Опубликовано: Иран.Ру. .
Игорь Панкратенко
Тон российских обозревателей, комментирующих итоги «Венского пакта» − Соглашения по ядерной программе Ирана – в большинстве случаев уныл и пессимистичен. «Тегеран выбирает Запад», «сотрудничество с Россией будет свернуто», «иранские нефть и газ обрушат энергетический рынок, нанеся тем самым еще один удар по отечественной экономике». Существуют ли основания для подобных опасений? Безусловно. Станут ли они неприятной для Москвы реальностью завтрашнего дня? Вот тут начинаются нюансы…
Многочисленные комментарии экспертов, посвященные последствиям «Венского пакта» для России, отмечены не только пессимизмом, но и отсутствием внутренней логики. С одной стороны, подписание венских соглашений отечественные комментаторы пытаются представить победой российской дипломатии, сформулировавшей такие принципы и подходы к иранскому ядерному досье, которые обеспечили успешность переговорного процесса. С другой – в их выступлениях красной нитью проходит мысль о том, что именно Тегеран станет инициатором свертывания сотрудничества с Москвой. Получается, что «успех» российской внешней политики в данном случае заключается в том, что своими руками вырыли яму для своих же национальных интересов.
В действительности же, суть проблемы гораздо глубже. И заключается в том, что все эти годы Москва рассматривала и вопросы иранской ядерной программы в частности, и отношения с Тегераном в целом исключительно через призму своих отношений с США и Евросоюзом. Никакого самостоятельного «иранского проекта» у Москвы не существовало, а заявления о расширении партнерства с Тегераном были дежурной фразой, звучащей всякий раз, когда в отношениях с Вашингтоном или Брюсселем возникали проблемы.
Попытка усидеть на двух стульях в иранском вопросе многим в московских коридорах власти казалась хитроумной политикой, обреченной на успех. Дескать, при любом развитии событий в отношениях Тегерана с США и их союзниками – спекулируя на роли посредника, Россия окажется в выигрыше. Иран наблюдал за этими «этюдами с мебелью» с откровенным недоумением и все более нараставшим недоверием к Москве как партнеру. В США же над млеющими от собственной хитрости российскими политиками откровенно посмеивались, а порой и подыгрывали, не скупясь, в случае необходимости, и на слова одобрения. Которые абсолютно ничего не значили, что и продемонстрировал Вашингтон сразу же после Вены. «Россия оказала нам помощь», − заявил Барак Обама в своем интервью для The New York Times. – «Буду с вами честен: я не был уверен, учитывая сильные расхождения, которые сейчас имеются у нас с Россией по Украине, сохранится ли она. Путин и российское правительство рассмотрели эти вопросы по отдельности так, что меня это удивило, и мы бы не достигли этого соглашения, если бы не готовность России остаться на одной стороне с нами и другими членами группы «5+1» в поддержке этой важной сделки».
Услышав подобное из уст американского президента, Москва уже приготовилась получать вполне заслуженные, как ей казалось, политические «комиссионные» за свою посредническую деятельность. А именно – поставила вопрос о том, что поскольку вопрос с иранской ядерной программой разрешился, то неплохо было бы теперь Америке объявить об отказе от планов развертывания в Европе системы противоракетной обороны. И тут же получила жесткий отказ – иранская угроза, оказывается, еще сохраняется, и ни о каком свертывании планов создания ЕвроПРО не может быть и речи.
Причем, этот отказ сопровождался издевательским комментарием в близкой к Белому Дому Washington Times: «Россия ожидает, что Соединенные Штаты откажутся от своих оборонных усилий в Европе из-за того, что сделка с Ираном состоялась… Способность уничтожать боеголовки была тем, что со времен Рейгана боялся СССР. Это то, чего сегодня реально боится Россия. И только дурак может отказаться от ПРО в нынешних условиях, когда российские усилия направлены на то, чтобы ослабить американскую безопасность». Кто-то ожидал иного решения?
Исключена ли Россия из дальнейшего диалога по Ирану?
Возможности Москвы и дальше играть роль посредника в вопросах иранской ядерной программы, а точнее, теперь уже в практической реализации «Венского пакта», сильно сократились. В немалой степени и из-за странного и труднообъяснимого согласия России с механизмом возобновления санкций.
Напомню, что если США и «евротройка» − Лондон, Париж и Берлин – заявят о нарушении Ираном условий итогового Соглашения и вопрос не будет разрешен конфликтной комиссией, то через тридцать дней санкции будут возобновлены и специального голосования в Совете Безопасности по этому вопросу проводится не будет. То есть, согласившись с этим механизмом, юридически закрепленным на днях в ООН, Россия добровольно отказалась от права вето по «иранскому вопросу». Повторюсь – уступка серьезная и странная, поскольку право вето в СБ ООН – одно из важнейших условий, позволяющих остальному миру считать нашу страну государством «первого порядка».
Разговоры о том, что эту уступку компенсирует компромисс по вопросу «оружейного эмбарго», не выдерживают серьезной критики. По условиям итогового Соглашения, поставки наступательных видов вооружений Ирану запрещены на срок в пять лет. Что же касается вооружения оборонительного, то здесь в тексте документа существует достаточно невнятная оговорка о том, что его поставки, в принципе, возможны. Как пояснил Сергей Лавров, «иранские коллеги (как Вы сами понимаете, им здесь принадлежало решающее слово) согласились пойти на компромисс. Запад изначально настаивал на сохранении оружейного эмбарго на 8, а то и на 10 лет. В итоге между иранцами и западными коллегами был достигнут компромисс, который мы с Китаем, естественно, поддержали, учитывая, что это устроило Тегеран – в течение пятилетнего периода поставки вооружений в Иран возможны при прохождении соответствующей процедуры уведомления и верификации через СБ ООН». Что, с учетом всех обстоятельств, весьма маловероятно.
Все это позволяет комментаторам и в России, и в Иране заявлять, что в качестве посредника в диалоге с США и его союзниками Москва больше не представляет для Тегерана никакого интереса. В реальности же определенные рычаги влияния на ситуацию остались. Как ни старались Вашингтон и «евротройка» ограничить участие России в процессе реализации итогового Соглашения, полностью этого сделать им не удалось
Прежде всего, по условиям «Венского пакта», более девяти тонн низкообогащенного иранского урана должны быть вывезены в Россию, в Ангарский международный центр (Иркутская область). В обмен на это Москва будет поставлять Тегерану для исследовательских и медицинских целей определенное количество природного урана. Кроме того, именно российские специалисты займутся перепрофилированием завода в Фордо и создания там производства изотопов в медицинских целях. Поскольку реализация двух этих задач является одним из важнейших условий «Венского пакта», скорейшее заключение ирано-российского договора по их реализации будет весомым аргументом готовности Тегерана выполнять условия Соглашения, со всеми вытекающими отсюда политическими последствиями.
Сам процесс реализации достигнутых в Вене договоренностей и, соответственно, снятия с Ирана санкций, рассчитан на десять лет. Все это время, как полноправный член «шестерки» международных посредников и постоянный член Совета Безопасности ООН, Россия сохраняет рычаги влияния на процесс, пусть и с урезанными возможностями. Вопрос в том, захочет ли она их использовать для развития ирано-российских отношений. Или же опять предпочтет строить политику своего участия в реализации «Венского пакта,» оглядываясь на позицию Вашингтона и его союзников?
Впрочем, ответ на этот вопрос тесно сопряжен с другим: какие формы примут ирано-российские отношения после договоренностей в Вене и примут ли они хоть какую-то форму вообще?
Ирано-российское партнерство: границы возможного
В своем заявлении по итогам Венских договоренностей Президент Владимир Путин заявил, что «новый мощный импульс получат наши двусторонние связи с Ираном, на развитии которых более не будут сказываться внешние факторы». В ближайшие годы и мир, и Россия смогут проверить искренность этих слов.
В Тегеране достаточно как активных противников развития двухсторонних отношений, так и сомневающихся в их целесообразности. «Венский пакт» в определенном смысле только усилит их позиции. Иранские реформаторы, которые и без того раньше лишь терпели курс на развитие партнерских отношений с Москвой, поскольку иного выхода особо не было, теперь еще более напористо будут убеждать руководство и общественность в том, что сотрудничество с Россией не имеет смысла. А все усилия стоит сосредоточить на развитии торгово-экономического партнерства с Западом.
В их распоряжении два сильнейших аргумента. Инвестиции и технологии – вот что является первоочередной необходимостью для экономики страны. Здесь Россия Западу не конкурент, и если по отдельным технологиям еще можно поспорить, то по финансовым возможностям западный капитал «обделает» Москву в чистую. Вдобавок, крупный российский бизнес свои планы в отношении иранского рынка – если таковые всерьез существуют – может начать реализовывать только заручившись одобрением западных партнеров и акционеров. И ничего с этим российский Президент, к сожалению, сделать не сможет, достаточно вспомнить историю со Сбербанком, контрольный пакет которого вроде бы как пока у государства, в лице своего руководства наотрез отказавшегося работать в российском уже Крыму. Боясь критики в виде санкций со стороны западных финансовых кругов.
Можно воспринимать два этих барьера на пути ирано-российских отношений – сравнительную технологическую отсталость и финансовую зависимость от Запада – как трагедию и непреодолимое препятствие. Но можно – и как вызов, требующий адекватного ответа.
Во-первых, западный финансово-промышленный капитал не намерен, да и не готов немедленно начать экспансию на иранский рынок.И даже когда она начнется, приоритетом для него будет удовлетворение потребительского спроса иранского общества, а не участие в высокотехнологичных проектах. То есть ниша для России сохраняется, и она достаточно просторна.
Оставим за рамками военно-техническое сотрудничество. Здесь Россия сама загнала себя в тупик и все проблемы создала своими же руками. Не будем о – о необоснованности слухов про «апокалипсис рынка энергоносителей» говорилось на эти темы на Iran.ru уже неоднократно.
Есть другие сферы, сотрудничество в которых выгодно и Москве, и Тегерану. Атомная энергетика со вполне реальными планами строительства дополнительных энергоблоков Бушерской АЭС. Сотрудничество в сфере развития иранских железных дорог – от поставок подвижного состава до участия в электрификации и модернизации путей. Совместная космическая программа – от подготовки пилотируемого полета до совместной разработки столь необходимых «тяжелых» спутников и вывода их на геостационарную орбиту. Список можно продолжить вплоть до сельскохозяйственных проектов и портов на Каспии, но и уже перечисленного достаточно для того, чтобы понять – перспективы у ирано-российского торгово-экономического партнерства на государственном уровне есть, и они немалые.
Во-вторых, что является наиболее актуальной, но почему-то редко упоминаемой задачей, вовлечение Ирана в главный проект Шанхайской организации сотрудничества – «экономическое пространство нового Шелкового пути». Эта совместная работа Москвы и Пекина, помимо прочего, сможет дать Тегерану доступ к столь необходимым ему финансовым ресурсам из банковских институтов, которые планируется создавать в ШОС.
* * *
После подписания «Венского пакта» отношения России и Ирана переходят на новый, более сложный уровень. Время хитроумного сидения на двух стульях в ожидании комиссионных за посредничество для Москвы закончилось. По большому счету, десятилетний срок снятия с Ирана санкций является сроком, за который Вашингтон и его союзники намерены «перетянуть» Тегеран на свою сторону, сменив нынешнее руководство на «своих». Если потребуется – доведя «эрозию режима» до критической точки. Если потребуется – организовав верхушечный переворот под видом «зеленой революции». Возникшая после Вены реальность является вызовом для Москвы, который потребует от российского руководства адекватного и оперативного ответа. Но главное – потребует политической воли и честного ответа на вопрос о том, готов ли Кремль в иранском вопросе проводить самостоятельную политику.
