ЦВПИ. Балканы в сетях шпионажа

ФОТО: Убийство королевской семьи в Сербии , 11 июня 1903 год

Опубликовано: Центр военно-политических исследований. 21.01.2017.

Александр Яковлевич Маначинский

 

Первая задача истории — воздержаться от лжи,
вторая — не утаивать правды, третья — не давать
никакого повода заподозрить себя в пристрастии
или в предвзятой враждебности.
Цицерон

Балканы! Как много в этом слове. Здесь практически никогда не прекращались кровопролитные войны. Здесь всегда было раздолье для действий спецслужб, с их помощью ломалась и создавалась архитектура Балканского полуострова. Понятно, что Австро-Венгрия и Германия не могли поступиться своими интересами. Россия незримо присутствовала здесь как основной защитник славянских народов. Не стояла в стороне и Великобритания, которая в условиях противостояния заинтересованных сторон, стремилась не только обеспечить свое присутствие в регионе, но и закрепить его территориальными приобретениями. Особенно показательным этот процесс был после войн. Понятно, что местное население не стояло в стороне от этого опасного дела. И война 1877-1878 гг., как бы вдохнула новые силы в разведывательное ремесло.

Без преувеличения можно сказать, что именно Балканы являлись своеобразным полигоном для «выяснения отношений» между сильными мира сего. С выстрела на Балканах началась Первая мировая война. Не последней была роль Балкан в причинах развязывания Второй мировой войны.

Европейские державы старались максимально использовать обострение ситуации на Балканах в связи с подъемом освободительного движения для реализации своих собственных планов на Балканах и Ближнем Востоке. Стремление ведущих европейских держав взять под свой контроль Балканы, этот стратегически важный регион Европы, а также осуществить экономическое проникновение в него осложняло международную обстановку, придавало балканской проблеме большую остроту.[1]

Во все времена было и остается актуальным мудрое наставление Сун-Цзы: «В войне проигрывает не тот, кто менее вооружен, а тот, кто меньше знает о противнике». Без сомнения, геополитика определяет место каждой страны в системе мирового сообщества. И в борьбе за это место не может не быть оппонентов, желающих поживиться за чужой счет. Взаимное недоверие существует даже между странами НАТО. Если бы это было не так, то мудрый Аллен Даллес, наверное, в свое время не сказал бы своим партнерам по НАТО: «Мы обмениваемся информацией, а то, что вы нам не дадите, мы возьмем сами». И то, что стороны хотят знать об искренности своего соседа по отношению к себе, тоже естественно. Поэтому, несмотря на декларируемые дружеские отношения и мир, реально мало чего изменилось в сфере действий спецслужб. Да, шпионят и активно. Вербовали и вербовать будут. Сегодня в Украине шпионов больше чем коз в соседском дворе. А как же, надо разобраться, куда идет Украина и куда ее подтолкнуть.

Для любого государства очень важно сегодня как можно больше знать о процессах, происходящих в мире, чтобы вовремя ориентироваться в складывающейся обстановке. Нельзя строить разумную политику на домыслах. А, учитывая, что в большинстве случаев приходиться принимать решение в условиях неопределенности, именно секретная информация помогает корректировать видение того или иного процесса, события, вскрывает его реальную подоплеку, позволяет своевременно и качественно определить дезинформационный компонент и быть в нашем взрывоопасном мире всегда начеку. Вот почему разведка и добывает секреты, а контрразведка их оберегает.

Начинающееся двадцатое столетие все еще освещалось теплым светом уходящей эпохи, но в скрытой войне шпионских аппаратов уже проявлялись первые признаки того, как резко изменится в скорости жизнь в Европе. Гонка вооружений и создание враждебных союзов сверхдержав, постоянная погоня за секретными сведениями, «Европа, казалось, превратилась в джунгли интригующих друг против друга разведок, ярмарку шпионов, курьеров, агентов, наводчиков и вербовщиц». Не было ни одного фешенебельного отеля, в котором не вели бы разведчики противоборствующих сторон свою холодную войну, «не было ни одного военного сооружения, на которое не направлялся бы жадный взгляд вражеских шпионов».

Создалась целая индустрия шпионажа, которую помимо планировщиков генштабов, обогащали своим участием «бесчисленные странные и сомнительные личности», авантюристы, дамы полусвета, изгнанные из армии офицеры, банкроты, гешефтмахеры, жулики, проходимцы, сумасшедшие, приписывающие себе секретные задания, чтобы заработать на темных интересах великих держав. Целые воровские шайки работали на разведки. К ним присоединялись патриоты, борцы за национальное освобождение (чтобы ни понимать под этим словом), герои и фанатики. «Континент все более напоминал сцену Комической оперы, на которой столпились сотни тайных агентов», чтобы вести одновременно прибыльную и рискованную игру в «разведчиков и контрразведчиков».[2]

Партитура российского генерального штаба. Россия не стояла в стороне от этого перспективного дела и естественно понимала, что на происки разведслужб необходимо реагировать, и для этого были основания: внутри государства постоянно оперировала громадная армия иностранных агентов, никем не выявленная и творившая свои черные дела как хотела — нагло и безбоязненно. Поэтому нужно было отвечать встречным движением, то есть напрашивался вывод о том, что необходимо немедленное создание контрразведки, ибо до января 1903 года Россия не имела контрразведки. Зато, помимо уголовного сыска, она обладала политической полицией (охранкой), созданной для борьбы с революционерами. Охранка имела немало заслуг перед монархией, достаточно назвать Евно Азефа, внедренного в партию эсеров, или Романа Малиновского, входившего в состав ЦК РСДРП.

До того, как в России была создана контрразведка, поимка иностранных шпионов была делом случая или частной инициативы бдительных граждан.

А вот в начале ХХ века в России сначала при военном министерстве образовался особый «Разведывательный отдел Генерального штаба», от которого отпочковалась молодая русская контрразведка, сразу же заявившая о себе смелой и напористой работой. Однако на первых порах контрразведка еще не могла отказываться от услуг министерства внутренних дел, и потому иногда невозможно было провести четкие границы между самой контрразведкой Генштаба, политической охранкой и департаментом полиции.

Разведка — в точном ее назначении — раньше велась военными атташе при столицах враждебных государств, и атташе работали на свой страх и риск, имея немало удач и досадных провалов. Казань была единственным городом в России, где позволялось жить офицерам генеральных штабов Германии и Австрии, куда они приезжали под видом изучающих русский язык. С ними поступали цинично и просто. Этих явных шпионов сознательно спаивали, после чего, опутав их долгами, перекупали на свою сторону.

В Австро-Венгрии еще в 1843 г. был создан разведывательный отдел генерального штаба, имевший своих представителей в посольствах и консульствах. Потом их заменили военные атташе. Австрийский штаб в течение ряда лет командировал в Россию для стажировки специально отобранных офицеров. Они должны были изучать страну и русский язык. Русская разведка не возражала против этой посылки в Россию будущих руководителей австрийского шпионажа. Им, в частности, разрешалось проживать в Казани. Но в Вене не знали, с каким успехом удавалось спаивать австрийцев, вводить их в долги и перекупать, как говорится, на корню.

Вена боялась Киевского военного округа, где разведкой против Австрии заправлял умный и энергичный капитан Михаил Сергеевич Галкин. Германия остерегалась Варшавы, где агентурным «бюро» руководил полковник Николай Степанович Батюшин, о котором ходили легенды. Однажды на маневрах присутствовал немецкий император Вильгельм II, сопровождаемый царем. Батюшин недолго думая забрался в карман германского кайзера, вытащил оттуда записную книжку, быстро перефотографировал ее и снова вложил в карман кайзера. Ни сам «Вилли», ни сам «Ники», ни их многочисленная свита даже не заметили этого…

Досье. Батюшин Николай Степанович (26 февраля 1874 — 10 марта 1957, Брен-ле-Конт, Бельгия). Ген.-майор Ген. штаба. Окончил Михайловское артиллерийское училище и Академию ГШ. Участник русско-японской войны.

Николай Степанович Батюшин родился 26 февраля 1874 года в мещанской семье в Астраханской гу­бернии (точное место рождения неизвестно). В Астраха­ни в 16 лет успешно окончил Реальное училище — един­ственное в то время доступное для детей незнатного про­исхождения среднее учебное заведение. И сразу же после этого, летом 1890 года, сдав испытательные экзамены по «математическим предметам», был зачислен рядовым юн­кером прославленного Михайловского артиллерийского училища в Санкт-Петербурге.

За три неполных года учебы в одном из старейших воен­ных учебных заведений России, исключительно богатом своими передовыми учебными и педагогическими тради­циями, провинциальный юноша, рано обнаружив свои при­родные дарования, сразу вошел в число самых успеваю­щих и дисциплинированных воспитанников. В этот срок он последовательно прошел все военные ступени: рядо­вой юнкер, унтер-офицер, портупей-юнкер и, наконец, по окончании училища по первому разряду был произведен в подпоручики.

В октябре 1896 года поручик Н. С. Батюшин зачис­лен в Николаевскую Академию Генерального штаба, ров­но через два года учебы переведен на дополнительный курс Академии, который «окончил успешно и за отличные ус­пехи в науках произведен в штабс-капитаны». Летом 1899 года после успешного завершения учебы откомандирован по старому месту службы в свою часть (в Виленский во­енный округ), но с существенным добавлением в офицер­ском аттестате: «для ближайшего ознакомления со служ­бой Генерального штаба» в масштабах округа.

Два года добросовестной службы в должности стар­шего офицера Конноартиллерийской батареи, заведующе­го учебной командой Конноартиллерийского дивизиона (в этот срок вписывается и первая награда — орден Святого Станислава 3 степени, а вообще он станет кавалером шести орденов, трех медалей) завершились приказом по Гене­ральному штабу от 15-го сентября 1901 года № 38 о том, что Н. С. Батюшин «причислен к Генеральному штабу с назначением на службу в Варшавский военный округ». Батюшин был определен осваи­вать новую для себя отрасль военного дела — разведку.

Участвовал в Русско-японской войне с октября 1904 г. по май 1905 года. Здесь он исполнял обязанности помощ­ника старшего адъютанта в оперативном отделении управления генерал-квартирмейстера штаба 2-й Маньчжурской армии, даже принял участие в боевых действиях.

Затем почти десятилетие пребывал в должности на­чальника разведывательного отделения главнейше­го военного округа — Варшавского (1905 — 1914 гг.), на долю которого приходилось две трети границы с Германией и Австро-Венгрией.

В годы Первой мировой войны Николай Степанович исполнял обязанности генерал-квартирмейстера штаба Северного фронта, невзирая на лица вел расследования дел о так называемых «мародерах тыла» – крупных финансовых тузах и махинаторах, имевших связи в придворных сферах и распутинском окружении.

Женат он был на потомственной дворянке Агриппине Вла­димировне Депрейс, уроженке Казанской губернии. У них было пятеро детей: дочери Ольга (1901 г. рожд.), сын Михаил (1903 г. рожд.). Татья­на (1905 г. рожд.), Елена (1907 г. рожд.), сын Владимир умер в годовалом возрасте.

С декабря 1915 — произведен в чин генерал-майора.

Летом 1915 года участвовал в учрежденной Николаем II Верховной следственной комиссии «для всестороннего расследования обстоятельств, послуживших причиной несвоевременного и недостаточного пополнения запасов военного снаряжения». В результате работы комиссии в апреле 1916 года был арестован бывший военный министр генерал-адъютант В. А. Сухомлинов, он обвинялся в бездействии, превышении власти и в государственной измене. В июне 1916 года возглавил специальную оперативно-следственную комиссию по выявлению фактов срывов устойчивости снабжения фронта и тыла продовольствием. Среди саботажников оказались банкир Дмитрий Рубинштейн и целый ряд финансовых магнатов России. Дело до суда не дошло, поскольку в феврале 1917 года свершилась буржуазно-демократическая революция.

 

Октябрьскую революцию 1917 года генерал-майор Батюшин встретил в доме предварительного заключения в Петрограде. Там он оказался, будучи скомпрометированным политическими врагами России, после того, как возглавляемая им комиссия по борьбе со шпионажем при штабе Северного фронта стала выходить на факты предательства интересов государства на самом высоком уровне. По некоторым сведениям, одно время он находился в одной камере с известным большевиком Владимиром Антоновым-Овсеенко.

После освобождения из заключения в ноябре 1917 года и отъезда из революционного Петрограда Батюшин оказался в одном из крымских городов, где работал простым почтовым служащим. Затем он вступил в ряды Добровольческой армии, одним из создателей и руководителей которой был его знакомый по Северо-Западному фронту генерал Михаил Алексеев.

Эвакуировался с армией генерала Врангеля и проживал в Белграде. Одно время представлял русскую колонию в Земуне, пригороде Белграда. Преподавал в белградском отделении Высших военно-научных курсов профессора генерала Н. Н. Головина.

Автор книги «Тайная военная разведка и борьба с ней» (София, 1939). Умер в доме для престарелых в г. Брен-ле-Конт (Бельгия).[3]

Именно в штабах Варшавы в конце января 1902 года штабс-капитан Батюшин, как и все его коллеги, был буквально потрясен, узнав, что арестован старший адъютант округа подполковник Гримм А.Н, который являлся агентом разведок двух враждебных России государств.[4]

Гримм за деньги продавал Вене и Берлину планы русской мобилизации. Этот потомственный дворянин и глава семейства не по принуждению, а по своей воле, из-за корысти предложил свои услуги германской и австрийской разведкам. Те плотно работали с ним, начиная с 1895 года.

Как бы в отместку за это предательство Гримма полковник Батюшин перекупил «на корню» офицера-шпиона Б. Ройя, который и сделался главным осведомителем русского Генштаба о вооружении германской армии. Кстати, портфель от Гримма попал в руки Рэдля, который переправил его в Петербург, а взамен подлинных планов русской мобилизации подложил планы фальшивые…

Как видим, время было непростое, общее развитие агентурной разведки зарубежных стран, особенно Германии, Австрии и Японии, настоятельно требовало создания в стране регулярных органов контрразведки.

Первым кто предпринял в этом направлении конкретные шаги, был военный министр России генерал А.Н. Куропаткин. 20 января 1903 года Куропаткин пишет на имя Николая II докладную записку, в которой делает вывод, что необходимо учредить при Главном штабе армии особое разведочное отделение с функциями контрразведки. Исходной точкой этого отделения должно быть наблюдение за иностранцами, а конечной – вычисление лиц, состоящих на государственной службе и поддерживающих отношения с иностранными подданными. Николай II на следующий же день поставил резолюцию – «Согласен».[5]

Функционировать отделение начало через полгода. Непосредственным организатором и первым начальником контрразведывательного органа стал 33-летний жандармский офицер ротмистр Владимир Николаевич Лавров.

Здесь вероятно целесообразно обратиться к книге «Искусство разведки» основателя и первого руководителя ЦРУ США Аллена Даллеса, в которой он предельно точно определил целевые установки контрразведки.

«Операции, затрудняющие действия по разведке неприятеля, — писал Даллес, — относятся к области контрразведки, а вся полученная в ходе этих мероприятий информация называется контрразведывательной. Таким образом, контрразведка занимается в основном защитой и оборонительной деятельностью. Её главная задача состоит в том, чтобы препятствовать шпионажу против своей страны».[6]

Переворот в Сербии. Нужно отметить, что на начало XX века на Балканах сложилась сложная обстановка, которая в конечном итоге привела к дворцовому перевороту. В ночь на 29 мая 1903 года группа офицеров-заговорщиков во главе с полковником Драгутином Димитриевичем по кличке Апис ворвалась в королевский дворец и устроила резню. Король Александр Обренович, королева Драга и несколько их приближенных были убиты. В стране произошел государственный переворот.

К власти пришла конкурирующая династия Карагеоргиевичей. К перевороту оказалась причастна группа офицеров, в состав руководства которой входил Драгутин Дмитриевич (Апис).

15 июня сербская ассамблея избирает королем Петра Карагеоргиевича под именем Петра I (правил до 1921 г.) и восстанавливает конституцию 1889 года.  «Человек очень скромный, весьма приличный в своих манерах и разговоре» (С.Ю. Витте). Он долго жил во Франции и поэтому был настроен профранцузски. Соправителем Петра стал его сын Александр.[7]

Исторически положение было следующим: до 1878 года Сербия находилась в вассальной зависимости от Турции, которая еще в 30-х годах XIX столетия признала Милоша Обреновича, «князя сербов Белградского Пашалыка», наследственным правителем управляемых им земель на правах губернатора. С 30-х годов Сербия находится под управлением двух династий — Обреновичей и Карагеоргиевичей, беспрерывно сменяющих друг друга: Обреновичи с 1830 по 1842 г., Карагеоргиевичи с 1842 по 1858 г., с 1858 по 1903 г. опять Обреновичи, с 1903 г. снова Карагеоргиевичи.[8]

Досье. Петр I Карагеоргиевич (1844–1921) – король Сербии и королевства сербов, хорватов и словенцев (с 1918), сын князя Александра Карагеоргиевича, родился 11 июня 1844 г. в Белграде. В 1858–1903 жил с отцом в Швейцарии, Франции, Черногории, обучался в военно-учебных заведениях Сен-Сир и Мец. Участник франко-прусской войны и герцеговинско-боснийского восстания 1875–1878. В 1903, когда он жил в Женеве, были убиты король Александр Обренович и королева Драга; Петр был избран королем Сербии. Его правление отмечено проведением многих прогрессивных реформ и освобождением Сербии от австрийского влияния. 24 июня 1914 вынужден был по состоянию здоровья отдать дело правления престолонаследнику Александру I Карагеоргиевичу, который был провозглашен регентом. После Первой мировой войны Петр получил титул короля сербов, хорватов и словенцев, хотя и не занимался активно государственными делами. Умер в Тополе 16 августа 1921.[9]

Драгутин Дмитриевич (Апис) — талантливый, культурный, лично храбрый и честный, полный честолюбия, энергии и охоты к труду, убедительный собеседник, имел исключительное влияние на окружающих его лиц… Он обладал качествами, которые очаровывают людей. Его доводы были исчерпывающими и убедительными. Он умел повернуть любое дело так, что самые ужасные деяния казались мелочью, а самые опасные планы невинными и безвредными. Великолепный организатор, он все держал в своих руках, и даже близкие друзья плохо знали о том, что замышляется им… Сомнения о том, что возможно, а что невозможно, никогда не смущали его. Он видел лишь одну цель перед глазами и шел прямо к ней без колебаний и невзирая на последствия. Апис любил опасность приключений, тайные козни и таинственные предприятия.

Майский переворот 1903 года положил начало политики, в результате которой Сербия превратилась в «детонатор мировой войны», по образному выражению одного из французских политиков. К власти пришло правительство радикалов — ярых противников Австро-Венгрии и поборников «национальной миссии» — то есть «освобождения и объединения». В стране был фактически установлен однопартийный режим радикальной партии.

Взяв за образец объединение Италии, осуществленное при активном участии тайных организаций карбонариев, правящие круги Белграда объявили Сербию «югославянским Пьемонтом» и начали создавать сеть тайных организаций в Македонии, Косово и в Боснии. Так как «национальная миссия» не могла быть осуществлена иначе, как посредством войны, внутри страны правительство радикалов взяло курс на ускоренный подъем экономики, а во внешней политике избрало тесный союз с Францией и Россией.

Длительная конкуренция между немецким производителем оружия Круппом и французскими военными заводами Шнейдер-Крезо на Балканах закончилась в пользу последних. Поставки французского оружия в Сербию начались практически сразу после прихода к власти династии Карагеоргиевичей и радикалов. Для его приобретения Франция предоставила Сербии кредит в размере 94,5 миллиона франков. А оружие было «вторым хлебом» для маленькой страны, вожди которой возложили на себя осуществление «национальной миссии». Новый курс Сербии не мог не вызвать обострения ее отношений с Австро-Венгрией. С 1906 года Австро-Венгрия закрыла свою границу для сербского экспорта. В ответ Сербия запретила ввоз австрийских товаров. Началась пятилетняя (до 1911 года) австро-сербская торговая война, которая вскоре чуть-чуть не переросла в горячую…[10]

Но после переворота 1903 года в конаке Белграда разведке России выпало немало новых хлопот: следовало оберечь сербов от возможной агрессии Австро-Венгрии. По городам и весям Галиции, где стояли «под ружьем» австрийские гарнизоны, стали бродить с переносными станками точильщики, предлагавшие жителям точить затупившиеся ножницы, серпы и кухонные ножи. Венская контрразведка не сразу спохватилась, что в этих «мужиках», таскавших на своем горбу тяжелые абразивные круги с ножным приводом, затаились русские офицеры-разведчики…

Как и в каждой тайной борьбе, жертвы были с обеих сторон, были свои трагедии, были свои мученики. Шпионы, работавшие из-за денег, перепродавались дешево, становясь «двойниками» и даже «тройниками», зато в тюрьмах годами томились подлинные агенты разведки — офицеры русской армии, которые сознательно шли на любые муки ради своих патриотических убеждений, ради большой и неподкупной любви к родине.

Русская разведка особенно активизировалась на Балканах, где ком противоречий нарастал.  Деятельность русских военных агентов в этом сложнейшем регионе имела много отличительных черт, таких, как особое внимание к социально-экономическим проблемам и влиянию армий на политическую жизнь балканских государств, а также изучение местного менталитета и, зачастую, выполнение военно-инструкторских функций.

Агентура Сербии, незаметно подключенная к русской, была, пожалуй, активнее венской, ибо действовала не в защиту устоев монархии, а ради освобождения народа, всегда поддерживаемая угнетенным миром славянства. Сербам в их борьбе всегда помогало неустанное «кипение в котле Австро-Венгрии», где враждовали за первенство мощные национальные силы, готовые в любой момент потребовать от Габсбургов самоопределения. Сами же руководители австрийского шпионажа с отчетливой ясностью признавались: «Если Балканы являлись лишь политическим барометром Европы, то Сербия все более и более превращалась в тот гремучий капсюль, который угрожал взорвать всю минную систему наших политических разногласий…»

Российская разведка умело и целенаправленно плела интриги в смутные годы Балканских войн, натравливая Болгарию, Сербию и Грецию на Турцию, но обеспокоенная победами Болгарии практически остановила движение болгар на Стамбул.

В последующем Греция в союзе с Сербией разгромили Болгарию, и вновь Балканы были подготовлены к ситуации, когда все страны региона снова готовы были вцепиться друг в друга.

Не стояли в стороне и генеральные штабы Австро-Венгрии и Германии, которые не отказались от своих экспансионистских планов. Если германцев можно обвинить в извечном «дранг нах остен», то габсбургская Вена повинна перед славянами в своем многовековом «дранг нах зюйд» на Балканах.

Напомним, что еще во времена Меттерниха из Вены было заявлено: «Сербия должна быть либо турецкой, либо австрийской, но только никак не сербской…» С тех пор Австрия сильно изменилась. Вена смирила гордыню перед железным диктатом Берлина, венский генштаб покорно выслушивал диатрибы Альфреда фон Шлиффена, начальника германского генштаба. Названый человек был далеко не прост. Природа щедро наградила немецких генералов мясистыми затылками, а Шлиффен выделялся средь них «осиной талией». Это был язвительный и остроумный человек, его военные размышления — как стихи в прозе, но пропитанные ядом сарказма. На маневрах армии он отстранял генералов с мясистыми затылками, доверяя водить дивизии юным лейтенантам с «осиными талиями». В ответ на их нерешительность Шлиффен спрашивал — собираются ли они быть полководцами: «Если такого желания у вас не возникло, тогда сразу ступайте торговать подтяжками или свекольным мармеладом…»

Шлиффен являлся автором «блицкрига» (молниеносной войны) и его секретный «план Шлиффена» был уже готов. Двумя ударами на западе и на востоке следовало разом покончить с Францией и Россией.

Вот что пишет по этому поводу Киссинджер: «Где бы не разразилась война (а наиболее вероятным местом ее возникновения были Балканы), план Шлиффена предусматривал, чтобы сражения начального этапа происходили на Западе, причем между странами, практически не имеющими никаких интересов в данном кризисе. Внешняя политика была принесена в жертву военной стратегии, сводившейся, в сущности, к игре, в которой кости выбрасывались один раз. Более бездумно-технократический подход к войне даже трудно себе представить»[11]

Здесь мы обратимся к книге Валентина Пикуля «Честь» имею». В недрах германского генштаба родилась анонимная книга «Контуры мировой истории», в которой сказано: Германия должна быть центром «Соединенных Штатов Европы». Император Вильгельм II красочно дополнял рецепты блицкрига словами: «Все будет утоплено в огне и крови, надо убивать мужчин и женщин, детей и стариков, нельзя оставлять целым ни одного дома, ни одного дерева…» Язвительно улыбаясь, Шлиффен рассуждал: «Войну вызывает не завоеватель, а его жертва! Агрессор и не хотел бы обнажать меч, но как быть, если жертва добровольно не отдает того, что хочется иметь завоевателю? Сейчас нашим добрым венским друзьям приспичило получить у сербов Боснию и Герцеговину. Вот и пронаблюдаем из берлинского окошка, как вцепятся в них сербы, чтобы не отдавать…»

В 1906 году Шлиффена сменил Хельмут фон Мольтке, родной племянник Мольтке-старшего, прославленного под Седаном. Теперь Мольтке доказывал Францу Конраду-фон-Гетцендорфу, начальнику генштаба австрийского: «Мое твердое убеждение, что рано или поздно разразится европейская война, и в первую очередь эта война будет означать борьбу между миром германским и всем славянством…»[12]

Одним словом, дух войны витал в воздухе и ее можно было ожидать в любое время. И это время пришло, грянули Балканские войны.

После Балканских войн 1912—1913 годов Косово, Вардарская Македония и Нови-Пазарский санджак отошли к Сербии. На присоединенных землях, получивших неофициальное название Нового королевства, проживало многочисленное албанское, болгарское и турецкое население, что создавало благоприятные условия для подрывной деятельности.

Русская военная разведка на Балканах внимательно отслеживала обстановку в этих землях, представлявшую потенциальную угрозу для стратегических позиций России на Балканах. Военные агенты при дипломатических миссиях в Белграде и Софии полковники Генштаба В. А. Артамонов и Г. Д. Романовский широко использовали свои связи в среде военной и политической элиты балканских государств, в то же время активно занимаясь негласной агентурной разведкой.

«Золотая рыбка» в сетях русской разведки. Безусловным успехом русской разведки была вербовка Альфреда Редля (1864-1913) высокопоставленного сотрудника австрийской разведки. Будучи одним из 14 детей бедного железнодорожного служащего, Редль в юном возрасте, несмотря на свое низкое происхождение, сумел поступить в Лембергский кадетский корпус, а после его пошел служить в австрийскую армию. Благодаря своему острому уму, склонности к изучению языка и ярко выраженному организаторскому таланту он быстро завоевал расположение у коллег. Дослужился до звания полковника и в 1900 году возглавил австрийскую службу разведки и контрразведки Кундшафтсштелле.

Досье. Альфред Виктор Редль (14.03.1864 — 25.05.1913 гг.) родился в семье старшего железнодорожного инспектора в Лемберге, ныне Львове. Похоронен на кладбище Selbstmord в Вене. После окончания кадетского училища и производства в офицеры в 1887 г. Редль был назначен адъютантом командира батальона одного из полков лембергского гарнизона. Вскоре его направляют в Венскую военную школу, по окончании которой он возвращается в свой полк. По делам службы капитан Редль несколько раз командировался в Россию. Благодаря знанию русского языка и славянскому происхождению Редля определили в русскую группу разведбюро генерального штаба. В его обязанности входила вербовка, подготовка и засылка тайных агентов в Россию, а также обработка поступающих разведданных.

Через несколько месяцев Редля переводят в отделение, где перепроверяется вся поступающая информация. Этим отделением в звании майора он руководил шесть лет. Он курировал и так называемый наступательный шпионаж, и пассивную разведслужбу, наблюдая за разведкой на всей имперской территории. В 1901 г. варшавский агентурный центр русской охранки поручает своему агенту Августу Пратту собрать всевозможную информацию служебного и частного характера о Редле. Когда Пратт узнал о гомосексуальной связи Редля с одним молодым офицером, он решил использовать этими данные для шантажа Редля. В подкрепление своих «доводов» Пратт обещал также еще ежемесячное вознаграждение. Так произошла вербовка офицера генерального штаба.

Первым заданием Редля стало составление планов двух фортов крепости Перемышль в Галиции. Помимо гонорара он требует, чтобы русская секретная служба направила в Австрию «агента на заклание», разоблачение которого Редль мог бы приписать своему отделу. Этот прием затем практиковался на протяжении нескольких лет. Редль выдавал военные секреты, а русская разведка снабжала его не только деньгами, но и агентами, которых он «разоблачал», повышая свой авторитет в глазах начальства.

Редль сыграл решающую роль в провале австрийской агентурной сети в России. Более того, его действия практически парализовали австрийскую контрразведку. Но несмотря на провалы, никому и в голову не приходило заподозрить Редля в предательстве.

Альфред Редль с 1901 по 1905 год возглавлял контрразведывательный отдел военной секретной службы Австро-Венгерской империи, а затем был представителем военной разведки в Праге. Имеющиеся данные свидетельствуют о том, что с 1902 до ареста в 1913 году Альфред Редль был тайным агентом России.

В мае 1912 г. ему присваивают звание полковника, а в октябре 1912 г., вскоре после начала Балканской войны, за заслуги перед разведбюро его повышают и переводят в Прагу на должность начальника штаба VIII армейского корпуса, хотя неофициально он остается сотрудником разведбюро. В его обязанности входит и оперативное планирование, по крайней мере, на корпусном уровне, что весьма радует русских. В новой должности Редлю стало сложнее встречаться со связными иностранных разведок, поэтому большинство заданий и денежные переводы из соображений безопасности теперь пересылаются по почте. Согласившись на это, Редль допустил роковую ошибку: он упустил из виду давние австрийские традиции перлюстрирования корреспонденции.

Среди наиболее ценной информации, переданной им за десять лет шпионской деятельности, были мобилизационные планы австрийского командования для проведения военных операций против России и Сербии. В 1913 году он был разоблачен и покончил с собой.[13]

25 мая 1913 года это событие было отмечено в венских газетах кратким сообщением: «Полковник Генерального штаба Редль покончил с собой в припадке душевного расстройства. В последнее время он страдал бессонницей. Это был талантливый офицер, которого ожидало большое будущее». 48-летний Альфред Редль был вторым человеком в аппарате австро-венгерской разведки и контрразведки.

Для того, чтобы скрыть истинное положение дел австрийский генеральный штаб тайно похоронил полковника Редля на кладбище, на 79 участке, в 28 ряду № 38.[14]

Российские коллеги заинтересовались им еще в 1900 году, когда Редль был командирован в Россию для изучения русского языка и обстановки в этой «недружественной Австро-Венгерской монархии» стране. Его стажировка проходила несколько месяцев в военном училище в Казани.

В 1902 году руководитель русской военной разведки в Варшаве Батюшин завербовал Редля, который довольно легко согласился сотрудничать с российской внешней разведкой из личных симпатий к россиянам, среди которых у него «осталось в Казани много прекрасных и душевных друзей». «К тому же, — пояснил Редль, — мне очень не хотелось бы, чтобы между нашими странами разгорелся огонь войны». Он передавал вполне исчерпывающие данные по всем интересующим русский Генштаб вопросам. Через год начнется Первая мировая война. Чтобы оправдать сокрушительные поражения на русском фронте, в Вене вновь вспомнят о Редле, чтобы списать на него свои неудачи, навесив на погибшего ярлыки развратника, повесы и самоубийцы. Что же было истинной причиной провала полковника и была ли его смерть самоубийством, видимо, навсегда останется тайной.[15]

Редль был крепкого сложения, молчаливый, невозмутимый при любых обстоятельствах. Посещал салоны, ни в чем себе не отказывал. Все эти качества еще никому не мешали продвигаться по служебной лестнице и занимать высокое служебное положение.

Американские исследователи Норманн Полмар и Томас Б. Ален утверждают, что русские, узнав о гомосексуальной ориентации Редля с помощью денег и красивых юношей стали шантажировать его.[16]

Редль выдал русской разведке имена австрийских шпионов в России, австрийские коды и шрифты и австро-венгерские мобилизационные планы.

Российские источники утверждают, что летом 1905 года в Вену прибыл новый и очень способный военный атташе России Митрофан Марченко, знающий генштабист, отличный прорицатель людских слабостей. Петербург вскоре же получил от него исчерпывающую характеристику на Редля: «Человек лукавый, замкнутый, сосредоточенный, очень работоспособный. Склад ума мелочный. Вся наружность слащавая. Речь мягкая, угодливая. Движения рассчитанные, замедленные. Глаза постоянно улыбающиеся, вкрадчивые. Более хитер и фальшив, нежели умен и талантлив. Циник!» Марченко сначала обворожил Рэдля комплиментами, затем по-деловому припер его к стенке. Рэдль понял, что деваться ему некуда: сейчас он во власти этого русского полковника.

«Ну что ж. Я согласен… помочь вам!»

В тоже время в романе Валентина Пикуля «Честь имею» утверждается, что Рэдль был завербован русской разведке в 1902 году. В его обязанности входило и оповещение о всех агентурных акциях со стороны Вены, направленных против России. Уже осенью 1906 года Марченко сообщал «о желаниях очень ценного человека», который готов за большие деньги поставлять важную военную информацию. Предложение, очевидно анонимное, было отвергнуто.

Вполне можно предположить, хоть это и недоказуемо, что речь шла именно о Редле. Российский атташе вскоре познакомился с Редлем лично на официальной встрече, и это было не случайно. «Марченко понял, что Редль был контрразведчиком, и вел себя осторожно».

В октябре 1907 года Марченко послал в Санкт-Петербург такую характеристику Редля: «Альфред Редль, майор Генерального штаба, второй помощник начальника Эвиденцбюро Генерального штаба… среднего роста, светлые волосы… коварный, замкнутый, внимательный и с чувством долга, с хорошей памятью. Внешность слащавая. Сладкая, мягкая, вкрадчивая речь, осмысленные и медленные жесты, скорее хитрый и лживый, чем умный и талантливый. Циник. Любитель женщин. Любит развлекаться». Сообщение интересно тем, что в нем указано, что вопреки мнению авторов многих стандартных историй об этом деле, Редль не был шантажирован русскими как гомосексуалист. Опытный разведчик сумел хорошо скрыть свои «ненормальные» наклонности.

Хотя Э.Бояджи в книге «История Шпионажа» утверждает обратное, а именно: никто, кроме русских, не знал о его сексуальных наклон­ностях — что он предпочитает молодых мужчин — и какие суммы он тратит на удовлетворение своих запросов. Русские продуманно шан­тажировали его и заманили в ловушку, заставив служить своей раз­ведке.

В Петербурге не было лучшего агента, чем глава разведки Австро-Венгерской империи. Майор Редль передал планы австрийских ук­реплений и списки агентуры. Кроме того, он сообщил все, что знал о деятельности немецкой разведки, с которой поддерживал связь.

Михаил Мильштейн указывает, что в русских источниках нет никаких указаний на шантаж. Русские источники также свидетельствуют, что Редля завербовал российский военный атташе в Вене Марченко, а не варшавский атташе Батюшин.

Трудно представить, чтобы австро-венгерская контрразведка не была хотя бы осведомлена о пороках и пристрастиях своего высокопоставленного члена, раз уж об этом была прекрасно осведомлена русская разведка. Ни вымышленный гомосексуализм Редля, ни более правдоподобно выглядящая его тяга к неправедному богатству не помешали бы начальству и сослуживцам майора (а затем и полковника) хотя бы теоретически предположить, что тот способен вести двойную игру. Тут одно из двух: либо шпион совсем не выглядел продажной сволочью (как оно следует из дошедших до нас характеристик), либо всё же выглядел, но действовал исключительно по заданию своего венского начальства, предоставляя русской разведке первосортную «липу».

Контрразведка любой страны, как известно не только специалистам – наиболее прогрессивное подразделение в системе обороны, и можно сколь угодно хулить правительство или армию в целом, но в контрразведке, как правило, идиоты не работают. Исключения, если они и встречаются, лишь подчеркивают это правило, но рассматривать в качестве исключения ВСЮ австро-венгерскую разведку сверху донизу по меньшей мере было бы глупо.[17]

Нужно отметить, что противостояние разведок Австрии и России усилилось после Берлинского конгресса. Но поворотным стал 1907 год. После оккупации австро-венгерскими войсками территории Боснии Россия начала наращивать свой военный потенциал и стала проводить ре­организацию своих спецслужб. Австро-Венгерская империя в свою очередь стала проводить реформы наступательных и оборонительных войск. Обе стороны готовились к войне.

Игры националистов.  Австрийцы собирались остановить русских, подогревая извне недовольство правлением Романовых, поддерживали польских и украинских националистов, любые политические партии, боровшиеся с русской монархией.

И здесь упор делался на униатство. Именно Греко-католическая церковь родила в Галиции политическое «украинство» в ярко выраженной форме «москвофобии».

Как утверждает известный исследователь Наталья Нарочницкая. Более 100 тыс. подписей стояло под петицией галичан в Венский парламент в 1880 году о праве изучать и преподавать русский язык: «Галицко-русский народ по своему историческому прошлому, культуре и языку стоит в тесной связи с заселяющим смежные с Галицкой землей малоросским племенем в России, которое вместе с великорусским и белорусским составляет цельную этнографическую группу. Язык этого народа, выработанный тысячелетним трудом всех трех русских племен и занимающий в настоящее время одно из первых мест среди мировых языков, Галицкая Русь считает своим»[18]

Все это грозило обрусением и, в конечном счете, идеей единения с православной Малороссией и Москвой. Вена и Ватикан начали спешно готовить Галицию на роль «украинского Пьемонта» в преддверии мировой войны. Надо было превратить русинов и галичан в украинцев, дать им лозунг всеукраинского единства, но с антирусским вектором, который, в случае победы австро-германского блока в грядущей войне сулил уже отрыв всей Малороссии от России.[19]

Уже в 1882 году в ответ на культурный русофильский подъем в подвластных ей областях Австро-Венгрия начала репрессии против священников и мирян, переходивших в православие и даже против говоривших по-русски.

Интересно, что в предисловии к этой книге протоиерей Роман Николаевич Самело (редактор газеты «Правда») подчеркивает: в 1964 году, в 50-летнюю годовщину приснопамятной трагедии Карпато-русского народа, была издана Петром Семеновичем Гардым большая историческая книга под названием: «Военные преступления Габсбургской монархии 1914-1917 годов». Это замечательное и ценное издание должно служить священной настольной книгой каждого сознательного Карпато-русского патриота. Очерк «Терезин и Талергоф» является сжатым изложением документального сочинения, изданного П. С. Гардым, «Военные преступления Габсбургской монархии».

Цель его: показать читателю Русину в кратком обзоре совокупность насилий и зверств, физического террора австро-мадьярских властей по отношению к русскому населению по обе стороны Карпат и закрепить память о героях-мучениках с несокрушимой волей и верой в победу светлой русской идеи на вечные времена.

«…братья, вырекшиеся от Руси, стали прислужниками Габсбурской монархии, но и подлейшими палачами родного народа»[20]

А «прикарпатские униаты – «украинцы» были главными виновниками нашей народной мартиологии во время войны»[21]

В 1914 году с началом Первой мировой войны начались судебные процессы над закарпатскими крестьянами, целыми селами переходившими в православие (более 90 человек осуждены, тысячи же крестьян годы жили на осадном положении). В одном из концлагерей в Австрии — в Талергофе было уничтожено более 60 тыс. человек, более 100 тыс. бежали в Россию, еще около 80 тыс. было убито после первого отступления русской армии, в том числе около 300 «ненадежных» униатских священников, заподозренных в симпатиях к православию и России.[22] Общая численность интернированных составила около 300 тыс человек.[23]

Нужно сказать, что аналогично вела себя официальная Вена и против православных сербов, создав подобный лагерь в Араде.

Как свидетельствуют исследования, активно интернировали галичан в начале первой мировой войны в Канаде, где их численность достигла 80-100 тыс. человек.

Вторая мировая война тоже внесла в этот процесс свою лепту.

Интересно, что после нападения на Перл-Харбор, боязнь японской пятой колонны заставила ЦРУ интернировать 842 японских гражданина. Но дело в том, что на Западном побережье проживало 110 тысяч американских японцев, из которых 70 тысяс были рождены в США. И все сильнее раздавались голоса об их интернировании.

И вот 19 февраля 1942 года Президент Рузвельт подписал Распоряжение № 9066 с предписанием военному министру «объявить военные зоны, полностью или частично закрытые для гражданского населения, с предоставлением министру и соответствующим военачальникам полномочий по собственному усмотрению налагать любые ограничения на перемещение и пребывание в таковых любых лиц». Обеспокоенные всем этим, американцы японского происхождения полагали, что какие бы меры ни принимались в отношении пожилых ненатурализованных иммигрантов, они не коснутся молодых людей, рожденных на американской земле и имевших все права гражданства. Но они ошибались. Министерство юстиции придумало ход, позволивший армии очистить западное побережье от всех японцев, включая и граждан США. Согласно этому плану, западные районы штатов тихоокеанского побережья предполагалось объявить военными зонами, для пребывания в которых требовались бы особые пропуска. А отказ в выдаче пропусков японцам автоматически означал бы их выселение.

2 марта командующий западными оборонительными силами генерал Джон Деуитт объявил штаты Калифорния, Орегон и Вашингтон стратегическими зонами и распорядился о поголовном выселении из них лиц японского происхождения. Военные юристы понимали, что проведение в жизнь приказа о выселении может быть сопряжено с трудностями, поскольку закон не предусматривал наказаний гражданских лиц за отказ подчиниться приказам военных властей. 21 марта Конгресс принял соответствующий закон, по которому подобные акты неповиновения квалифицировались как преступление. Лишь один член Конгресса — сенатор от штата Огайо Роберт Тафт — выступил против, заявив, что он «в жизни не читал и не видел более нелепого закона»[24]

Так, по решению держав-победительниц, закрепленному в Потсдамских соглашениях, в период с 1945 по 1950 г. 11,7 млн. немцев были насильственно выселены из мест их постоянного проживания в центральной и Восточной Европе, в том числе: из государств Балтии и Мемельской области – 168800 чел., из Восточной Пруссии – 1935400 чел., из Данцига – 283000 чел., из Восточной Померании – 14316000 чел., из Восточного Брандербурга – 424000 чел., из Польши – 672000 чел., из Селезии – 315200 чел., Чехословакии – 2921400 чел., Румынии – 246000 чел.. Венгрии – 206000 чел., Югославии – 287000 чел. (данные Статистического ежегодника ФРГ за 1960 год)

В свою очередь «лоскутную» империю Габсбургов собирались убрать с политической арены адекватными мерами. В Киеве и Москве «чешские соколы», члены «славянских комитетов», «братств» и «спортивных кружков» австро-венгерских политических эмигрантов-славян чувствовали себя как дома.

Русская же разведывательная сеть в Австро-Венгрии была впечатляюще широка и профессиональна. Стекавшиеся в Петербург донесения обобщались, на их основе выстраивалась текущая политика.

Особенное внимание русские разведчики уделяли славянскому офицерству австро-венгерских вооруженных сил, которые состояли из трех отдельных армий: «Ландвера», в который призывались уроженцы Австрии, «Гонведа», где служили венгры, и Имперской армии, в которую попал милейший пан Швейк с остальными героями знаменитого романа Ярослава Гашека. Славян в войсках Австро-Венгрии было 48% от общей численности, причем не только нижних чинов, но и офицерства.

Интересную характеристику дает Гашек офицерскому корпусу Австро-Венгрии. Вот один из примеров. Поручик Лукаш был типичным кадровым офицером сильно обветшавшей австрийской монархии. Кадетский корпус выработал из него хамелеона: в обществе он говорил по-немецки, писал по-немецки, но читал чешские книги, а когда преподавал в школе для вольноопределяющихся, состоящей сплошь из чехов, то говорил им конфиденциально: «Останемся чехами, но никто не должен об этом знать. Я — тоже чех…» Он считал чешский народ своего рода тайной организацией, от которой лучше всего держаться подальше.

Существовали чешские, сербско-хорватские, польские, русинские части, были даже два полка, сформированные из этнических русских. Язык команды был немецким, но для общения использовалась родная речь, так называемые полковые языки, в каждом полку свой. Долгие годы работы агитаторов сказались в том, что с первых же дней мировой войны распропагандированные славяне полками и дивизиями бежали сдаваться «русским братьям». Война для обеих монархий казалась истинным спасением: кровопускание должно было спасти от революционной апоплексии. Но даже самая профессиональная резидентура не застрахована от провалов…[25]

Конец увертюры русской разведки. В 1910 году в Вене были приговорены к смерти 10 русских шпио­нов. Была раскрыта агентурная цепь русской разведки, в которой ра­ботали более 20 человек. В 1910 году был выдворен из Вены русский военный атташе полковник Марченко. Он в течение 20 лет оплачи­вал сотрудничество завербованных русской разведкой австрийских агентов! В 1913 году был выдворен еще один шпион — полковник Санкевич. Он практически и курировал, и коррумпировал верхний эшелон австрийского гене­ралитета в самом Министерстве обороны. Посольства, консульства, православные церкви, славянские школы кишели русскими шпио­нами.[26]

Панславянские идеи в Сербии распространялись через газету «Народна Одбрана». Подпольно действовала организация «Единение или смерть», которой руководил полковник Драгутин Димитрович, на­чальник сербской разведки. Но нити руководства этой организаци­ей вели в Петербург. Центры подготовки диверсантов и саботажни­ков были созданы в Прокоплие и Куприн, славянские комитеты за­сылали агентуру в США. Эвиденцбюро недремно их вылавливало и ликвидировало.

В 1910 году Редль был назначен начальником разведки — Эвиденцбюро. Он прекрасно руководил работой, отличаясь твердостью, требуя смертной казни для пойманных русских шпионов и в тоже время передавал русским сведения секретного характера, в том числе относительно военных планов Австрии.

Во имя сохранения такого ценного источника информации, каким был Редль, русские решили пожертвовать несколькими более мелкими агентами. Редль сообщил их имена начальству так, словно это он сам их разоблачил. За это он был назначен начальником Кундшафтсштелле, а в 1912 году Редль стал на­чальником штаба 8-го армейского корпуса в Праге. Там он продолжал продавать важные армейские документы.[27]

Когда австрийцы узнали о том, что у русских появились эти планы, Рунге поручили задачу найти и изобличить шпиона.

Максимилиан Рунге, сменивший на посту руководителя службы разведки своего предшественника Редля, решил реализовать одну из идей своего предшественника-перехват почты.

В 1913 году шеф немецкой разведки прислал Рунге из Германии два конверта, адресованных некоему Никону Ницетасу в Вене (до востребования). Однажды в почтамт поступило письмо со станции Подволочиска на русской границе на адрес «Опернбалль». При открытии выяснилось, что внутри конверта не было письма, зато лежали восемь свеженьких купюр в тысячу крон каждая. Эта подозрительная находка тут же стала известна полиции. К окошку почтамта был направлен сыщик, чтобы немедленно арестовать человека, обратившегося за этим письмом. На мгновение история превратилась из трагедии в уютный типично венский фарс. В обеденное время на почте появился некий господин и спросил о письме с адресом «Опернбалль». Почтовый служащий тут же подал скрытый сигнал сыщику. Но сам сыщик как раз отправился на обед, чтобы выпить кружку пива… — Вот такая история.[28]

В конвертах обнаружились банкноты на сумму 7 тысяч крон и адреса агентств во Франции и Швейцарии. Рунге оставил оба послания в венском почтовом отделении, за которым было установлено плотное наблюдение. Вскоре к первым двум добавилось еще два. Их содержание со всей очевидностью следовало, что адресат сотрудничает с русской разведкой.

Однажды за письмами на почту пришел человек, которым оказался Редль.

Шеф государственной полиции Эдмунд фон Гайер направил нескольких полицейских для контроля за получателями писем «до востребования» на главном почтамте Вены. «Оставалась надежда, что адресат или посланный им курьер все-таки спросит о письме». Так и случилось: ключевая сцена в шпионской литературе стала реальностью. За это время поступило еще несколько аналогичных писем.

Вечером 24 мая 1913 года полковник Редль их забрал. Так как он был в гражданской одежде, в нем сначала не узнали военного, но полиция проследила за ним до отеля, а там его идентифицировал один из служащих.

Полицейские доложили Гайеру, тот позвонил Ронге. Разорванные и выброшенные Редлем почтовые квитанции от писем, отправленных на адреса прикрытия заграницей, собственноручно подписанное им на почте подтверждение получения, да и само поведение Редля, заметившего слежку за собой, не оставляли сомнений. Ронге проинформировал своего шефа и взял с собой военного судью, без которого нельзя было сформировать «необходимую для вмешательства судебную комиссию».

Начальник Императорского и королевского Генерального штаба Франц Конрад фон Хётцендорф приказал «арестовать полковника Редля». Редль был подвергнут допросу в своем номере в отеле «Кломзер» комиссией офицеров. Во время допроса он признался Ронге, что «в 1910 и 1911 годах оказывал крупные услуги иностранным государствам» и действовал без сообщников. Это оказалось верным. После этого комиссия удалилась, чтобы «дать возможность преступнику быстро покончить с жизнью».[29]

В номере допрос вел полковник Урбански, начальник Эвиденц-бюро, и майор Ронге. Редль сознался во всем. Члены военного трибу­нала дали ему револьвер, заряженный одной пулей. Никто не должен был знать, что в австрийском Генштабе работал предатель.

Смерть «бывшего полковника» была установлена одним «детективом» утром следующего дня, который вошел в по-прежнему находящийся под наблюдением отель. Утром от­крыли дверь номера — Альфред Редль был мертв.

Шеф Эвиденцбюро полковник Август Урбански и военный аудитор, занимающийся расследованием, оба в штатском платье, утром 25 мая выехали в Прагу, сообщили обо всем тамошнему военному коменданту, начальником штаба у которого был Редль, и начали обыск в квартире и в бюро Редля. Документы, найденные при обыске в квартире Редля в Праге, и исповедь Редля перед самоубийством показали масштаб одного из самых крупных предательств довоенного времени. Выяснилось так­же, что Редль сообщал русским обо всех операциях австрийского Ген­штаба.

Гарнизонному суду в Вене было сообщено лишь о том, что полковник Редль совершил самоубийство, и Генеральный штаб назначил расследование.

За это время в военную канцелярию императора была послана первая «телефонная депеша»: «Полковник Генерального штаба Альфред Редль… сегодня ночью застрелился в отеле «Кломзер» по пока не выясненным причинам». Другая подобная краткая депеша была передана 26 мая в прессу. Следствие в Праге было завершено 26 мая.

Понято первым делом усилия Эвиденцбюро и начальника Генштаба были направлены – и совершенно правильно – на то, чтобы скрыть истинные причины самоубийства. Вред, нанесенный монархии аферой Редля можно разделить на саму передачу военных секретов противнику и ее последствия и на последовавший за этим «грандиозный скандал» уже со своими последствиями. Так как первое уже нельзя было предотвратить, военные попытались хотя бы избежать скандала.

Но утечка информации все же состоялась, хотя до сих пор неизвестно как она попала на страницы газет. Уже 29 мая в иностранных газетах появилось так много статей с разоблачением дела Редля, что Хётцендорф был вынужден отказаться от своей тактики замалчивания. Волна вызывающих возмущение и насмешливых комментариев, подозрений и безрезультатных намеков пронеслась по армии. Раскрытие аферы заставило наконец начальника Генерального штаба к одной из самых неприятных аудиенций за всю его карьеру — у наследника престола эрцгерцога Франца-Фердинанда, и без того не вызывавшего дружеские чувства у военных. А Урбански из-за этого провала был уволен с должности начальника Эвиденцбюро. Нужно отметить, что вопреки многим утверждениям и император, и наследник престола были в полной мере и в соответствии с порядком своевременно (до скандала) проинформированы начальником Генерального штаба об измене Редля, о чем свидетельствуют данные из Военного архива Вены.

Генеральный штаб защищает свою честь. Скорее всего, верно мнение начальника Императорского и королевского Генерального штаба Франца Конрада фон Хётцендорфа, высказанное им в краткой докладной записке в военную канцелярию императора, написанной 26 мая 1913 года: «В соответствии со служебным регламентом, часть первая, сообщаю вам, что проведенное непосредственно после смерти полковника Альфреда Редля, начальника штаба VIII корпуса расследование, показало с полной достоверностью следующие причины его самоубийства: 1) гомосексуальные связи, которые привели к финансовым затруднениям и 2) продал агентам иностранной державы служебные документы секретного характера». (Документы Военного архива Вены) Самое вероятное и простое объяснение мотивов: Редлю нужно было много денег, и русские их ему предложили.

Возникает естественно вопрос, когда российская разведка все-таки затянула Рендля в свои сети. Косвенные улики указывают, что вероятнее это произошло летом 1905 года, когда в Вену прибыл новый и очень способный военный атташе России Марченко.

Понятно и другое, карьера Редля была необычной и дала ему в руки важные рычаги военной власти. Особенно важны для его иностранных спонсоров были знания о системе военных железных дорог в Австро-Венгрии, собранные им еще в 1894-1895 гг. во время его работы в железнодорожном бюро, его долговременная деятельность в центре австрийской разведки, в 1900-1905 гг. в русском отделе и в разведотделе, а затем снова в 1907-1911 гг. в качестве заместителя начальника Эвиденцбюро и, наконец, его должность начальника штаба VIII корпуса, которой он оптимально мог воспользоваться.

Но когда началась его предательская деятельность? С уверенностью это не смогла выяснить и австрийская контрразведка, но это не имело большого значения, поскольку там и так были согласны с тем, что вред, нанесенный Редлем, очень велик.

Деньги в разведке не последнее дело. Признание Редля касалось годов 1910 и 1911, публике, по понятным причинам, сообщили о 1912 годе, следствия указывало на 1907, и даже на 1905 год. Был проверен счет Редля в Новой Венской сберегательной кассе.

«С начала 1907 года вклады Редля стали необычно быстро возрастать» и достигли 17400 крон. В ноябре 1908 года последовали еще 5000 крон, в июле 1909 – 10000, в октябре 1910 – 6000, в апреле 1911 – 10000, в мае 1911 – 37000, в июне 1911 – 12000 крон. Все вклады с 1905 года достигли общей суммы в 116700 крон. Редль был зажиточным человеком. Расследование показало, что с 1907 года Редль вел роскошную жизнь, имел слуг, лошадей, оказывал денежную помощь лейтенанту Штефану Хоринке, в 1911 году купил два автомобиля. Эти результаты, указывающие на 1907 год, совпадают с интересными сведениями из русской литературы.[30]

Итак, шпионская деятельность Редля длилась более 10 лет — с 1902 г. Он получил за нее сотни тысяч крон, и выданные им секреты стоили этого. На основе сообщенных им данных можно было составить полное представление о личном составе, материальной части австрийской армии, планах командования.

Не меньшее значение имело и то, что, будучи начальником разведки и контрразведки, Редль выдавал наиболее опасных австрийских шпионов, засланных в Россию и в другие страны. Однажды какой-то царский полковник предложил находившемуся проездом в Варшаве австрийскому военному атташе продать русский план наступления на Австро-Венгрию и Германию в случае войны. Документ попал, прежде всего, к Редлю. Он отослал настоящий план в Петербург, а взамен его подложил в дело фальшивый. Кроме того, он сообщил царской разведке о предателе-полковнике. Тот, поняв, что разоблачен, покончил самоубийством. Австрийский военный атташе, якобы купивший фальшивый военный план, был отозван в Вену, а Редль получил от царской разведки крупный «гонорар» за свои услуги.[31]

Что же выдал Редль, и какие последствия имела его измена? Эвиденцбюро после анализа оставшихся после смерти Редля вещей и документов установило, что среди бумаг полковника были следующие секретные документы: «секретные служебные инструкции об охране железнодорожных сооружений, о минных заграждениях, об организации воинских перевозок, потом «боевое расписание», различные документы и схемы, связанные с разведывательной деятельностью, «секретный справочник» для высших командиров, мобилизационные предписания на случай войны, обзор мероприятий контрразведки в Галиции во время кризиса 1912-1913 годов, листки с именами австрийских агентов, «списки адресов прикрытия иностранных Генеральных штабов». «шпионская корреспонденция» с иностранными разведками, адреса прикрытия, от которых Редль получал письма, наконец, «фотографии крепости Козмач» и съемки маневров 1910-1911 гг.

Вывод Эвиденцбюро таков: «Данный материал доказывает, что государству был нанесен большой моральный и материальный ущерб, величину которого определить в цифрах совершенно невозможно. С этой точки зрения необходима переработка многочисленных служебных инструкций и справочников и дорогостоящее изменение конкретных военных приготовлений».

Ясно и другое, австрийским разведчикам и военному руководству было совершенно ясно, что такая большая сумма, как 59 тысяч крон, которая только в 1911 году оказалась на счете Редля, не могла не быть оплатой за что-то очень важное, значительно повредившее «важнейшим интересам монархии», то есть за «план наступления» против основного противника – России, как предполагал и Макс Ронге, хотя Редль во время своего признания в отеле «Кломзер» об этом плане не упомянул. (Мемуары Ронге: «Самым важным было предательство плана наступления против России»)

Русские источники подтверждают предположение австрийских военных. «Достаточно сказать, что Редль передал план австро-венгерского наступления против России. На этом плане основывались маневры в Киевском военном округе, где вероятный противник действовал точно так, как предполагали планы австрийцев».

Планирование стратегического развертывания перед наступлением потенциального противника и с ним, «знание пространства, в котором враг сконцентрирует свои силы для наступления» и «распределение сил на этой территории» были вполне стоящей добычей. «Получение» вражеского плана наступления и развертывания считалось «высшей целью службы военной разведки» и за шпионаж, направленный на получение такой информации платились «самые большие суммы». (Урбански, в сборнике «Шпионаж мировой войны») Конечно, и тут были свои ограничения. Именно в планах наступления, стратегического развертывания и т.п. никогда нельзя быть уверенным в надежности полученного документа, не говоря уже об огромном количестве распространявшихся фальшивок.

Но многое можно было выяснить и без получения детальных планов противника. Планы развертывания Первой мировой войны основывались, в первую очередь, на железнодорожном транспорте. Линии железных дорог и их пропускная способность были, в общем, известны противоборствующим сторонам. Потому важной частью разведки был контроль за железными дорогами, офицеры и агенты разведки регулярно разъезжали по магистралям соседних стран. Кроме того, стратегическое развертывание всегда приспособлено к условиям местности и внешнеполитическому положению страны. Потому генералам царя Николая II было понятно, что само положение русской Польши соблазняло Центральные державы на удар по ней с юга и с севера с целью окружения, потому Россия планировала развертывать свои войска не непосредственно у своих западных границ, а глубже на востоке. Точно так же австрийцы не могли не заметить, что удар русских по ним может быть нанесен именно в Галиции с севера и с востока, что и подтвердилось в 1914 году, когда началась война.

Шпионский скандал, разразившийся вокруг полковника Императорского и королевского Генерального штаба Австро-Венгерской монархии Альфреда Редля, относится к одной из самых знаменитых афер того времени.

Просчеты австрийской контрразведки. Интересно отметить, что австрийская разведка опростоволосилась, не только тщетно пытаясь скрыть причины самоубийства Редля. При обыске в его квартире начальник разведывательного управления полковник Урбански и военный следователь Форличек не обратили внимания на два фотоаппарата. Эти фотоаппараты вместе с другим имуществом Редля были проданы с аукциона. Ученик реального училища, к которому попал один из этих аппаратов, проявил находившиеся при нем пластинки. На пластинках были засняты секретные военные документы. Правда, школьный учитель отобрал эти снимки у мальчишки и передал военным властям. Но инцидент уже получил широкую огласку в газетах, которая и похоронила разведывательную карьеру Урбанского.

В «деле Редля» осталось немало темных мест. Возьмем, например, труднообъяснимую для опытного разведчика оплошность – запоздание в получении конверта с деньгами (словно их выслали в неурочный срок) или предоставление полковнику возможности покончить самоубийством до того, как он дал подробные показания (их, конечно, не могли заменить никакие бумаги, которые были захвачены у него в квартире). Число недоуменных вопросов можно было бы умножить. Действовал ли Редль в одиночку, без влиятельных сообщников? Вероятно, архивам еще предстоит здесь сказать свое окончательное слово.[32]

Через год начнется Первая мировая война. Чтобы оправдать сокрушительные поражения на русском фронте, в Вене вновь вспомнят о Редле, чтобы списать на него свои неудачи, навесив на погибшего ярлыки развратника, повесы и самоубийцы. Что же было истинной причиной провала полковника и была ли его смерть самоубийством, видимо, навсегда останется тайной.

Что явилось причиной измены? Историки, публицисты, кино и театр не раз обращались к этой до сих пор окончательно не разгаданной истории. Венгерский режиссер Сабо и австрийский актер Брандауэр предложили свою историю человека, начавшего с верноподданнического служения императору Францу-Иосифу и кончившего предательством всего, что он любил и перед чем преклонялся. Поставлен фильм по пьесе Джона Осборна «A Patriot of Me». Премия жюри «Канн-85», «Оскарная» номинация за лучший иностранный фильм.

Скандал, вызванный предательством полковника Редля, главы ав­стрийской разведслужбы, продавшего военные секреты своей страны России и разоблаченного в 1913 году, долго будоражил Европу. К на­чалу военных действий публика, охочая до новостей и сенсаций, ма­ло, что знавшая о реальном положении дел в разведках своих стран, вообразила, что кругом теперь одни шпионы, более опасные, чем войска противника. Страх вражеских шпионов проник в душу обыва­телей.

После раскрытия Редля австрийская контрразведка заслала не­скольких своих крупных агентов в Россию. Серб Кривое, талантли­вый лингвист, был завербован Эвиденцбюро и работал переводчиком у русских, в штабе у генерала Брусилова, командующего 8-й армией, а после — переводчиком князя Орлова, советника русского императора.

Агент Мюллер работал в течение нескольких месяцев на русском фронте, пока охранка не арестовала его. Под пытками он сознался, что работал на австрийскую разведку, и выдал имена русских агентов, сотрудничавших с Австрией. Он был приговорен к расстрелу, но ему помог бежать агент австрийской разведки. Мюллер пробрался через линию фронта к своим.

Победа немецких войск вынудила русских вывести свои войска из Польши. Эта победа была обеспечена работой Эвиденцбюро, передавшего немецкой разведке расшифрованные депеши русских. Успеху этой операции во многом способствовал венгерский офицер-дешифровалыцик Покорный. Он перехватывал русские шифровки и читал их. Лейтенант Покорный в совершенстве знал славянские языки.[33]

Дешифровка всех русских телеграмм и сообщений стратегическо­го значения обеспечила победу Австрии и Германии в Галиции (май — июнь 1915 года), в Польше (июль — август 1915 года). В августе 1914 года немцы разбили под Танненбергом армии русских генерала Самсонова, так как прослушивали сообщения Самсонова по радио.

Первая мировая война отнюдь не случайно началась на Балканах. Роковой для дальнейших судеб четырех европейских империй сараевский выстрел Гаврилы Принципа в австрийского эрцгерцога Франца-Фердинанда стал лишь очередным звеном в цепи взрывоопасных событий, сотрясавших этот регион. Едва оправившись от двух подряд Балканских войн, «пороховой погреб Европы» стал ареной мировой бойни. Но и в этот короткий промежуток между большими войнами на Балканах было неспокойно — русские военные агенты пристально наблюдали за конфликтами в Косово и Македонии — областях, до сих пор считающихся «горячими точками» на карте Европы…

Например, исследуя вопросы организации и ведения разведки, Асиновская М. Ю.  приходит к выводу, что «русские военные разведчики поставленные перед ними задачи выполнили, хотя сама организация военной разведки на Балканах и ее центральное руководство оставляли желать много лучшего»[34]

Нужно отметить, что неоценимую услугу разведывательным и контрраз­ведывательным усилиям страны оказывала первая генера­ция российских военных агентов (атташе) в Австро-Венг­рии. Вот их имена: подполковник, а позже полковник Сте­пан Александрович Воронин (1893 — 1900 гг.), полковник Владимир Христофорович Рооп (1900 -1905 гг.), полков­ник Митрофан Константинович Марченко (1905 — 1910 гг.), а также их помощники, последовательно сменявшие друг друга (в 1902 — 1905 гг.), капитаны Н. М. Потапов и М. И. Занкевич. Кстати полковник Михаил Ипполитович Занкевич будет последним перед войной военным агентом в Австро-Венгрии и попортит немало крови тамошним контрразведчикам. Ронге найдет нужным сказать: «Взамен Марченко мы получили в лице полковника Занкевича столь же опасного руководителя русской агентуры». Тайна вербовки и многолетнего сотрудничества с самым знамени­тым в XX веке агентом Редлем, работавшим на российс­кие спецслужбы, скрыта в биографии одного из перечис­ленных в этом списке лиц.[35]

Две Балканские войны создали своеобразный фон, где каждая из стран решала свои частные задачи, опираясь на разведку, которая интенсифицировала свою деятельность, особенно, при возникновении неопределенностей в военно-политической обстановке. И это было закономерно, ибо принятие решений в условиях неопределенности всегда затруднено, а нужны данные, на которые можно было бы опереться.

Первой мировой войне предшествовала длительная подготовка, в том числе и в форме тайной войны. Немецкая разведка, возглавляемая специальным управлением генерального штаба, едва ли не единственная из всех разведок европейских государств пыталась насадить массовую агентуру в пограничных районах своих будущих противников.

Немецкими разведчиками были наводнены восточные департаменты Франции и западные губернии России. Германская разведка — также, кажется, одна среди всех остальных — составляла обширную картотеку («черную книгу»), включавшую десятки тысяч имен жителей других стран, которых можно было бы завербовать на службу. На каждого внесенного в «черную книгу» была заведена особая карточка. В ней отмечались имущественное, служебное и семейное положение указанного лица, его наклонности, слабости, тайные пороки. Опираясь на эти сведения, при вербовке прибегали в одном случае к запугиванию, в другом — к подкупу, в третьем — к обману. Если вспомнить предвоенные годы, то можно увидеть, что немцы с позволения Москвы активно вели поиск могил немецких солдат на территории Советского Союза. Реально же проводилась разведка с целью выявления слабых мест в обороне государства.

Здесь уместно сослаться на Батюшина Н.С., который подчеркивал, что тайная разведка, или скрытое проникновение в планы противника путем систематической работы людей даже средних дарований, заменяет правителям недостаток государственного провидения и чутья, а потому и является необходимым политическим фактором в каждом государстве.

Русская разведка не оставляла без внимания и германский штаб, о чем свидетельствует следующий факт. В апреле 1914 г., почти накануне войны, разведка в Петербурге получала германские военные планы. Немцы, видимо, имели неплохую контрразведку, потому что, как только эти планы появились в русской разведке, немецкому генеральному штабу об этом сразу стало известно. Немецкому шпиону-провокатору, работавшему в русской разведке в Петербурге, которому хорошо было известно, что эти планы присланы русским военным атташе в Берлине полковником Базаровым в апреле 1914 г., было известно и то, что Базарову эти планы продал один из чиновников военного министерства Германии. Этот чиновник был фельдфебелем. Когда Базаров был изобличен, ему предложили немедленно покинуть Берлин. Он отказался от выезда, заявив, что непричастен к этому делу. Он заявил: «Вы фельдфебелю доверяете больше, чем мне, и меня, полковника генерального штаба, сравниваете с фельдфебелем». Через некоторое время немцы сообщили Базарову, что человек, который отвозил в Петербург планы, находится на обратном пути в Германию, едет на германском пароходе, который в пути не будет иметь остановки. (Капитан парохода был, конечно, осведомлен о том, что на пароходе едет курьер Базарова.) Немецкая разведка разрешила Базарову остаться в Берлине, если он (Базаров) желает подождать возвращения курьера. Это немецкая разведка сделала для того, чтобы изобличить Базарова окончательно. После этого военный атташе Базаров вынужден был упаковать чемоданы и выехать из Германии до приезда курьера.[36]

Этот факт показывает, как германская контрразведка очень искусно и крепко проникла в русскую разведывательную службу; отсюда получался целый ряд непонятных для русского командования явлений: провалов, проигранных сражений в ходе первой мировой войны.

Как мы видим, у провалов разведки тысяча отцов; тайные триумфы разведки — сироты. Безусловно, разведка была, и еще долго будет оставаться подспорьем при формировании политики современного государства. И защита его интересов от проникновения спецслужб в эту специфическую сферу остается сегодня на первом плане, поэтому защита собственных секретов является важнейшей составляющей деятельности государства.

Тайные войны никогда не прекращались, а в ХХI веке наоборот, они становились еще более изощренными и совершенными. Нелишне напомнить слова Юлиуса Фучика, которые сегодня актуальны, как никогда: «Люди, будьте бдительны!».

__________

[1] Сусрет или сукоб цивилизициjа на Балкану. (на сербском языке) — Исторический институт САНУ. — Белград. — 1998. — С.254.