войны, наполнившись предателями и подонками, ОУН-б выродилась в кровавую бандитскую организацию, сборище патологических, серийных убийц, которые уничтожали мирных украинцев, которые не разделяли их взгляды и не хотели жить по их звериным законам.

Мельник также стремился опередить Бандеру в провозглашении своей власти.

Директива мельниковского Провода ОУН, 1940 год:

«Секретно

Инструкции на период событий

Члены, которые во время событий будут посланы первыми из заграничного актива ОУН, будут авангардом ОУН который должен активно способствовать становлению и познесению нашей акции на украинских землях. В этой связи на них будут возложении такие задания:

Политико-организационные:

• На случай войны Германии из СССР и политической активности украинского вопроса они — при первых же контактах с членским активом ОУН на землях — дадут ему, следуя инструкции;
• В освобожденных районах от советской Армии, а по возможности и в тех, где будут еще вестись бои, немедленно провозглашать возрождение Украинского государства с вождем Андреем Мельником во главе;
• Провозглашать ОУН на местах;
• Для утверждения этой власти организовывать националистически революционные екзекутиви как временные органы государственно политического управления;
• Формировать партизанские группы для совместной с немецкой армией борьбы с советскими войсками;
• Организовывать отделы национальной охраны, как военно-революционных формирований безопасности ОУН, которые должны сотрудничать с немецкими органами, немедленно брать на себя охрану порядка на местах;
• Ускоренным темпом укреплять и распространять местные группы ОУН;
• В корне ликвидировать все возможны попытки установления старых или новых политических групп или партий, разъясняя, что единственным органом политической организации общественного строя может быть только ОУН;
• Входить в сотрудничество с немецкими органами, выступая перед ними, как представители ОУН и украинского населения;
• В отношениях с немецкими органами самостоятельно решать только те вопросы, которые не нарушают компетенцию местных органов;
• Помня зависимость от немцев, следует придерживаться самой прележной лояльности;
• Не покидать свою должность ни при каких условиях без ведома и согласования начальника или организационной власти;
• При выполнении своих обязанностей и поручений проявлять солидарность и не забывать никогда, что представитель ОУН является представителем перед немцами организации, ее актив».

Правильно оценили позицию немцев в Правительственной комиссии изучения деятельности ОУН и УПА в 1993 г.: «А. Гитлер уже успел создать в то время два марионеточные государства — Словакию и Хорватию. Называя их в этом письме, С. Бандера просил не сравнивать с ними Украину. По его мнению, Украина имела особое значение, потому что превосходила эти страны по площади и по численности населения.

Оценивая существующие меморандумы ОУН-М и ОУН-Б, следует иметь в виду два обстоятельства, которые не потребуют дополнительной аргументации через свою очевидность.

Во-первых, руководители Третьего рейха считали, что украинские националисты не имеют политического веса и не желали с ними общаться (меморандумы к Гитлеру не попали). Определенное внимание они обращали лишь на эмигрантские круги (например, П. Скоропадского и его окружение), которые имели за собой историческое прошлое, но не пользовались поддержкой украинского населения.

Во-вторых, мы не знаем, насколько искренними были лидеры украинских националистов, когда они заверяли Гитлера в своей преданности «новому порядку» в Европе. Меморандумы, о которых идет речь, — это декларация намерений. Существовало ли реальное сотрудничество ОУН со спецслужбами рейха? Несомненно, националисты выражали готовность сотрудничать, охотно принимали финансовую и материальную помощь со стороны Абвера. Но нацисты предлагали сотрудничество на индивидуальной основе, то есть службу. Сотрудничества на институционном уровне они не признавали».[64]

Они не имели авторитета у гитлеровцев.

Вывод

Итак, реально раскол в ОУН произошел из-за личных амбиций Бандеры уже в феврале 1940 г., когда его избрали лидером фракции. С этого момента идет отсчет существования двух ОУН, каждая из которых претендовала на звание единственно-правильной.

Организационному оформлению его в виде двух ОУН, способствовали различие в планах Розенберга — созданию из ОУН-М кадрового резерва для будущей оккупационной администрации, и Канариса по использованию в военных целях бандеровцев Абвером. Поэтому Канарис и содействовал в апреле 1941 г. фракции Бандеры в организации созыва Второго большого сбора ОУН, который определил планы и политику этой организации, а с целью поддержания у них рвения формирует батальоны «Нахтигаль» и «Роланд»

Оценивая исход операции Абвера по возникшей необходимости разделения ОУН, можно константировать, что, создав две организации ОУН, гитлеровцы добились следующих целей:

1. Они сохранили личный состав ОУН для своих политических и военных целей, не позволив им перестрелять друг друга;
2. Наличие двух конкурирующих организаций повышало эффективность их работы;
3. Обе организации старались оправдать доверие хозяев, доносили друг на друга, что позволяло контролировать и манипулировать ими.

Таким образом, раскол ОУН, проведенный Абвером с целью реструктуризации ОУН, для более удобного решения поставленных перед вермахтом и Абвером задач был выполнен в полном объеме.

А украинские националисты оказались перед фактом существования двух отдельных организаций: ОУН-М — под руководством Мельника, и ОУН-Б – под руководством Бандеры, которые оказались не способными согласовать спорные вопросы, несмотря на посреднические попытки абвера, что обрекло их на взаимное уничтожение.

Но времена меняются, и теперь сторонники Бандеры в фаворе, их последователи из Галичины перебрались в Киев, где они активно сотрудничают с властями и просвещают население страны.

Андреас Умланд в статье «Cомнительная история не способствует дружбе» (Bad History Doesn’t Make Friends» в журнале Foreign policy, от 25 октября, пишет: «Предпринимаемые Украиной попытки сгладить преступления ОУН-Б будут становиться все менее и менее приемлемыми. (Тот факт, что ни у кого из новых сотрудников УИНП (Украинский институт национальной памяти), кажется, нет надлежащей академической квалификации и что его директор пользуется среди авторитетных историков дурной славой за свой избирательный подход к истории, позволяет заключить, что благожелательная риторика об ОУН-Б едва ли сможет прижиться на Западе)»[65]

И далее: «Последствия неспособности Украины надлежащим образом изучить и признать темные стороны своего прошлого, а также извлечь из них урок, уже дают о себе знать. На самом деле, они, как кажется, с возрастающей регулярностью порождают международные скандалы. УИНП и другие активисты отчуждают наиболее важных международных партнеров и союзников Украины в то время, когда страна больше всего нуждается в их помощи»

В итоге прославление Киевом украинских националистов военного времени рискует оттолкнуть от себя собственных западных союзников в то время, когда они какзалось бы нужны Украине больше всего… Примириться с прошлым — дело не из легких, но правду говорить надо.

__________