Что грозит Японии? Изменения последних лет в японской концепции национальной безопасности

ФОТО: Хюга — один из двух видов вертолётоносцев морских сил самообороны Японии: http://ru.wikipedia.org

Беспалова М.А., Собянин А.Д.

Опубликовано: Беспалова М.А., Собянин А.Д. Что грозит Японии? Изменения последних лет в японской концепции национальной безопасности // Профи. 2000. № 3-4. С. 47-59; 2001. № 1-2. С. 78-86.

Об авторах: БЕСПАЛОВА Мария Александровна — корреспондент журнала “Профи”, СОБЯНИН Александр Дмитриевич — руководитель аналитической группы журнала “Профи”.

Статья 9 Конституции Японии гласит, что Япония никогда не будет создавать “сухопутные, воздушные или морские вооруженные силы, а также любой другой военный потенциал”. Однако уже в 1950 г, во время корейской войны, в Японии была создана национальная милиция, которая послужила основой для формирования Сил Самообороны в 1952 г. В 1954 г. было создано Министерство обороны (Japan Defense Agency, JDA), и сформированы сухопутные, воздушные и морские подразделения Сил Самообороны. Они призваны защищать территорию Японии, ее прибрежные воды, воздушное пространство страны и морские пути сообщения протяженностью в 1000 морских миль (1852 км). Конституция Японии запрещает производство или хранение ядерного оружия и торговлю оружием. Тем не менее, в 1983 г. было подписано двустороннее соглашение, которое дает Японии право продавать свои военные технологии в США.

19 января 1960 г. Япония и США подписали Договор о сотрудничестве и безопасности, который стал в дальнейшем основой для оборонительной политики альянса на Тихом океане. Сейчас в Японии находятся около 47 тысяч американских солдат, из них 28 тысяч — на острове Окинава. В Японии базируются 5-я Армия ВВС США (включающая в себя 35-е истребительное крыло, 374-е транспортное крыло), 7-й Флот США (включая единственную в американских ВВС постоянную группу авианосцев передового базирования), 3-й Морской Экспедиционный Корпус, 9-я Группа Командования ТВД (TAACOM) и 1-й батальон сил специального назначения. Объединенное командование осуществляет Консультативный комитет по вопросам безопасности (Security Consultative Committee, SCC).

Внешняя политика государства и политика в сфере безопасности определяются Министерством иностранных дел Японии. В последнее время МИД стремится передать как можно больше функций в области безопасности Министерству обороны. При МО с этой целью в июле 1998 г. было создано Бюро по оборонительной политике.

До недавних пор стратегия и тактика американо-японского альянса определялись “Основными направлениями оборонительного сотрудничества между Японией и США” (Guidelines for U.S.-Japan Defense Cooperation) 1978 года. После визита президента США Б. Клинтона в Японию в 1996 г. “Направления” были пересмотрены. Новую, исправленную и дополненную, версию японский парламент утвердил 23 сентября 1997 г. О том, почему и зачем “Направления” переделали, и пойдет речь в данной статье.

 

Прекрасный новый мир

Старые “Основные направления” к 1996 г. уже совершенно не отвечали своему назначению. Ситуация в мире после окончания “холодной” войны изменилась. Иными стали отношения между государствами, типы военных угроз, способы ведения войны, соотношение сил в мире. Главные перемены нам представляются так:

• во-первых, исчез СССР, и биполярный мир превратился в однополярный. Группа японских экспертов, подготовившая в 1994 г. доклад “Безопасность и оборонные возможности Японии: взгляд в XXI век” (1994), полагала, что государство, которое могло бы сравниться с Советским Союзом, вряд ли появится в обозримом будущем. Тем не менее, Япония должна быть готова к такому повороту событий. Сейчас можно сказать, что это совершенно справедливо и что к 2010 г. таким вторым центром силы станет Китай;
• во-вторых, появился новый тип военных конфликтов. Это локальные кровопролитные стычки без применения оружия массового поражения. В таких конфликтах личный состав воюющих сторон несет относительно небольшие потери, зато гибнет множество мирного населения и появляются огромные толпы беженцев. Поводы к началу такого конфликта бывают самые разные, сейчас это чаще всего этнические или религиозные различия. После небольшой войны обычно наступает чрезвычайное положение, распад или неуправляемое состояние государства. Восточный Тимор — последний пример подобного рода, да еще как никогда близко к Японии;
• в-третьих, в последнее десятилетие к обычным видам терроризма (взрывы, убийства государственных деятелей, похищения) добавились новые типы террористических действий. К ним стали относить партизанскую войну или повстанческое движение с массовым уничтожением невоюющего населения. Такой вид военных действий является чаще всего формой вмешательства других стран во внутренние дела государства, а “борьба с терроризмом” позволяет прикрывать участие в конфликте внешних сил;
• в-четвертых, ядерных стран стало намного больше. Наряду с “опытными”, старыми ядерными державами появилось множество молодых и рьяных, которые в международных делах ведут себя совсем не так, как во “время оно” тяжеловесы — СССР и США. Воздействовать на такие государства обычными дипломатическими методами трудно, а внутренняя ситуация в них, как правило, неустойчивая;
• в-пятых, одновременно с тем, что помаленьку ведется новый передел мира, этот самый мир “глобализуется”. Теперь волны от всплеска в любой его части гораздо быстрее и сильнее отражаются на всех прочих обитаемых континентах. Перемещение по Земле людей, материальных объектов, денежных средств и информации происходит все быстрее и во все больших масштабах. Мировая экономика сейчас более взаимозависима, чем когда либо, и значительно более однородна. Большая часть мировых ресурсов используется на обслуживание американского хозяйства. Практически ни одна из влиятельных в мире стран первого и второго мира не готова к исчезновению доллара как мировой валюты, к исчезновению США как единственного предсказуемого арбитра в финансовых и политических спорах;
• в-шестых, изменяется структура мировой экономики, поэтому в ближайшем будущем появятся международные противоречия нового типа, например, соперничество за преимущественный доступ к топливным ресурсам в разных частях света. Уже сейчас существуют новые методы ведения войны и новые области государственной безопасности, например, информационная безопасность.

Еще до теоретического обоснования новой концепции безопасности многое во внешней политике Японии изменилось. В 1995 г. были приняты новые “Направления национальной оборонной программы”. Теперь Министерство обороны и Силы Самообороны объявлялись ответственными не только за защиту Японии и борьбу с последствиями стихийных бедствий, но и за “создание более стабильной обстановки” в мире. Основные усилия предполагалось направить на последнюю задачу.

Как известно, 1990-е годы ознаменовались небывалым ростом локальных войн в разных местах земного шара. Их прекращению Япония способствовала в основном деньгами. После иракского вторжения в Кувейт в 1990 г. (поворотный пункт для японской внешней политики) она поддержала суровые санкции ООН и выделила на “войну в Заливе” 14 млрд долларов. С 1993 г. около 300 миллионов долларов получили палестинцы на организацию своего самоуправления. Дальше — больше: Косово обошлось Японии в 200 млн долларов, Восточный Тимор — более чем в 100 млн.

Тем временем в мире стали выказывать недовольство тем, что Япония всегда норовит “откупиться” и спрятаться от активного участия в мировых проблемах за Конституцией. Поэтому японцам (в основном, это были гражданские специалисты) пришлось поучаствовать в нескольких миротворческих операциях ООН: в 1992 г. в Камбодже, затем в Мозамбике, Палестине (где до сих пор находится небольшой японский миротворческий контингент на Голанских высотах), в Руанде.

Настоящие баталии разгорелись в японском обществе по поводу Косово. Согласно Закону об участии в миротворческих операциях, для того, чтобы Япония присоединилась к миротворцам, должны соблюдаться три условия:

1. характер участия не должен противоречить Конституции Японии;
2. действия правительства в этой связи должны поддержать граждане Японии и иностранные государства;
3. правительство должно быть уверено в том, что присутствие японских подразделений принесет действительную пользу, а также в том, что Япония сможет снабжать свои части всем необходимым и поддерживать с ними надежную связь.

Мы позволим себе предположить, что в ближайшем будущем давление на Японию — начиная с участия ее представителей в миротворческих операциях и заканчивая изменением Конституции — будет все сильнее и, может быть, закончится успехом. Пока что в японском обществе и ученых кругах идут только споры насчет места Японии в будущем мире. До падения СССР она довольствовалась скромной ролью союзника США в Восточной Азии. В 1990-е годы появилось сразу несколько научных школ, отстаивавших разные модели поведения Японии в глобальных масштабах. Чего там только не было! И управление миром вместе с США (то, что называется “благожелательной гегемонией”) при завершенной экономической интеграции двух стран, и однозначное японское превосходство (пан-ниппоника). Существовала даже концепция Японии как “глобальной невоенной державы” (global civilian power) — своего рода образец государства будущего. Источником, который питал все эти концепции, была огромная экономическая мощь Японии, которая уже не отвечала ее скромной политической роли в мире.

Еще недавно казалось, что экономическое могущество — идеальный инструмент прояпонской политики во всем мире. В 1997 г. размеры японской “правительственной помощи развитию” (Official Development Assistance, ODA) составили в целом больше 2 млрд долларов. С 1998 г. в качестве критериев предоставления ODA стали называть, прежде всего, национальные интересы Японии в том или ином регионе. Однако в последние два года этот принцип — влиять на политику других государств экономическими методами — показаласебя не особенно хорошо. Например, Индия и Пакистан, получавшие помощь в крупных размерах (по общему объему разных видов ODA, полученных в 1997 г., Индия занимает третье место, а Пакистан — двенадцатое), продолжали тем не менее развивать свои ядерные программы, несмотря на недовольство Японии. Правда, после недавнего запуска “Гхаури” Пакистан лишился и безвозмездной помощи по линии ODA, и очередного иенового кредита, но запуск-то уже произошел! После такой выходки со стороны Пакистана и еще более неприличного поведения Северной Кореи (см. ниже) стало окончательно ясно: японское влияние, основанное только на экономических рычагах, может в одночасье превратиться в ноль.

Своеобразными предвестниками такого поворота событий стали конфликты лета и осени 1999 г. Интересно, что они произошли в странах, одна из которых находится вверху, а вторая — внизу списка “фаворитов” Японии. Если Индонезия занимает второе место после Китая по общему объему ODA, то Киргизия даже не попала в первую тридцатку. Но то, что произошло в этих странах, для Японии — часть единого процесса (не считая заложников-геологов). Процесс этот наводит на самые грустные выводы, а именно: при дестабилизации обстановки в любой из стран-получателей “правительственной помощи развитию” (независимо от причины) Япония лишается рычагов влияния на ситуацию, потому что экономические меры здесь бессильны.

Недостаточность экономических рычагов для защиты своих интересов — только одна из причин, по которым Япония вынуждена сейчас отказаться от роли “денежного мешка” в политике. Не в последнюю очередь здесь “поработал” азиатский экономический кризис 1997 г., который чуть не погубил “молодых тигров” Восточной Азии и серьезно пошатнул японскую экономику. Самый длительный в послевоенной истории Японии экономический спад начался еще в середине 1991 г., и за несколько лет темпы развития экономики значительно замедлились. Когда же начали рушиться одна за другой валюты стран Восточной и Юго-Восточной Азии, за ними последовали крах японских банков, головокружительное падение иены и цепочка банкротств японских страховых компаний. “Локомотив” азиатского экономического чуда не смог спасти свой состав.

К чести Японии, она сделала все возможное, чтобы выправить положение после кризиса. Начиная с июля 1997 г., на борьбу с его последствиями кризиса и оздоровление соседских экономик было выделено около 80 млрд долларов, в том числе 30 млрд долларов государственной помощи в рамках т.н. инициативы министра финансов Японии Киити Миядзавы. Существуют “официальные” и “неофициальные” точки зрения на причины кризиса. В качестве официальных обычно называют неадекватную макроэкономическую политику правительств Восточной и Юго-Восточной Азии, слабость банковского и финансового секторов экономики, накопление значительного внешнего краткосрочного долга, в том числе перед Японией. Как остроумно заметил обозреватель “Асахи симбун” Ё. Фунабаси, “в 1997 году обнаружилось, что у Японии с другими азиатскими странами, кроме всего прочего, есть общие проблемы”. Это были, например, рискованные операции японских банков, из-за которых сейчас т.н. “плохие”, т.е. безнадежные, долги по кредитам составляют в целом 1-1,5 триллиона долларов!

Что касается “неофициальных” причин кризиса, наиболее откровенно о них высказался в свое время премьер-министр Малайзии Датук Сери Махатхир бин Мохаммад, который на заседании МВФ в Гонконге в 1997 г. прямо обвинил американских валютных спекулянтов, в частности, Джорджа Сороса, в атаке на валюты стран Азии. Полтора года спустя в интервью “Executive Intelligence Review” (номер за 19.02.1999 — Интернет), он заявил по поводу Японии: “…Япония очень быстро развивалась, и развивалась тогда, когда западные страны не верили, что Восток способен их догнать. Поэтому ей позволили [расти]. Конечно, потом, позже, когда оказалось, что у Японии дела идут слишком хорошо, иену начали завышать, чтобы сделать Японию неконкурентоспособной. Это были преднамеренные попытки затормозить ее экономический рост…” Всю вину за неуспехи послекризисных реформ в Азии собеседник “EIR” возложил на “Большую Семерку”, которая тормозила все конструктивные меры — в частности, инициативу Японии по созданию “Азиатского Валютного Фонда” (осень 1997 г.). В последнее время и в японской экономической литературе заговорили о “самозапускающейся модели валютного кризиса”, при которой кризис не обязательно бывает связан с плохим состоянием экономики, а скорее объясняется игрой спекулянтов на девальвацию национальной валюты (Nakao, 1999).

Каковы бы ни были главные причины кризиса, прошлогодние толки о том, что у Японии все очень плохо и она находится на пороге нового кризиса пока не оправдываются. А влияние финансовых потрясений на внешнюю политику Японии проявилось в следующем:

•  отношения Японии с главным партнером — США — стали гораздо сложнее, а реакция японской экономики на все, происходящее в Соединенных Штатах, — острее и масштабнее. Можно сказать, что экономически Япония и США сейчас связаны тесно, как никогда, несмотря на обостряющиеся противоречия;
•  Япония очень уязвима к любым изменениям ситуации в Восточной Азии. Не только новые экономические потрясения, но и любой региональный конфликт могут вызвать резкое падение иены, которую сейчас Bank of Japan стремится удерживать в пределах 104-107 иен за доллар. До сих пор основная опасность исходила, наоборот, от завышенного курса национальной валюты, но локальный конфликт в непосредственной близости от Японии способен привести национальную экономику к кризису похуже первого.

Основной проблемой Японии в сфере безопасности является тот факт, что ей приходится вести в Восточной Азии сложную игру на нескольких досках, в которой постоянно участвуют как минимум три сильных игрока. Мы намеренно оставляем отношения России и Японии за рамками данного исследования, поскольку это тема для отдельного разговора, а к тому же в последнее время ее неоправданно упрощали, сводя к проблеме “северных территорий”. Поэтому мы остановимся подробней только на остальных четырех персонах дальневосточной большой политики и на отношениях Японии с ними.

 

Китай

Китай — самый значительный из наших противников, потому что он способен когда-нибудь развить свое могущество до такой степени, что будет угрожать основным ценностям “ключевых государств” — если посчитает нужным…

Доклад Института национальных стратегических исследований США об основах внешней политики США на 1999 год (INSS 1999 Report)

Напряженные отношения Японии с Китайской Народной Республикой, по мнению обеих сторон, берут свое начало в этнической неприязни тысячелетней давности. Так это или нет, но касательно нашего века основная причина нелюбви китайцев к Японии — японская оккупация 1931-1945 гг. Дипломатические отношения между странами были восстановлены только в 1972 г., после визита в КНР президента Р. Никсона. В 1978 г. был подписан договор о мире и дружбе между Японией и Китаем, ради чего в Токио прибыл вице-премьер КНР Дэн Сяопин. После серии визитов на уровне премьеров, в 1992 г. в Японии побывал генеральный секретарь ЦК КПК Цзян Цзэминь, и в том же году за море отправился император Японии Акихито.

Тогда, в ходе визита в Пекин, император принес китайскому народу формальные устные извинения за те бедствия, которые причинила ему японская армия во время оккупации. Однако на этом вопрос об извинениях не был исчерпан. В ноябре 1998 г. во время визита в Токио его вновь поднял президент КНР Цзян Цзэминь. Сделал он это очень неудачно — на торжественном обеде, в присутствии самого императора. Премьер Японии Кэйдзо Обути отказался извиняться перед Китаем в письменной форме, несмотря на то, что всего за несколько недель до этого представил такие извинения президенту Республики Корея Ким Дэ Чжуну. После скандала Китай вновь стал относиться к Японии холодно, и дело немного поправилось лишь после того, как в июле 1999 г. Обути побывал в Пекине и пообещал поддержать Китай по вопросу о его вступлении в ВТО.

Взаимоотношения между Японией и Китаем на дипломатическом и военном поприщах за последние два года стали куда хуже, чем в начале 90-х, после окончания “холодной” войны. Сейчас ситуация напоминает 60-70е годы, когда взаимодействие шло в основном в сфере торговли. Китай — второй по объему торговый партнер Японии после США и самый важный ее партнер в Азии. Общий объем торговли Японии с Китаем составил за первое полугодие 1999 г. около 3526 млрд иен (около 33,5 млрд долларов), а если включить сюда и Гонконг — 4781,655 млрд иен (около 45,5 млрд долларов). Для сравнения: объем торговли Японии с США за тот же период — 11139,253 млрд иен (приблизительно 106 млрд долларов), с Германией — 1730,084 млрд иен (почти 16,5 млрд долларов), с Южной Кореей — 2006,987 млрд иен (около 19 млрд долларов).

Китай — исключительно быстро развивающаяся экономика. С октября 1998 по октябрь 1999 г. прирост его ВВП составил 7,1% — намного больше, чем у любой развитой страны мира. Сейчас по этому показателю Китай находится на втором месте в мире после Южной Кореи. Неудивительно, что специально для него в 1992 г. Всемирным банком был придуман такой показатель, как реальная покупательная способность товаров и услуг (РПС), на основе которой теперь подсчитывается ВВП развивающихся стран. Дело в том, что цены в развитых и развивающихся странах сильно отличаются. Если на один доллар США в Нью-Йорке нельзя купить и пачку сигарет, то, скажем, в Рязани на доллар можно прожить целый день. Благодаря РПС развивающиеся страны выглядят благополучнее, чем на самом деле. Такая система подсчета обладает большой долей лукавства и цинизма — ведь реальная торговля с другими странами идет все же по мировым ценам. Если считать по РПС, Китай уже сейчас обогнал Японию и является второй экономической державой в мире после США. Поэтому, с точки зрения международных финансовых организаций, он является развитой, а не “развивающейся” страной, и на него не распространяются международные торговые льготы.

Японскую политику в отношении КНР нельзя понять, не рассмотрев предварительно взаимоотношения КНР-США, поэтому мы начнем с них. Как утверждалось в докладе Института национальных стратегических исследований США об основах внешней политики на 1999 год, основной задачей в отношении Китая является использовать “весь колоссальный арсенал экономических, политических и военных средств, чтобы убедить Пекин в том, что сотрудничество и дружеские отношения более соответствуют его интересам, нежели открытый конфликт”. Когда Китай окончательно в этом убедится, США должны “научить” его строить сотрудничество на основе ценностей и норм, выработанных “ключевыми” державами (доклад о стратегии США на 1999 год, INSS — Интернет).

Комментарий 1

Здесь, на наш взгляд, небесполезно будет отвлечься и рассмотреть, что такое “ключевые” державы. За последние несколько лет в американском варианте английского языка произошли интересные изменения. Каждое из них по-своему отражает перемены в американской картине мира. Так, например, вместо man (человек, мужчина) всякий должен теперь говорить, в официальных случаях, — person (лицо, особа), чтобы не быть обвиненным в мужском шовинизме. Негров положено называть афроамериканцами, а инвалидов — physically challenged, т.е. “людьми, которые сталкиваются с трудностями в своей физической активности”. Новинки появились и в политической лексике. Все знают об “этнических чистках”, а с началом второй войны в Чечне вместо старых терминов guerilla (боевики) и, соответственно, guerilla commanders (лидеры боевиков), появились изящные выражения militants, combatants (бойцы; участники боевых действий, члены боевых единиц) и warlords (полководцы, военачальники). Точно так же во внешней политике появились определения-“антонимы” core (основной, центральный, ведущий, профильный; от сущ. core — “ядро, косточка”) и rogue (от сущ. rogue — “негодяй, жулик, преступник, отщепенец, одиночка”). Они могут относиться к странам или организациям, а также к вещам нематериальным, таким, как ценности, принципы, нормы и пр. В этой статье мы предпочли переводить core как “ключевой” или “ядро” (т.е., “ключевые государства”, “государства ядра”), чтобы подчеркнуть, что страны, которые его составляют, являются сердцевиной демократического мира, его создателями, носителями его идей и ценностей. В американо-язычной литературе так называются США, страны Западной Европы, Япония, “молодые тигры” и ряд других. Если бы не эти последние, core вточности совпадал бы с тем, что в прошлом веке называли “цивилизованным миром”. А вот rogue (что сейчас в нашей прессе переводится как “изгой”) — это Северная Корея, Иран, Ирак, Ливия и др. Они не следуют в своем поведении ценностям и нормам приличных людей, но могут перевоспитаться и стать core. Китай и Россия пока не относятся ни к тем, ни к другим.

Доктрины поведения США в отношения Китая после Второй мировой войны развивались по принципу маятника — от “сдерживания” к “вовлечению. В 1990е годы вовлечение возобладало, и неудивительно — вряд ли приходится сомневаться в том, что до 2025 г. или даже раньше Китай достигнет статуса супердержавы. Следовательно, наилучшее, что могут предпринять США в этой связи, –“повязать” к тому времени Китай экономической зависимостью и международными договорами так, чтобы разрывать эти связи ему было бы себе дороже. Не все в Америке поддерживают эту стратегию. В частности, Джордж Буш-младший в случае своего успеха на президентских выборах обещает строить с Китаем никакое не “стратегическое партнерство”, а вовсе даже “стратегическое соперничество” (впрочем, нужно всегда помнить о том, что внешняя политика США не является чем-то единым и монолитным). С 1997 г., благодаря двусторонним переговорам и деятельности Конференции по безопасности и сотрудничеству в Азиатско-Тихоокеанском регионе (CSCAP), в Китае появились сторонники новой концепции отношений с США, которые напоминали бы теперешнее сотрудничество в сфере безопасности между Китаем и Россией.

Китай подписал ряд международных соглашений, в частности, о нераспространении ядерного оружия, о всеобъемлющем запрете ядерных испытаний, конвенции по химическому и биологическому оружию и пр. Тем не менее, основой его политики по-прежнему остаются “вечные интересы Поднебесной” и отказ от каких-либо тесных двусторонних отношений и обязательств. Кроме политических контактов, доктрина “вовлечения” предполагает максимальное расширение экономических связей между США и Китаем. Объемы американской торговли с Китаем весьма впечатляют. Так, за первые восемь месяцев ее общий объем составил, по данным американского Статистического Бюро (US Census Bureau), 59,745 млрд долларов, причем импорт китайских товаров превысил экспорт США в Китай на 42,5 млрд долларов. Это совсем немало, учитывая, что с Японией, главным торговым партнером США, общий объем торговли с которой за тот же период составляет целых 121,8 млрд долларов, дефицит США равен 46,8 млрд. Китай активно поощряет иностранные инвестиции, и с каждым годом все новые американские компании открывают там свои филиалы. Прочные экономические отношения настолько важны для США, что администрация Клинтона намерена все же провести в конгрессе решение о предоставлении Китаю постоянного статуса наибольшего благоприятствования в торговле. Поскольку результат голосования по этому поводу будет зависеть, главным образом, от позиции Китая по правам человека (о которых у него совершенно иное представление, чем у США), сейчас в американской прессе нарушения этих самых прав — преследование диссидентов, политика в сфере рождаемости и т.п. — сейчас стыдливо обходятся.

С точки зрения Токио, наилучшее состояние американо-китайских отношений — не слишком теплые и не слишком холодные, а всего помаленьку. Япония постоянно решает сложную задачу лавирования между этими двумя гигантами. Ведь если, не дай Бог, наступит резкое обострение, ей поневоле придется получать шишки в китайско-американской разборке, которую не она затеяла, а то и делать глобальный выбор между американским орлом и китайским драконом. С другой стороны, слишком тесная близость этих двух добрых зверушек была бы еще хуже. В этом случае Япония рискует потерять статус “милого друга” США в Азии.

Многие из факторов, которые определяют американо-китайские отношения, для Японии малозначительны. Права человека ее волнуют, в основном, на словах — в Азии они выглядят несколько иначе. В торговле с Китаем тоже наблюдается дефицит не в пользу Японии, но его размеры не так велики. За первое полугодие 1999 г. импорт китайских товаров составил 64,11% от всего объема китайско-японской торговли (а не 85%, как в США!), а дефицит (превышение импорта над экспортом) был равен 995,166 млрд иен или, приблизительно, 9,5 млрд долларов. Зарубежные прямые инвестиции Японии в Китае составляют свыше 13 млрд долларов, это самые большие японские инвестиции в Азии.

В отличие от США, японских инвесторов не пугают “нерыночные” механизмы, существующие в Китае. Отношения между японскими корпорациями не менее сложны и основаны на том же принципе личных связей. Государственным регулированием экономики японцев тоже не удивишь. Однако японские компании не отказались бы от того, чтобы рынок соседа стал более прозрачным, а доступ к инвестированию — более открытым. Пока что китайские инвестиции в Японии растут быстрыми темпами, а японские в Китае, наоборот, сокращаются. Китайский способ ведения бизнеса японцы оценивают как “агрессивный” (Никкэй Уикли, 26.09.1999).

Главный камень преткновения в отношениях Китая со всеми другими государствами — проблема Тайваня. Официальная позиция японского правительства в данном случае выражена в совместном коммюнике 1972 г., согласно которому Япония “признает правительство Китайской Народной Республики единственным законным правительством Китая… а Тайвань — неотделимой частью территории Китайской Народной Республики. Правительство Японии полностью разделяет позицию КНР по этому вопросу…” Тем не менее, китайские источники с тех самых пор неоднократно обвиняли Японию в протайваньских настроениях. Известно, что президент Тайваня Ли Дэнхуэй пользуется большой популярностью среди японских политиков. Молодой поросли из правящей Либерально-демократической партии, в частности, сыну теперешнего министра иностранных дел Ё Коно, традиционно поручают контакты с Тайванем. Многие из них симпатизируют этой стране, а выпущенная в 1999 г. на японском языке автобиография Ли Дэнхуэя разошлась в Японии удивительно быстро.

По данным Министерства обороны США, к 2005 г. Народно-Освободительная Армия Китая будет обладать достаточными техническими средствами, чтобы нанести Тайваню мощный удар с воздуха, который разрушит оборонительные комплексы и экономическую инфраструктуру острова. К тому времени Китай будет способен осуществить и высадку десанта, что сейчас ему еще не по силам. Самое интересное заключается в том, что вооруженные силы Тайваня к 2005 г. будут превосходить НОАК в качественном отношении по основным видам вооружений (Report to Congress). Китайские военные аналитики разработали ряд сценариев того, как будет развиваться ситуация вокруг острова. По крайней мере, в одном случае сценарий заканчивается международным кризисом и военным вмешательством США. Естественно, что пересмотр “Основных направлений”, расширение и перевооружение Сил Самообороны и развитие японской системы ПРО заставляют Китай насторожиться. Ведь известно, что Тайвань тоже рассматривает вопрос о присоединении к системе ПРО в регионе.

В результате для Китая сейчас, несмотря на официальную позицию японского правительства, ключевым является вопрос о том, как себя поведет Япония в случае войны за Тайвань. Во время визита премьер-министра Кэйдзо Обути в Пекин в июле 1999 г. этот вопрос открыто никто не задавал. Тем не менее, дипломат приложил все усилия, чтобы успокоить опасения Пекина по поводу новых “Основных направлений”. Суть проблемы такова. Пункт 5 этого документа называется “Сотрудничество в ситуациях в непосредственной близости от Японии, которые могут серьезно повлиять на мир и безопасность Японии” (“Cooperation in situations in areas surrounding Japan that will have an important influence on Japan’s peace and security”). В пункте с ужасным названием утверждается, что первейшей задачей правительств Японии и США есть принять все дипломатические и иные меры, чтобы таких ситуаций не возникало. Если же, паче чаяния, загадочные “ситуации” все же наступят, Япония должна оказать США помощь при их мирном (помощь в преодолении стихийных бедствий; спасение беженцев; эвакуация своих граждан, равно граждан Японии и, возможно, местных жителей; спасение на море и пр.) или военном вмешательстве. В последнем случае Япония обязуется открыть для ВС США свои военные базы, гражданские порты и аэропорты, оказывать тыловую поддержку, которая означает ремонт, доставку запчастей, топлива, смазочных материалов, короче, всего, кроме оружия и боеприпасов, а также взять на себя часть функций по разведке, наблюдению, очистке моря от мин и пр. (Guidelines, 1997, V; Annexes A, A-1 and A-2).

Основное неудобство сводится к тому, что никто, в том числе японская сторона, не знает точно, что это за “непосредственная близость к Японии”. В самих “Основных направлениях” сказано, что “это понятие — чрезвычайные происшествия в соседних с Японией районах — имеет не географический, а ситуационный смысл” (Guidelines, 1997, V). После того, как Т. Такано, директор Североамериканского отдела японского МИД, заявил во время дебатов в парламенте, что имеется в виду весь Дальний Восток, Китай выразил решительный протест, и в Японии срочно пересмотрели свою точку зрения. Тогда-то и появилось загадочное выражение: “ситуационный смысл”. Еще в ходе обсуждения “Основных направлений” в 1997 г. К. Като, генеральный секретарь правящей Либерально-Демократической Партии Японии, заявил представителю США Т. Пикерингу, что в “близость” Тайваньский пролив не входит. В Китае в это не очень поверили и полагают, что все же входит (неофициально), да не только Тайвань, но и Корейский полуостров, и Южно-Китайское море. Во время июльского саммита 1999 г. Кэйдзо Обути заверил премьер-министра Китая Чжу Жунцзы, что вопрос, а действительно ли в районах, соседних с Японией, завелись некие “ситуации”, будет решать только парламент в соответствии с японским законодательством и интересами Японии. Закон же определит, в какой степени Япония может участвовать в операциях в этих самых районах. Притом дружба с Китаем остается составной частью национальных интересов Японии, а позиция относительно Тайваня, высказанная в коммюнике 1972 г., — неизменной.

На наш взгляд, вопрос с Тайванем гораздо более сложен, чем это может показаться на первый взгляд, поскольку для Японии может означать “вилку” между ее собственным нежеланием вступать в конфликт с Китаем (как бы ни была сильна протайваньская партия в самой Японии) и тем, что США могут заставить ее это сделать, если там вспыхнет конфликт. При этом существуют еще другие “районы, соседние с Японией”, которые, в отличие от Тайваня, Японию интересуют непосредственно. Это острова Дяоюй (яп. Сэнкаку), на которые претендуют Япония, КНР и Тайвань, и острова Спратли, которые Китай в 1992 г. объявил своей территорией. Основной причиной борьбы за эти острова являются не столько они сами, сколько тот факт, что владение ими означает контроль над маршрутами транспортировки нефти с Ближнего Востока через проливы Южно-Китайского моря, и нефтяные шельфы, обнаруженные в районе островов Дяоюй (Арин 1997).

У Японии и Китая есть серьезная объединяющая проблема — положение на Корейском полуострове, в связи с чем они вынуждены тесно сотрудничать. Проблема заставляет медленно, но верно развивать контакты между генеральным командованием НОАК и японским Министерством обороны. По ряду причин Китай всегда резко выступал против официальных трехсторонних переговоров по вопросам безопасности. До сих пор в этой области происходили только эпизодические обмены визитами между представителями командования НОАК и руководителями японского МО. Однако Китай не намерен расширять сотрудничество — это означало бы, что он признает японские Силы Самообороны обычной национальной армией, существующей на законных основаниях. В тех масштабах, в каких обмены между высшими китайскими и японскими военными чинами идут сейчас, они с обеих сторон преследуют одинаковые цели: разведка, контрпропаганда (по возможности), изучение образа мыслей и военного искусства другой стороны.

Политика Японии по отношению к Китаю, как мы сказали выше, определяется позицией США, для которых Япония — стратегический партнер. С начала этого года отношения между двумя гигантами были очень напряженными. Еще зимой Китай обвинили сразу в трех преступлениях: ядерном шпионаже, угрозах Тайваню и нарушениях прав человека. Визит Чжу Жунцзы в Соединенные Штаты немного улучшил положение, но вскоре последовали намеренная, как сейчас выяснилось, бомбардировка китайского посольства в Белграде и резкая оппозиция в Конгрессе по вопросу о членстве Китая в ВТО.

В тайваньском вопросе до недавних пор администрация США вела себя очень корректно. В июле 1999 г., например, администрация президента резко отреагировала на попытки Ли Дэнхуэя объявить отношения острова с материковым Китаем “особыми отношениями между двумя государствами”. В сентябре представитель США на Генеральной Ассамблее ООН впервые высказался против принятия Тайваня в эту организацию. Создается впечатление, что в отношении Китая США придерживаются тактики кнута и пряника, точнее, ласково тянут Китай в “международное сообщество”, но периодически (путем, например, бомбежки посольства) намекают, что будет, если он вдруг заартачится. Неудивительно, что положение Японии от этого становится только более сложным. Там вполне отдают себе отчет в том, что в ближайшие 10-15 лет соотношение сил в Восточной Азии сильно изменится. Конечно, Китаю не удастся вытеснить США из региона, но зато потеснить — запросто. Пока что Япония следует политике “вовлечения” и видит себя в этом треугольнике в роли стабилизатора и посредника. Но что будет, когда экономическая мощь Китая возрастет настолько, что треугольник превратится в два центра притяжения, между которыми будет плавать бумажный японский журавлик?

Среди японских политологов существует мнение, что в этом случае (при мирном разрешении проблемы Тайваня) возникнет некий “Союз трех”. Вряд ли это возможно. Во-первых, Китай в своей внешней политике в принципе предпочитает не альянсы, а отношения “стратегического партнерства”, например, с Евросоюзом, Россией или АСЕАН. Эти, скорее символические, чем реальные, связи позволяют удобно решать возникающие вопросы и при этом не брать на себя никаких обязательств. Во-вторых, Китай — принципиальный противник военных союзов. Для того, чтобы он вошел в “Союз трех”, американские солдаты должны покинуть Японию и Корею, сама Япония должна вылезти на свет божий из-под надежного “ядерного зонтика” США и отказаться от перевооружения Сил Самообороны. В-третьих, Китай уже сейчас рассматривает вопросы своей безопасности в глобальном, а не региональном, контексте. Если даже все теперешние противоречия между ним и США чудесным образом исчезнут, через каких-нибудь 10 лет появятся новые: в регионах Юго-Восточной и Восточной Азии, в бывших среднеазиатских республиках СССР, на Ближнем Востоке, далее — везде.

Сложные отношения между США и Китаем представляют собой ловушку для Японии. С одной стороны, она не стремится к доминированию в мире, а перспектива совместной с США гегемонии довольно утопична. До сих пор, хоть она и глобальная экономическая держава, угрозы ее безопасности возникали только на региональном уровне. Китай для Японии — крупный торговый партнер и сильный сосед, который может быть то опасным, то дружественным, смотря по обстановке. У нее есть с Китаем собственные территориальные споры, а перспектива возникновения конфликта вокруг Тайваня или в Южно-Китайском море грозит не только безопасности, но и экономике Японии. Исходя из всех этих причин, Япония заинтересована в дружественных отношениях с Китаем.

Тем не менее, как стратегический союзник США в Восточной Азии, она вынуждена следовать американской политике в отношении Китая. Сия же политика характеризуется намеренной двусмысленностью, переходами от “сдерживания” к “вовлечению”, провокационными действиями, тактикой кнута и пряника. Поскольку ожесточенные конфликты между собственно Японией и Китаем в ближайшие 10 лет маловероятны, единственной причиной их вооруженного столкновения могут быть Тайвань или ситуация на Корейском полуострове. Развитие и того, и другого конфликта, буде таковой возникнет, зависит исключительно от США.

США, в отличие от политики “вовлечения” в экономических и дипломатических делах, в военном отношении применяет к Китаю тактику сдерживания. Ключевым звеном ее является расширение американо-японского военного сотрудничества и создание в Японии системы ПРО. В результате на данный момент политика Японии в отношении Китая поневоле не может быть полностью самостоятельной. В будущем ситуация грозит измениться к худшему, если (когда) Китай станет настолько сильным государством, чтобы оспаривать у США доминирование в Восточной Азии. Тогда можно не сомневаться, что какую бы стратегию ни приняли американцы, интересы Японии в той или иной степени пострадают.

Можно даже сказать, что по-настоящему продуманная средне— и долгосрочная “китайская” стратегия сейчас в Японии отсутствует (Майнити симбун, 1.07.1998). Вместо нее применяют методику “приспособления”. При таком положении дел Китай занимает весьма правильную позицию. Его руководство пытается заставить Японию точно определить и, главное, произнести вслух, где начинается “непосредственная близость к Японии” и до каких пределов Япония готова дойти в военном сотрудничестве с США в случае локального конфликта. В том, что касается чисто военной стороны, основные цели Китая — удержать японские Силы Самообороны в тех рамках, которые определены им Конституцией, и не позволить японским войскам вмешаться в тайваньские дела. Это — политика “сдерживания”, которую проводит по отношению к Японии Китай.

 

КНДР

Корейская Народно-Демократическая Республика (КНДР) — это государство-изгой, которое, возможно, находится в состоянии коллапса. Хотя считается, что его ядерная программа находится под контролем, но возможность появления химического и биологического оружия, потенциальная ракетная угроза и большая вероятность нестабильности или коллапса правящего режима продолжают внушать тревогу…

Доклад Института национальных стратегических исследований США об основах внешней политики США на 1999 год (INSS 1999 Report)

Нам опять представится интересный материал для филологических штудий. Теперь мы рассмотрим термин “asymmetric means/answer”, т.е. “асимметричные меры/асимметричный ответ”, который часто употребляется в американо-язычной литературе, когда говорится о Северной Корее или Китае. Что он означает?

Современное военное дело значительно изменилось по сравнению даже с временами кувейтского кризиса. Недавняя война в Косово показала, что самая мощная армия в мире в определенной степени уязвима. Эффективное применение современного оружия и проведение боевых операций требует четкой работы систем управления и контроля, наведения на цели, сбора и анализа информации. От электронных систем во многом зависит победа или поражение в современной войне (НВО, № 44, 1999). Ключевая роль электроники открывает большие возможности для стран, в которых невелик потенциал обычных вооружений, или просто отдельных террористических групп. Для них возможность с успехом противостоять регулярной армии сильного государства заключается в т.н. “асимметричном ответе”.

Асимметричный ответ — это угроза применения ядерного оружия, информационная война, проникновение в компьютерные сети противника, разрушение его систем связи, контроля и сбора данных, вплоть до спутниковых, атака на транспортные средства, применение химического и биологического оружия, пропаганда, партизанская война и пр. (Annual Report, 1999, гл. 1). В тех случаях, когда боевые действия ведет развитое государство против значительно более слабой страны или боевой единицы, важной частью асимметричного ответа может стать жестокость и массовое уничтожение личного состава армии противника. Общественное мнение развитых стран к потерям среди своих сограждан, как правило, не готово (по этой причине НАТО не рискнуло начать военную операцию против Югославии).

От КНДР (в меньшей степени — от Китая) в случае начала конфликта ожидают именно асимметричного ответа. В том, что конфликт рано или поздно начнется, аналитики США практически не сомневаются (в Японии пока предпочитают думать, что как-нибудь обойдется). В октябре 1999 г. в США был опубликован доклад о результатах ревизии “корейской политики” Соединенных Штатов. Подготовила его аналитическая группа под руководством доктора У. Перри, координатора американской политики в отношении КНДР и специального советника при президенте. Доклад оценивает вероятность конфликта на полуострове как высокую. Правда, в отличие от “Бури в пустыне”, военные действия на Корейском полуострове будут разворачиваться в густонаселенных местах. Учитывая, что возле демилитаризованной зоны (ДМЗ) сконцентрирована миллионная армия КНДР, интенсивность боев в этой новой войне на полуострове заставит забыть о какой-то жалкой “Корейской войне” 1950-53 гг. В новом конфликте погибнут сотни тысяч человек, и американцев, и корейцев, солдат и мирных жителей, появятся миллионы беженцев. “США и Республика Корея, естественно, не желают войны”, — говорится в докладе, — “но в КНДР есть люди, которые этому не верят”. Но даже они, эти Фомы Неверующие, должны понимать, что “перспектива такой разрушительной войны — сильнейший сдерживающий фактор для каких-либо необдуманных действий со стороны США или союзников…” (Perry’s Report)

Насколько велика вероятность вооруженного конфликта на Корейском полуострове, из Японии судить довольно трудно. Истинное положение вещей в Северной Корее практически не известно миру. Невозможно оценить состояние различных отраслей экономики. Считается, что сейчас в КНДР голодает каждый второй житель (The Economist, 16-22.10.1999). Никому не известна реальная боеспособность корейской армии. Вдоль демаркационной зоны сосредоточены 600-тысячная группировка северокорейских войск (половина всей армии КНДР), более 2400 танков, свыше 6000 единиц артиллерии. Однако основная угроза, которая, как считается, исходит от Северной Кореи, состоит не в наземной операции или применении обычных видов вооружения, а в создании ядерного оружия и использовании химических и биологических средств массового уничтожения.

КНДР подписала Договор о нераспространении ядерного оружия в 1985 г., а совместную с Республикой Корея Декларацию о запрещении производства ядерных вооружений, переработки или обогащения ядерного сырья — в 1991 г. В 1992 г. она передала в МАГАТЭ свой первый отчет, однако сотрудники Агентства обнаружили в нем передергивания. Последовало заключение МАГАТЭ о необходимости специального расследования, в ответ на которое Северная Корея в 1994 г. вообще вышла из Договора. В 1994 г. она подписала рамочное соглашение с США о замораживании своей ядерной программы и закрытии реакторов в Ёнбоне и Тэджоне. В обмен КНДР должна была получить два легководных реактора, которые, как считается, менее пригодны для производства “оружейного” плутония. Реакторы предстояло построить Организации по энергетическому развитию Корейского полуострова (Korean Energy Development Organisation, KEDO) — международному консорциуму, который специально для того, чтобы выполнить условия соглашения, создали правительства США, Южной Кореи и Японии. Предполагалось, что реакторы будут построены к 2003 г., а до тех пор КНДР будет получать 500 000 тонн нефти ежегодно и вновь присоединится к Договору о нераспространении ядерного оружия. После же постройки реакторов она обязана в течение 17 лет выплатить их полную стоимость, зато без процентов.

В декабре 1997 г. начался процесс четырехсторонних переговоров между РК, КНДР, США и КНР по мирному урегулированию на Корейском полуострове. Нужно отдать здесь должное политике Китая, который настаивал на дипломатическом решении всех вопросов, возникающих между Южной Кореей и КНДР. На долю Китая приходится и треть всей иностранной помощи, которую получила Северная Корея, когда в 1995 г. там начался массовый голод (точные цифры этой помощи неизвестны; по разным оценкам, она составляла от 200 до 300 млн долларов).

Нельзя сказать, чтобы между японо-американским альянсом и голодающей Северной Кореей могло установиться то, что называется взаимопониманием. Тем не менее, вплоть до августа прошлого года мирный процесс развивался ничего себе. Огромную роль в этом сыграла Республика Корея. Политика “вовлечения”, которую стал проводить в отношении ее президент Ким Дэ Чжун, означала переворот в корейской политике — “движение к северу”. В этот период Южная Корея официально объявила о том, что не собирается осуществлять какие-либо подрывные действия или стремиться к поглощению Севера. Главной тактикой южан отныне становилась широкая продовольственная помощь и расширение любых контактов, официальных или неофициальных, с КНДР. Политика Японии в это время сводилась к продовольственной помощи Северной Корее и взаимодействию в рамках KEDO.

Все бы ничего, да 31 августа 1998 г. КНДР провела запуск своей новой двухступенчатой баллистической ракеты “Тэпхо Донг-2”, которая пролетела над территорией Японии и упала, предположительно, где-то в прибрежных японских водах. Официально северокорейское правительство объявило, что запуск произведен с целью вывести на орбиту спутник в честь 50-летия существования КНДР. Спутник должен был круглосуточно передавать в эфир революционные песни. С тех пор и до сего дня отношения между Японией и Северной Кореей остаются очень холодными. Япония приостановила и помощь КНДР, и финансирование KEDO, а также любые контакты, вплоть до чартерных рейсов между Токио и Пхеньяном (которые возобновились спустя год, в ноябре 1999 г.). В Белой книге МИД Японии за 1999 г. поведение Северной Кореи было объявлено одной из главных угроз японской безопасности в настоящее время. Осенью 1998 г. в японском парламенте даже обсуждался вопрос о том, к каким мерам Япония имеет право прибегнуть для самозащиты в случае ракетного удара. Страсти несколько поутихли только тогда, когда заместитель министра обороны Н. Ота разъяснил, что Япония не имеет технической возможности нанести превентивный удар по Пхеньяну. Предполагаемый вклад Японии в проект KEDO — заем на строительство реакторов в размере 1 млрд долларов — критиковали в японской прессе со всех сторон. США против обыкновения слабо отреагировали на афронт.

Ситуация немного улучшилась после создания уже упоминавшейся комиссии под руководством Перри. Еще в мае 1999 г. У. Перри посетил КНДР, и после этого по его предложению была создана консультативная группа, в которую вошли представители Южной Кореи, США и Японии. Группа должна была отныне определять совместную политику трех стран относительно КНДР и оказалась первым примером успешного трехстороннего сотрудничества в сфере безопасности среди восточно-азиатских союзников США. До тех пор Соединенные Штаты, набившие руку на обеспечении гладкого функционирования НАТО, никак не могли добиться от Японии, Кореи, Таиланда и Филиппин чего-то большего, чем двусторонние контакты.

Отношения между КНДР и Японией несколько улучшились уже после визита У. Перри в Пхеньян, когда он передал Ким Чен Иру личное письмо от Кэйдзо Обути. На одном из первых заседаний консультативной комиссии впервые прозвучали вполне и рациональные предложения о том, как наладить нормальные отношения с Северной Кореей. Обсуждалось возобновление международной помощи и даже извинения и репарации за ущерб пятидесятилетней давности, который нанесла Северной Корее Япония. Эта последняя все же подписала контракт о займе с KEDO. Члены консультативной группы (сам Перри, тогдашний генеральный директор МИД Японии К. Рёдзо, советник РК по национальной безопасности Ли Донг Вонг) сформулировали свою жесткую позицию по отношению к возможным новым испытаниям северокорейских ракет. КНДР неофициально дали понять, что очередного запуска Япония не “переживет” и что в ее же интересах быть “скромнее”. Наконец, в сентябре 1999 г. и Пхеньян объявил о своем намерении временно приостановить ракетные испытания, при условии, что США снимут часть торговых санкций с КНДР.

Новая концепция Перри в числе прочего включала важный пункт. В ней здраво утверждалось, что все заинтересованные стороны одинаково ощущают угрозу друг от друга. Следовательно, нужно эту взаимную угрозу уменьшить, насколько это возможно. В частности, Перри предлагал отказаться от всяких попыток “реформировать” КНДР или подорвать режим Ким Чен Ира изнутри. Администрацию президента США он призывал к крайне осторожным и взвешенным шагам. Это отвечало интересам Японии: неосторожные действия США способны были бы вызвать очередной запуск или что-нибудь похуже. В качестве идеального пути для американской политики в отношении Северной Кореи Перри предлагал консультации с Республикой Корея и Японией, на которых вырабатывались бы совместные позиции. Тогда удалось бы, во-первых, вызвать доверие КНДР, во-вторых, склонить ее к сотрудничеству, с тем, чтобы потом предпринять ответные шаги и еще ослабить торговые санкции. “Важно, — отмечал советник в своем докладе, — чтобы все стороны внесли свой вклад в создание благоприятной атмосферы для таких масштабных переговоров”…

Как заявил в ответ на вопросы журналистов о позиции Японии относительно КНДР пресс-секретарь японского МИДа С. Нумата, “мы сознаем, что комплексный и интегрированный подход к этому вопросу со стороны Японии, Республики Корея и США на деле внес вклад в развитие отношений с КНДР” (Press-conference, 26.10.1999). Тактику Японии в отношении Северной Кореи он определил как “сочетание сдерживания и вовлечения в духе доклада Перри”.

Концепцию Перри следует отметить как неожиданно взвешенную и разумную для американской политики. Неудивительно, что с ней согласились и союзники — Япония и Южная Корея. Перри, кроме прочего, пришел к мнению, что Японии не следует разворачивать систему ПРО, и это хорошо говорит о нем как об аналитике.. Работы, которые сейчас ведутся в Японии по разработке ПРО, сами по себе сильно беспокоят Северную Корею. Хотя, впрочем, как отметил заместитель пресс-секретаря МИД Т. Харада, “мы еще ничего не решили ни о развитии, ни о развертывании ПРО” (пресс-конференция 05.11.99).

Однако есть основания полагать, что идиллия (читай: реалистичная концепция Перри) долго не продлится. Принятая в американской политической мысли традиция придавать облику Северной Кореи демонические черты подогревается периодическими “утечками” сырой развединформации из ЦРУ. Как пишет независимый исследователь, директор Института исследований по политике Японии (JRPI) Ч. Джонсон, особенный размах эта тактика приобрела в последние годы. Применяется она тогда, когда в деле разрядке на Корейском полуострове намечаются позитивные сдвиги. Например, на сентябрь 1997 г. были запланированы четырехсторонние переговоры по вопросу подписания мирного договора между двумя Кореями взамен перемирия, которое вот уже 45 лет действует на полуострове. Одновременно администрация Клинтона надеялась уговорить КНДР присоединиться к международному режиму по контролю над ракетными технологиями. В обмен на это Соединенные Штаты намеревались снять с нее часть санкций. Однако накануне переговоров посол КНДР в Египте, принимавший в свое время активное участие в продаже корейских ракет на Ближний Восток, сбежал в США. Были обещаны пикантные разоблачения, поднят несусветный шум, как вдруг выяснилось, что посол давно уже работал на ЦРУ. Из разоблачений, соответственно, вышел пшик, зато КНДР отказалась от участия в переговорах (Johnson. Security).

Очередной провокацией такого рода можно считать и недавний доклад т.н. Консультативной группы по Северной Корее при спикере Палаты Представителей Конгресса США. Группа состоит сплошь из республиканцев, а свой доклад передала в Конгресс менее чем через месяц после доклада Перри, 29 октября этого года (Report to the Speaker). Как сообщается в самом докладе, спикер Дж. Д. Хассетт обратился к консультативной группе с просьбой выяснить, в какой степени Северная Корея на самом деле угрожает безопасности Соединенных Штатов и насколько оправдана “корейская политика” США. Приведем основные факты, указанные в докладе. Как утверждается, они почерпнуты из данных, полученных от правительства США, различных информационных и разведывательных служб, а также Исследовательской службы Конгресса (CRS) и Главного статистического управления (General Accounting Office, GAO).

• Согласно докладу, до того, как были закрыты реакторы в Ёнбоне и Тэджоне в 1994 г., КНДР успела произвести от 6 до 12 кг плутония, который теперь спрятан неизвестно где. Возможно, в одном из “8000 подземных сооружений, которые, как предполагается, есть в Северной Корее”. Этого количества плутония достаточно, чтобы изготовить одну или две ядерных бомбы. Своих обязательств по рамочному соглашению КНДР не выполняет, а, наоборот, пытается приобрести технологии обогащения урана в России и Японии. История о подземных заводах по производству ядерного оружия берет свое начало со статьи, помещенной в “Нью-йорк таймс” за 17 августа 1998 г., в которой сообщалось, что разведслужбы США якобы обнаружили в Северной Корее огромный подземный комплекс по производству ядерных вооружений. Спустя два дня после появления статьи Пентагон официально опроверг эти сведения, заявив, что за подземный завод приняли воронку, оставшуюся после разрыва одной из американских бомб в Корейскую войну. Иногда в таких воронках действительно размещались маленькие заводики, но, конечно, не по производству ядерных бомб. Ч. Джонсон цитирует этот случай как пример провокационного использования необработанной развединформации. Скорей всего, в КНДР пытаются создать плутониевую бомбу первого поколения, аналогичную той, что в свое время была сброшена на Нагасаки;
• “поставки ракет и оборудования для их производства из Северной Кореи в Пакистан вызывают опасения в том, что Северная Корея могла приобрести… информацию, материалы или оборудование, касающиеся ядерного оружия, у Исламабада…”;
• общий объем химических вооружений КНДР составляет около 5000 тонн. На 1993 г. в Северной Корее действовало 8 заводов по производству ядерного и химического оружия и три исследовательских института, разрабатывавших новые типы этих вооружений. Существует возможность оснащения ракет “Тэпхо Донг-1” и “Тэпхо Донг-2” химическими боеголовками, причем радиус поражения этих ракет будет охватывать Японию и базы США в Восточной Азии, включая Гуам;
• трехступенчатая баллистическая ракета “Тэпхо Донг-2”, будь она разработана, могла бы достичь США, что привело бы к катастрофическим последствиям, если оснастить ее химической или бактериологической боеголовкой;
• в отличие от 1994 г., сейчас баллистические ракеты КНДР способны достичь территории США. В этой связи для США особенно остро встает вопрос о разворачивании национальной ПРО США. Не только русская угроза и нестерпимое желание пересмотреть Договор по ПРО 1972 года, а реальные опасности от расползшегося по планете ядерного и ракетного оружия заставляют американцев так с этим торопиться;
• Северная Корея — один из ведущих мировых поставщиков баллистических ракет и ракетной технологии. Продавая готовые ракетные системы, компоненты для них и технологии их производства в Иран, Сирию, Египет и Пакистан, КНДР способствовала дестабилизации обстановки на Ближнем Востоке и в Южной Азии. По всей видимости, и “Гхаури”, испытанная Пакистаном в апреле 1998 г., была одной из ракет типа “Но Донг”, ввезенных из Кореи, или модификацией этого типа;
• Северная Корея регулярно предпринимает попытки заслать своих агентов в Южную Корею и Японию; в Японии она финансирует террористическую организацию “Японская Красная Армия”, снабжая ее поддельными долларами США, дипломатическими паспортами и пр. КНДР предоставила убежище Ё. Танака, террористу, члену Японской Красной Армии, которого в 1996 г. арестовали в Камбодже с корейским дипломатическим паспортом; агенты КНДР устанавливают контакты с пропхеньянской Ассоциацией Корейцев в Японии и занимаются шпионажем.

И так далее, и тому подобное. Мы оставляем в стороне множество интересных подробностей, включая описание армии КНДР, бредовые обвинения Северной Кореи в массовом производстве фальшивых долларов, перевозке наркотиков, “отмывании криминальных денег” (каким образом?!!) и даже в том, что в голодающей стране “специально сокращают посевы продовольственных культур, чтобы посадить побольше наркотических растений”. Некоторые обвинения, приведенные в докладе, безусловно, справедливы, большая часть — нет. Гораздо интереснее цель доклада, которая сводится даже не к традиционному “Куда идут деньги налогоплательщиков?” Мысль о том, что США своей крупномасштабной помощью Северной Корее “способствовали укреплению ее преступного режима”, явно отходит на второй план перед требованием кардинально изменить политику в отношении КНДР. Меры, подобные концепции Перри (прямо концепция не названа в докладе), по мнению составителей доклада, вызваны исключительно уступками корейскому ракетному шантажу. КНДР, как утверждают авторы доклада, — серьезная угроза интересам США и их союзников, всякое предоставление ей помощи должно быть немедленно прекращено.

Доклад затрагивает, в числе прочего, и ряд щекотливых моментов во взаимоотношениях Японии и КНДР, в частности, проблему с похищениями людей. Предполагается, что несколько (до 10) японских граждан были похищены северокорейскими агентами в 1970-80е годы. Судьба этих людей с тех пор неизвестна. В 1998 г. северокорейский Красный Крест объявил о том, что ему не удалось обнаружить следы пребывания этих людей в КНДР. Вопрос с похищениями людей все еще висит в воздухе. Появление его в докладе закономерно: все, что в нем касается отношений Северной Кореи и Японии, представлено в крайне провокационном духе.

Мы не станем здесь далее подробно анализировать этот интереснейший документ. Скажем только, что перспектива объединения Корей — мирного или вооруженного — присутствует во всех сценариях будущего мира, разработанных аналитиками США. Произойти это объединение должно в ближайшие 10-15 лет. Появление в Восточной Азии нового сильного государства, каким станет объединенная Корея, неизбежно, но так же неизбежно оно будет противоречить интересам США в регионе. Поэтому любые действия, направленные на ослабление любой из двух Корей сейчас, отвечают американским интересам — тем, какими они будут сегодня, завтра и всегда.

Дебаты подобного рода по внешнеполитическим вопросам внутри американской правящей элиты принято объяснять противоречиями между республиканцами и демократами, а также между различными идеологическими школами (см. о них Арин, 1997) внутри американской элиты. На наш взгляд, за ними стоят и более значительные процессы. Как мы уже упоминали, появление сильной Кореи в результате мирного объединения двух частей полуострова неизбежно, но не отвечает интересам США в регионе. Следовательно, в дальнейшем внешняя политика Соединенных Штатов все больше будет уклоняться в сторону противодействия любому шагу, который ведет в этом направлении. Отсюда и пропагандистский шум вокруг “асимметричного корейского ответа” и “корейского терроризма”. В свое время это были “этнические чистки в Югославии”, за которыми последовала военная акция по “принуждению сербов к миру”…

Парадоксально, но северокорейский ядерный потенциал, если таковой действительно имеется, отвечает интересам Японии. Иначе соблазн “борьбы с северокорейским терроризмом” может стать уж больно велик. Несмотря на согласие, которое царит сейчас по корейскому вопросу между правительством Японии и администрацией США, в ближайшие несколько лет следует ожидать появления расхождений, может быть, весьма серьезных, между двумя членами альянса. Для “тихих американцев” Корея находится приблизительно там же, где и Косово (“наверное, где-то в Африке”, — как ответили на вопрос о местонахождении Косово больше трети опрошенных в США). Но для Японии Северная Корея — страна реальная и слишком близкая, чтобы играть там в солдатики.

 

Республика Корея (Южная Кореия)

В случае кризиса на Корейском полуострове войска США в Южной Корее и южнокорейская армия будут удерживать линию фронта совместными усилиями, пока основные силы США не будут переброшены [в регион] с помощью Японии и Австралии…

Доклад Института национальных стратегических исследований США об основах внешней политики США на 1999 год (INSS 1999 Report)

В этой главе мы не будем разбирать новые слова из американского лексикона, а поиграем вместо этого в интересную геополитическую игру. Количество играющих ограничено. На вопросы можно отвечать либо “да”, либо “нет”.

 

«Тигр пришел, тигр ушел» 

1. Произойдет ли до 2025 г. объединение двух Корей? Ответ “да” — см. пункт 2, “нет” — см. пункт 5.
2. Произойдет ли оно мирным путем? Ответ “да” — см. пункт 3, “нет” — см. пункт 4.
3. Итак, мирное объединение двух частей корейского государства по принципу “одна страна — две системы” — свершившийся факт. Очень вероятный вариант, который устроил бы всех крупных игроков в регионе, кроме, наверное, США. Главный камень преткновения на пути к объединению — различие в устройстве общества. Но пример соседнего Китая (точнее, Китая и Гонконга) показывает, что с течением времени, если не стричь обе Кореи под одну гребенку, можно достичь настоящего объединения. До начала 1990х гг. и Северная, и Южная Кореи видели только одну возможность объединения — радикальную перестройку соседа. “Профи” уже писал о военных провокациях КНДР против Республики Корея, которые должны были дать толчок всенародному восстанию на Юге. К похожим приемам прибегала и другая сторона, пытаясь расшатать режим Ким Ир Сена. Значительные изменения произошли только в 1990е гг., когда Северная Корея оказалась в состоянии тяжелейшего кризиса и согласилась принять помощь Южной. В свою очередь правительство Республики Корея стала проводить более осторожную политику, поскольку КНДР, несмотря на разруху, в военном отношении стала для Юга опасна как никогда.

В качестве “мягкой посадки” для объединения двух Корей многие политики на Юге видят KEDO. KEDO, международный консорциум, образованный по условиям рамочных соглашений 1994 г. (см. выше), начал переговоры с северокорейской стороной еще в ноябре 1994 г. Почти год они шли ни шатко, ни валко: КНДР не хотела соглашаться на реакторы корейского типа и настаивала, чтобы приобрели российскую, немецкую или американскую модель. Технико-экономическое обоснование проекта пересматривалось 7 раз, пока, наконец, в июне 1997 г. для строительства первого реактора не был избран район Синпо в Северной Корее. В августе того же года был заложен первый камень, а к июню 1998 г. работы были завершены на 90%. В феврале 1998 г. в рамках проекта началось морское сообщение между южнокорейским портом Сукчо (Sokcho) и северокорейским Юнгхва (Younghwa).      Затем строительство замедлилось из-за того, что Япония после пробного запуска северокорейской “Тэпхо Донг-2” задержала предоставление KEDO займа в 1 млрд долларов — своей доли в организации. Большую часть расходов по строительству, 3,2 млрд долларов из необходимых 4,8, взяла на себя Южная Корея.

Мероприятиями подобного рода занимается в Республике Корея специальное Министерство объединения, а новая политика уже получила название: “политика солнечного света”. Благодаря ей южнокорейские лидеры надеются, путем все новых и новых маленьких шагов к единству, прийти, наконец, к созданию единого государства — “Корейского Содружества”, как предполагал Ро Дэ У, или “свободной конфедерации” (термин президента Ким Дэ Чжуна). В свое время Северная Корея согласилась принять оба сценария как базовые принципы объединения.

Какова была бы роль Японии в этом процессе?

Оба соседа Кореи — Япония и Китай, — на наш взгляд, более чем заинтересованы в объединении и в том, чтобы оно прошло как можно спокойней. Возможно, одним из путей участия Японии в объединении двух Корей стали бы консультации в рамках трехсторонней консультативной комиссии, созданной по инициативе Уильяма Перри в мае 1999 г. Более того, в интересах Японии, чтобы это объединение произошло как можно скорее, поскольку каждый день конфронтации между КНДР и Республикой Корея увеличивает для нее угрозу, исходящую от северокорейских ракетных технологий. Здесь нужно заметить, что в Южной Корее к запускам баллистических ракет из Северной относятся очень спокойно. При постоянных стычках и перестрелках в демаркационной зоне это никого не удивляет и особо не привлекает внимания.

Следует отметить, что процессу объединения немало способствует сближение в последнее время правительства Японии и Южной Кореи. До сих пор во внешнеполитической сфере основным объединяющим фактором у этих стран было то, что обе они находились в военном союзе с США. При этом и внешнеполитические контакты между самими Японией и Кореей происходили, в основном, “через Магадан”, точнее, через Вашингтон. В 60-е гг. отношения двух стран сотрясались серией скандалов, связанных с коррумпированностью высших чиновников, взятками и тайными сделками, от которых доверие между Японией и Кореей, естественно, не увеличивалось. 90-е гг. принесли “прозрачность” в дипломатии и новые двусторонние контакты — к конференции министров иностранных дел (с 1986 г. ежегодно) добавились встречи Комитета 21 Века (периодически, с 1988 г.), диалог руководителей разведслужб (с 1997 г. ежегодно), корейско-японский форум, встречи директоров азиатских отделов МИД Кореи и Японии, встречи совета по контролю над внешней политикой (с 1984 г. ежегодно), периодические рабочие встречи в верхах (с 1998 г.), заседания трехсторонней комиссии по КНДР и, наконец, появившиеся совсем недавно переговоры по “горячей линии” министров обороны двух стран (по материалам журнала Comparative Connections, 1999, No 1— 2).

Такое разнообразие даже побудило некоторых аналитиков заговорить о новом этапе в отношениях Японии и Республики Корея. Как известно, в октябре 1998 г. премьер-министр Японии Кэйдзо Обути представил президенту РК письменные извинения от имени Японии за те страдания, которые перенес корейский народ во время японской оккупации. За извинениями последовали “Совместная декларация Японии и Южной Кореи о партнерстве в XXI веке” и “Повестка японо-корейского экономического сотрудничества” (март 1999 г). Выступая перед японским парламентом, президент Южной Кореи Ким Дэ Чжун заявил, что было бы “ребячеством” помнить только обиды времен последней войны и выбросить вон тысячелетнюю историю культурных и экономических связей.

Японская дипломатия могла бы немало поспособствовать объединению двух Корей. Для этого нужно было бы, во-первых, вовлечь КНДР в экономические отношения с Японией, во-вторых, все-таки отказаться от развития системы ПРО. Пока что исследования по ПРО создают напряжение между Японией и обеими Кореями. Новые шаги в этом направлении способны спровоцировать северокорейскую сторону на какой-нибудь демонстративный поступок. О возможном развитии событий в этом случае см. пункт 7.

1. Итак, объединения в ближайшие 25 лет не будет. Эта точка зрения тоже имеет много последователей. Правда, почти все они согласны с тем, что оно все же произойдет когда-нибудь, просто не так скоро. Основная причина — несходство политического и экономического строя двух Корей. Сторонники этой точки зрения полагают, что различия слишком велики, чтобы можно было говорить об объединении, пока на Севере существует режим Ким Чен Ира и социалистическая модель экономики. С этой точки зрения ускорить дело может только коллапс КНДР — короткий, хоть и очень опасный путь к цели.
2. Если объединение Корей не произойдет, возможен ли вооруженный конфликт на полуострове? Ответ “да” — см. пункт 6, “нет” — пункт 8.
3. Вооруженный конфликт на Корейском полуострове возможен в принципе всегда. Вопрос в том, понадобится ли он кому-нибудь из играющих в ближайшее время. Объединение двух Корей вооруженным путем вряд ли возможно. Потенциальное вооруженное вторжение армии КНДР на территорию Южной Кореи является основной (как утверждается) причиной того, что на полуострове находятся американские войска (около 30 000 человек). Тем не менее, руководство Северной Кореи не может не понимать, чем закончится такое предприятие. В США любят поговорить о том, что КНДР в агонии, а потому способна и не на такое. Естественно, эти предположения — чистая провокация.

В Южной Корее находится 8-я сухопутная армия США, включающая 2-ю мотострелковую дивизию, и 7-я воздушная армия, включающая 8-е и 51-е истребительные авиакрылья. В Японии базируются 5-я Армия ВВС США (включающая в себя 35-е истребительное крыло, 374-е транспортное крыло), 7-й Флот США (включая единственную в американских ВВС постоянную группу авианосцев передового базирования), 3-й Морской Экспедиционный Корпус, 9-я Группа Командования ТВД (TAACOM) и 1-й батальон сил специального назначения. В общей сложности США располагают на корейском полуострове 30 тысячами человек личного состава (в Японии находится около 47 тысяч американских солдат). 2-я мотострелковая дивизия США дислоцирована вдоль заминированной противопехотными минами демаркационной полосы. Это немного, но при численном превосходстве северокорейской армии, военные подразделения армии США и Южной Кореи, находящиеся под объединенным командованием (Combined Forces Command, CFC), вооружены несравненно лучше, а за ними стоит к тому вся военная машина Соединенных Штатов. В такой ситуации любая попытка начать новую войну была бы со стороны северокорейского руководства обыкновенным самоубийством.

Что касается происшествий масштабом поменьше, то, повторим, вооруженный конфликт на Корейском полуострове возможен в принципе всегда. В провокациях с обеих сторон недостатка обычно не бывает. Авторы статьи по-прежнему убеждены, что США заинтересованы в объединении двух Корей меньше всего. Воспрепятствовать объединению, одновременно избавившись от северокорейской военной угрозы, можно лучше всего путем “интернационализации конфликта” (тоже интересное выражение, но настолько прозрачное, что мы не будем подвергать его отдельному филологическому анализу), т.е. вооруженного вторжения и введения на территории Северной Кореи даже не южнокорейской, а некоей международной администрации. Однако этого не произойдет в ближайшее время по ряду причин.

Во-первых, КНДР, как мы уже знаем, для США — “государство-изгой”, которое способно на все, в том числе и на общенациональное самоубийство, лишь бы отстоять свою независимость. Поэтому ни о каком крупномасштабном конфликте не может идти речь, пока не будет окончательно решен вопрос с ядерным потенциалом КНДР (т.е., либо из данных разведки точно выяснится, что его не существует, либо его удастся тем или иным способом нейтрализовать) и не будет создана национальная система ПРО в США и Японии, возможно — в Республике Корея.

Во-вторых, оба могущественных соседа КНДР — Япония, Китай и, главное, Южная Корея — должны быть убеждены в правомерности вооруженного вмешательства в дела КНДР. То есть в том, что переговорами уже ничего не добьешься. Для этого должны произойти из ряда вон выходящие события. Например, вторжение КНДР на территорию Южной Кореи с особенно ожесточенным характером ведения боевых действий. Однако при этом можно получить нежелательную реакцию со стороны Китая и Японии, да и есть риск, что не удастся спровоцировать Северную Корею на конфликт. А гораздо лучше было бы провести несколько терактов на территории других стран и/или ракетные атаки (Китай не Европа, его этническими чистками и нарушениями прав человека не напугаешь, нужен другой повод). Однако все это, как мы предполагаем, произойдет не вскоре, так что у обеих Корей будет 5-10 спокойных лет.

О поведении Японии в случае войны или конфликта на Корейском полуострове см. пункт 7.

1. В мае 1999 г., на случай внезапного возникновения конфликта, между тогдашними министрами обороны Японии и Республики Корея была установлена “горячая линия”. Прямые телефонные линии соединили и командующих военно-воздушными силами и флотами обеих стран. Предполагалось, что высшие военные чины будут консультироваться по всяким непредвиденным вопросам — как, например, осенью 1998 г., когда корабли-разведчики КНДР появились в японских территориальных водах. В августе 1999 г. были проведены совместные учения японского и корейского флотов, на которых отрабатывались спасательные операции в международных водах. Правда, пресс-службы японских Сил Самообороны и южнокорейской армии всячески подчеркивали невоенный характер учений. После них не было ни празднования, ни пресс-конференции, ни вообще большого шума. Учения — шаг вперед в военном сотрудничестве двух союзников США, — возможно, и проводились-то исключительно по настоянию Вашингтона. Хотя официально моряки отрабатывали спасательные операции в случае крушения гражданского судна, главный смысл учений был совсем иным (по материалам журнала Comparative Connections, 1999, No 1— 2).

Сотрудничество сотрудничеством, а в случае начала полномасштабных военных действий Япония окажется в очень сложном положении. Согласно Конституции, японские Силы Самообороны могут вступить в войну только в случае непосредственного нападения на Японию (впрочем, по данным одного из опросов, 46% (!) населения страны и в этом случае считают вооруженное сопротивление неправомерным — Kristof, p. 45). Следовательно, единственным легальным способом для любой из сторон заставить Японию воевать на Корейском полуострове может быть только ракетный удар по территории Японии. В Соединенных Штатах не особенно уверены, что Япония захочет выполнять даже те ограниченные (по сравнению с НАТО) обязательства, которые налагают на нее “Основные направления”. Маловероятно, но в решающий момент под давлением общественного мнения правительство Японии может отказаться предоставить в распоряжение американцев японские аэропорты, снабжать топливом американские самолеты и ремонтировать американскую технику. В частности, оппозиционная Демократическая Партия Японии, созданная в 1996 г., выступает против того, чтобы американские войска находились в Японии. Бывшему лидеру этой партии, Наото Кану, принадлежит идея “альянса без военных баз”. Кроме того, он не желает считать Северную Корею серьезной угрозой для Японии.

В случае же, если на Корейском полуострове начнет развиваться обычный небольшой конфликт или произойдет провокация (например, запуск новой ракеты), Япония, скорей всего, для начала прекратит всякую помощь КНДР. Согласно условиям “Основных направлений”, если США будут участвовать в конфликте, Япония должна предоставить в распоряжение американских вооруженных сил аэропорты, порты, военные базы и другие сооружения Сил Самообороны, обеспечить тыловую поддержку частям армии США и взять на себя часть функций по разведке, а также некоторые вспомогательные операции (помощь беженцам, спасение терпящих бедствие кораблей, очистка моря от мин и пр.). Если вспомнить участие Японии в других конфликтах 1990-х гг., начиная с Кувейта, то и это невероятно много. Однако у нас есть основания полагать, что Японии не дадут просто быть “на подхвате”, а тем или иным способом заставят ее втянуться в конфликт по полной программе.

1. Объединения не произошло, конфликта — тоже. И очень хорошо. Не считая мирного объединения двух Корей, это был бы лучший из возможных сценариев. Он означал бы также большую и сложную работу японской дипломатии. На ближайшие десять лет это был бы идеальный ход событий, который, однако, потребовал бы ряда усилий от самой Японии. Например, нормализации отношений с КНДР (вопрос об извинениях и репарациях), расширения экономических отношений с ней, поддержки в переговорах с США позиции У. Перри, отказа от разворачивания системы ПРО и последовательного нейтралитета, независимо от того, по какому сценарию будут развиваться события на Корейском полуострове.

Как ни странно, в корейском узле для Японии лучший путь защиты — неучастие в игре.

 

США

Память об имперском прошлом Японии все еще порождает опасения. Но они могут быть развеяны, если Япония и впредь станет действовать в рамках прочного альянса с США, неуклонно следовать нормам и ценностям ключевых государств. Токио должен… взять на себя долю ответственности, которая бы больше соответствовала его роли равноправного партнера. В частности, Япония могла бы больше участвовать в организации своей собственной обороны. Тогда окрепла бы и ее позиция как одного из “ключевых” государств. Благополучие “ядра” от этого только выиграло бы…. Но гораздо важнее, чтобы Япония принимала впредь больше участия в защите безопасности всего “ядра” — например, обеспечивала [тыловую] поддержку его войскам, пространство для их развертывания, участвовала в оборонительных операциях в случае кризиса или конфликта в Северо-восточной Азии.

Доклад Института национальных стратегических исследований США об основах внешней политики США на 1999 год (INSS 1999 Report)

В этой главе нам предстоит рассмотреть самый главный и самый сложный вопрос во внешней политике и оборонительной стратегии Японии — ее отношения с США. Их будущее и та форма, которую они должны принять в XXI веке, являются предметом жарких дискуссий с обеих сторон.

Изменятся ли отношения Японии с США в ближайшие 5 — 10 лет, и если да, то насколько? Мы полагаем, что, несомненно, изменятся, но не настолько, чтобы это устраивало Россию (несмотря на то, что некоторые русские политики позволяют себе высказывания, например, о стабилизирующей роли японо-американского альянса на Дальнем Востоке).

В экономическом отношении Япония и США сейчас являются взаимозависимыми странами. Япония находится на третьем после Канады и Мексики месте среди торговых партнеров США. Общий объем торговли с ней за первые восемь месяцев 1999 г., по данным американского Статистического бюро, составил более 121,8 млрд долларов. Япония — это основной рынок для американской сельскохозяйственной продукции (зерна и мяса), сырья (в частности, древесины), американских гражданских самолетов, военной техники и пр. С другой стороны, Япония занимает второе место после той же Канады по общему объему ввозимых в США товаров. В основном, это автомобили, бытовая техника, оборудование для телекоммуникаций и компьютеры. Для экономики самой Японии США — торговый партнер номер 1, на США приходится около четверти японского экспорта и импорта. Объемы торговли Японии с США превышают объемы торговли с Евросоюзом и лишь немного меньше общего объема торговли со всеми странами Юго-Восточной Азии, вместе взятыми.

Экономические отношения США и Японии в течение многих лет омрачались постоянным торговым дефицитом США. Превышение импорта из Японии над экспортом американских товаров в эту страну достигло максимума — 65,7 млрд долларов — в 1994 г. и с тех пор постепенно уменьшалось. За первые восемь месяцев 1999 г. этот дефицит составил около 46,8 млрд долларов. Многие специалисты полагают, что теперь, после окончания “холодной” войны, когда угроза СССР не толкает больше США и Японию к сближению, экономика внесет разлад меж бывших друзей. Действительно, пока что вопрос о доступе американских фирм на японский рынок только обострялся год от года. Во время “холодной” войны, дабы Японию не искусил пример нейтральных стран, Соединенные Штаты обеспечили своему главному союзнику в Азии такой доступ на свои рынки, какой другим странам и не снился. Процветающая японская экономика должна была послужить примером успеха “демократических ценностей” для других азиатских стран, в противовес китайской модели. США поощряли японские инвестиции в свою промышленность и способствовали тому, чтобы Япония могла приобретать самые новые американские технологии. Япония на это охотно соглашалась, однако не позволяла владельцам технологий открывать филиалы своих фирм в Японии или продавать свои товары непосредственно японским потребителям.

В результате США своими руками “вскормили” себе главного экономического соперника. Сейчас Япония является одним из главных инвесторов в американскую экономику, тогда как у нее самой объем зарубежных прямых инвестиций составляет 0,13 % от ВВП, или в 11,5 раз меньше, чем соответствующий показатель у США. Американские компании, пытавшиеся работать на японском рынке, сталкивались не только с высокими тарифами на ввоз своей продукции, но и т.н. “внеэкономическими факторами”: коррумпированностью чиновников; неформальными связями “покупатель-продавец”, которые побуждают клиентов всю жизнь хранить верность раз и навсегда выбранному поставщику; сложными отношениями между кэйрэцу и пр. Кэйрэцу — приблизительный аналог холдинговых компаний; чисто японская форма корпоративной организации — группа или “семья” объединившихся ТНК, интегрированных вертикально и горизонтально, работающих в глобальных масштабах через сеть собственных торговых компаний и банков. Всего в Японии существует около сотни больших кэйрэцу, среди которых доминируют Мицубиси, Мицуи, Дайити Кангё, Сумитомо, Санва и Фуё.

За всю “докризисную” историю администрации США удалось лишь несколько раз добиться послаблений японского законодательства в свою пользу. В 1987 г. после “полупроводниковой” войны, когда японские компании, производящие полупроводниковые элементы для ПК, грозили полностью захватить американский рынок, правительству США удалось достичь соглашения, по которому 20% японского рынка полупроводников достались американским фирмам. В 1993 г. были подписаны “Рамочные соглашения о новом экономическом партнерстве между США и Японией”, за которыми последовала цепочка договоров, облегчавших доступ американским компаниям на японский рынок. Тем не менее, доступ оказался относительным. Хотя, например, в Японии теперь могли работать строительные компании из США, в восстановительных работах после землетрясения в Кобэ в 1995 г. не участвовала ни одна американская фирма. Даже для строительства нового здания посольства США в Токио в 1995 г. пригласили японского подрядчика (Johnson. Strategy).

Дефицит в торговле с Японией остается одним из самых уязвимых мест в отношениях двух стран. Во-первых, это значительная доля общего торгового дефицита США (который составляет на данный момент более 200 млрд долларов и является самым большим в мире). Во-вторых, сама структура торговли с Японией всегда была не в пользу США. Так, если основная масса американского экспорта в Японию приходится на те товары, которые там традиционно импортировались (табак и алкоголь — 3,9% экспорта, сырье — 6,2%, продукция химической промышленности — 9,5%, сельскохозяйственная продукция — 15,44%), то основная часть товаров, поступающих из Японии в США, относится к тем, которые производятся и в самих Соединенных Штатах, а значит, вытесняют с рынка местных производителей. Импорт японских “товаров широкого потребления”, к которым относятся компьютеры и бытовая техника, превышает экспорт аналогичных американских товаров более чем в 3 раза.

75,6% импорта из Японии составляет продукция машиностроения и средства транспорта. На них же приходится и 42,37% американского экспорта в Японию. Но если из США в Японию ввозят, в основном, самолеты и военную технику, то основу импорта из Японии по этой же статье составляют автомобили и запчасти к ним. Сейчас продукция японского машиностроения и средства транспорта — 75% всех японских товаров, ввозимых в США — превышает экспорт аналогичных американских товаров в Японию в четыре раза.. До недавнего времени в Японии действовали высокие тарифы на ввоз американских автомобилей и запчастей к ним, в то время как американский рынок был открыт для японской продукции. Прочные связи между японскими изготовителями автомобилей и продавцами, между фирмами, производящими автомобили, и производителями запчастей создавали недоступную для посторонних структуру. При этом для американцев структура была не просто недоступной — она была психологически неприемлемой, непонятной, не соответствующей правилам свободной конкуренции.

В 1995 г. правительство Рютаро Хасимото и торговый представитель США М. Кантор объявили о достижении соглашения по автомобилям, которому предшествовала угроза администрации Клинтона ввести 100%-ную пошлину на ввоз дорогих японских автомобилей в США. Японские производители соглашались производить больше автомобилей в своих американских филиалах и покупать больше американских запчастей. Впрочем, японцев убедили не столько обещанные пошлины, сколько очередной рост иены, из-за которого японские товары могли стать нерентабельными.

Финансовый кризис 1997 г. укротил строптивую Японию, сделал ее более уязвимой и вынудил больше подчиняться давлению США. Поэтому 1998 и 1999 г. прошли относительно спокойно, без больших “торговых” кризисов.

Япония уступила партнеру в том, что касалось либерализации финансовой системы и т.н. дерегуляции рынка, который, как и во всех странах Восточной Азии, до сих пор в значительной степени регулировался государством. Программа дерегуляции, принятая в 1998 г., должна была затронуть транспорт, сферу телекоммуникаций (в частности, она предусматривала частичную приватизацию крупнейшего поставщика телекоммуникационных услуг –NTT), финансов, страхования и несколько других. Предусматривала она и большую “прозрачность” в области принятия государственных решений в области экономики, которую Япония стремится по мере сил обезопасить, не торопясь либерализовать финансовую систему — до недавних пор одну из самых жестко регулированных в мире. Как отмечает Т. Накао (Nakao, 1999), “Японию всегда отличал реалистичный и практический подход к либерализации капитала и роли государства в контроле над капиталом… Она отстаивала необходимость последовательного проведения либерализации капитала. Азиатский экономический кризис научил нас, что “привязка” национальной валюты к валюте какой-либо одной страны в высшей степени рискованна…” (Никкэй Уикли, 27.09.1999).

Осторожность тем более нужна сейчас Японии потому, что она до сих пор не “выздоровела” после азиатского финансового кризиса 1997 г. Темпы развития ее экономики все еще остаются очень низкими, в частности, прирост ВВП в 1999 г. не превысил 0,5%, а внутренний долг Японии составляет около 90% ВВП и является беспрецедентно высоким. Общий объем “плохих долгов”, способных привести к очередному кризису, составил, по некоторым оценкам, 1 трлн долларов, а дефицит бюджета на 1999/2000 финансовый год равен 9,2% ВВП. В конце 1996/1997 финансового года внутренний долг японского правительства составлял около 4 трлн долларов, т.е. почти 90% ВВП. Многие специалисты отмечают, что японская экономика остается слишком сильно привязанной к США — с одной стороны, это дает надежду быстро преодолеть очередной кризис, если он наступит, с другой стороны, создает новую опасность.

С одной стороны, сейчас Япония вынуждена изо всех сил развивать торговые отношения со своим главным партнером, увеличивать долларовые банковские активы и “привязывать” иену к доллару, а также открывать свои рынки для товаров и капиталов США. С другой стороны, такая зависимость от Соединенных Штатов в случае новых финансовых потрясений грозит полным крахом японской экономике. Военное сотрудничество с США обходится Японии все дороже с каждым годом — и в прямом, и в переносном смысле. Удивительно, но трудности, которые переживают экономики двух стран, толкают их, в области экономики, на все большую взаимозависимость, зато в области военного сотрудничества и обеспечения безопасности — на постепенное “отдаление”. Сейчас вклад Японии в содержание американских войск на своей территории — т.н. “омоияри ёсан” или “бюджет дружбы” — составляет ежегодно около 5-6 млрд долларов, почти три четверти всех необходимых расходов. Учитывая, что Япония переживает не самые лучшие свои времена, это немалая сумма.

Сейчас финансовая поддержка японского правительства американским вооруженным силам на своей территории определяется специальным пятилетним соглашением, заключенным в 1996 г. Однако по истечении 2001/2002 финансового года (который в Японии закончится 31.03.2002) сумму наверняка придется урезать, а то и вовсе отказаться от нее. Идея не платить США наиболее популярна на Окинаве, где находятся американские военные базы. Хотя префектура Окинава и получает большие субсидии от центрального правительства за терпение, большая часть денег идет землевладельцам, на земле которых находятся базы, строительным компаниям, которые эти базы обслуживают, и японцам — сотрудникам этих баз. Что касается “рядового налогоплательщика”, он не имеет от американцев никакой пользы, кроме налогов, которые платит на их содержание.

Комментарий 2

Официально земли на острове Окинава (самом большом из архипелага Окинава), на которых находятся американские базы, были возвращены Японии еще в 1972 г. Фактически они все еще находятся в полном распоряжении американского командования. Авиация и флот японских Сил Самообороны могут использовать их только с особого разрешения американского командования. При этом базирующиеся на островах дивизион морской пехоты и два крыла истребителей предназначены для переброски на Корейский полуостров в случае кризиса и фактически не участвуют в обороне Японии. При этом американское командование в Японии располагает транспортными средствами, которых хватит для переброски в Корею только одного дивизиона морской пехоты, так что остальные вообще непонятно что там делают.

Хотя 70% японцев положительно относятся к американцам, на Окинаве этот показатель гораздо ниже после серии громких дел, связанных с преступлениями американских военнослужащих. В 1995 г. трое солдат одной из военных баз изнасиловали 12-летнюю японскую девочку. Хотя девочек насиловали и до, и после, но именно данный случай получил наибольшую огласку. После него и в Японии, и в США заговорили об “окинавском вопросе”.

В 1995 г. для его решения был создан Специальный японо-американский рабочий комитет по окинавской проблеме (Special Action Committee on Okinawa (SACO), который к концу 1996 г. разработал пакет из 27 мероприятий. Американские войска на Окинаве, согласно этому проекту, следовало сократить, пятую часть территории, занимаемой военными базами, вернуть Японии и перенести военно-воздушную базу Футэмма из южной густонаселенной части Окинавы в менее людные районы, где бы она не мешала жителям. Тем не менее, с 1996 г. воз и ныне там. В 2000 г. премьер-министру Японии Кэйдзо Обути предстоит принимать на Окинаве саммит “большой восьмерки”, следовательно, до тех пор проблема, скорей всего, как-то решится.

Что же касается 2002 г., большинство японских политиков согласны, что, когда закончится срок специального соглашения, число американских военнослужащих на Окинаве должно быть сильно сокращено. Оппозиционная Демократическая партия Японии выступает за полное выведение американских войск с территории Японии и надеется добиться этого к 2010 г. Как предположил в интервью с сотрудником американского Исследовательского института политики Японии (Japan Policy Research institute, JRPI) политический обозреватель из Японии Сюндзи Таока, на Окинаве следовало бы оставить только 31 Морской Экспедиционный Корпус США, который можно было бы в случае необходимости перебросить в Южную Корею (Taoka, 1996). Остальные американские войска должны быть выведены на Гуам или на Гавайи. Сократить американское присутствие на Окинаве считают необходимым 67% японцев.

Расходам на оборону предстоит составить 15,9% государственного бюджета Японии на 2000/2001 финансовый год. Немалая их часть пойдет на разработку национальной системы ПРО, закупки новой военной техники в США и меры в рамках новых “Основных направлений оборонительного сотрудничества между Японией и США”. Кроме того, после запуска “Тэпхо Донг” Япония согласилась, может быть, несколько поспешно, на участие в американских исследованиях по “звездным войнам”.

В переговоры с США по созданию системы противоракетной обороны Япония была вовлечена еще с 1987 г. Тогда обе страны подписали “Соглашение об участии Японии в исследованиях по стратегической оборонной инициативе”. Два совместных исследования доказали, что создать такую систему для Японских островов в принципе возможно. В 1993 г. была образована рабочая группа, которая в 1994 г. рассмотрела различные варианты структуры ПРО и остановилась на американской стратегической системе морского базирования, переработанной для японских условий. В декабре 1998 г. Совет безопасности Японии одобрил план совместных с США исследований в этом направлении и предложил выделить на эти цели в 1999 г. 8,4 млн долларов.

В отличие от США, Япония пока не объявила формально о создании ПРО и не начала полномасштабных работ, в основном, из-за последствий финансового кризиса. Но несколько важных событий в этой сфере все же произошло. Во-первых, после принятия новых “Основных направлений” 1997 г. значительно расширилось пространство, которое теперь предстоит защищать японским Силам Самообороны. Сейчас оно охватывает 1000 морских миль (1852 км). Во-вторых, Япония уже заказала основные компоненты будущей системы. Аналитики японского МО подготовили схему многоуровневой системы ПРО, долженствующей отражать возможные атаки со стороны КНДР, Китая или России (именно в такой последовательности). По этой схеме, создание и развертывание национальной системы ПРО в Японии может быть очень эффективным при сравнительно небольших затратах.

От всех возможных агрессоров Японию отделяет расстояние более чем в 1000 км, поэтому их ракетам предстоит основную часть пути преодолевать во внешних слоях атмосферы. В Японии будут развернуты истребители “Aegis”, вооруженные низко-высотными ракетами, а для защиты всей территории страны ей предстоит закупить истребители, оснащенные системой THAAD для перехвата ракет, когда они еще только будут входить в верхние слои атмосферы. Поскольку большая часть траектории их полета будет проходить над морем, в выборе технологии предпочтение было отдано противоракетным комплексам морского базирования, которые при необходимости можно быстро переместить на сушу.

При новом коалиционном кабинете Кэйдзо Обути, образованном 5 октября и объединившем представителей трех основных партий — Либерально-Демократической, Либеральной и Новой Комэйто, — вряд ли следует ожидать значительных изменений в японо-американском сотрудничестве. Что же касается будущего хода событий, для понимания его нужно рассмотреть, в чем состоит интерес США в этом деле.

Стратегия США в Восточной Азии — лишь часть общей стратегии США по обеспечению своих национальных интересов. Следует помнить, что Соединенные Штаты никогда не принимали, не принимают и не будут принимать во внимание ничьих интересов, кроме своих собственных. Сейчас сферой национальных интересов США является весь мир. Далеко не всех это устраивает в самих США, но и для противников, и для сторонников “глобализации”, т.е. — в американском понимании — вовлеченности США в дела всего мира, становится очевидно, что пути назад уже просто нет. США вынуждены жаждать всемирной гегемонии — и по политическим, и по экономическим соображениям. Поэтому основой стратегии их безопасности в Прекрасном Новом Мире становятся три принципа: “формировать, отвечать и готовиться”. Это значит, что США должны формировать необходимую для них международную “среду”, отвечать на самые разные возможные вызовы и готовиться к неизвестному будущему (доклад Министерства обороны США о стратегии в Азиатско-Тихоокеанском регионе — East Asia-Pacific Security, 1998).

Политика США в отношении Японии основывается на двух требованиях из трех: “формировать” и “готовиться”, причем скорее на последнем. Будущее США темно и неясно, а новый мировой порядок в изложении американских аналитиков выглядит совсем не уютно для самих американцев. США удалось победить в “холодной” войне и свести фактически к нулю советскую, а затем и русскую угрозу. Тем не менее, не прошло и десяти лет, как появились новые враги. Если “государства-изгои” типа КНДР или Ирака коварно обзаведутся баллистическими ракетами большой дальности, под угрозу окажется территория США. А уж если им удастся завладеть ядерным оружием, того, что будет дальше, не может знать никто.

Единственная возможность для США притормозить, если не остановить, такое развитие событий (по крайней мере, пока не разработаны эффективные средства защиты своей территории) — это активно вмешиваться в то, что творится в любом из опасных регионах, т.е. “быть вовлеченными”. Сюда входят и экономические санкции против вероятных противников, и миротворческие операции, и контроль над производством и продажей вооружений через международные организации (ООН, МАГАТЭ и др.). Однако вовлеченность требует денег, которых катастрофически не хватает. Недостаток средств заставляет создавать альянсы и большую часть мер по сдерживанию опасных государств перекладывать на них. Естественно, от этого союзников будет со временем становиться все меньше и меньше, так что каждый из них рано или поздно станет буквально на вес золота (по материалам доклада Комиссии по проблемам безопасности в XXI в., Конгресс США — New World, гл. 1-13).

Дело осложняется тем, что экономика США сейчас находится в довольно рискованном положении из-за колоссального торгового дисбаланса и завышенной стоимости доллара. Кризис, подобный 1929 или 1987 году, неизбежно утянет за собой “на дно” и Японию. На данный момент внутренний долг США составляет 16,5 трлн долларов, или 172,4% ВВП. Фондовый рынок после биржевого бума 1995 — 1999 гг. “перегрет”, причем гораздо сильнее, чем это было накануне кризиса 1929 г. (П. Белов, “Эксперт” №43). Быстрые темпы роста американской экономики существуют пока за счет особенностей американской статистики. Основная часть американского ВВП производится на данный момент в сферах услуг, производства программного обеспечения, компьютерного “железа” и телекоммуникаций. Очевидно, что завышенная стоимость акций Microsoft, Yahoo, Intel, IBM и др. компаний, связанных с компьютерным и интернет-бизнесом (их общая капитализация составляла в августе 1999 г. 1,65 трлн долларов, более 10% всего рынка акций), может оправдать себя только, если продукция этих компаний будет раскупаться во всем мире в непрерывно возрастающих количествах. Единственная возможность для США не прогореть на огромных средствах, вложенных в новые отрасли, — оставаться не просто глобальным монополистом, ведущей экономической державой мира, но стать истинным гегемоном, добиться экономической глобализации, распространить свою экономическую власть на весь мир. Если этого не произойдет, американская экономика, построенная на биржевых спекуляциях и завышенной стоимости акций непроизводственных компаний, рухнет и увлечет за собой весь “цивилизованный” мир (подробнее см.: П. Белов, “Эксперт”).

Создается замкнутый круг: США нуждаются в экономической глобализации; существование “государств-изгоев” (страны третьего мира не в счет) угрожает ей, как и вообще любой налаженной экономике; борьба с ними требует колоссальных средств, которых Соединенным Штатам хронически не хватает; изыскивать средства путем ограбления ослабленных государств или экспорта капитала означает плодить те же “государства-изгои”, на борьбу с которыми нет средств, и т.д. Куда ни кинь, везде клин.

Поэтому Япония для США — действительно жизненно важный союзник, по крайней мере, пока есть Китай, КНДР и Россия. В Японии это тоже понимают, и далеко не все хотят ввязываться в американскую игру, в которой Японии может достаться много шишек. Там все острее ощущают необходимость проводить собственную внешнюю политику, не привязанную жестко к США. Хочется привести удачное сравнение С. Таока: если до сих пор Япония в своих отношениях с США брала “комплексный обед”, т.е. соглашалась на все, что ей предлагали, то теперь пора отказаться от этого в пользу свободного “выбора из тех четырех блюд, что есть в меню: дружеских отношений с Соединенными Штатами, альянса, военного присутствия США и финансовой поддержки американских вооруженных сил” (Taoka, 1996). Тем не менее, Японию, видимо, принудят опять есть все сразу, поскольку у США нет другого выбора. Более того — ее могут заставить пойти на изменение Конституции. Для этого существуют различные методы — от экономического давления и организации нового финансового кризиса до запугивания, например, северокорейской угрозой, обещаний снять с Японии ядерный зонтик и организации против нее военных провокаций.

 

Заключение

Транснациональный характер угроз в будущем потребует от нас транснациональных средств борьбы с ними…

Ежегодный доклад министра обороны США У. Коэна президенту и Конгрессу США. 1999 г. Гл. 1. (Annual report)

Новая оборонительная доктрина Японии стала ответом на те изменения, которые произошли в Восточной Азии после “холодной” войны. В то же время она стремится защитить Японию от тех угроз, которые пока скрыты в будущем.

Одна из этих угроз связана с Персидским Заливом. Когда-то Япония отправила туда миссию наблюдателей, и с этого начались перемены в ее внешней политике после “холодной” войны. Персидский Залив — это доступ к колоссальным запасам энергоносителей, возникновение международных конфликтов из-за которых возможно, по различным прогнозам, уже после 2010 года. Начиная с этого срока, предстоит устойчивое снижение мировой добычи нефти и, соответственно, резкий рост цен на нее. Нужно отметить, что, в отличие от нефтяного кризиса 1970-х гг., это будут совсем не “временные трудности”. Видимо, уже во втором десятилетии будущего века в Восточной Азии разовьется жесткое соперничество за нефть и газ между государствами (Ji Guoxing), поскольку в следующем десятилетии потребность в энергоносителях у Японии и “молодых тигров» будет, как предполагается, расти быстрее, чем у всех стран Евросоюза, вместе взятых. Китай, на который, как ожидается, к 2015 г. придется половину всего энергопотребления в Азии, станет крупнейшим импортером нефти в мире после США и Японии. Логично, что он стремится заранее завладеть и ключами от “нефтяных дорог”.

В связи с будущим соперничеством стран за энергоносители нас будут интересовать три вопроса. Во-первых, с ним связаны разногласия по поводу принадлежности островов Дяоюй (яп. Сэнкаку) в Южно-Китайском море, на которые претендуют Япония, КНР и Тайвань, и островов Спратли, которые Китай в 1992 г. объявил своей территорией. Основной причиной борьбы за эти острова являются не столько они сами, сколько маршруты транспортировки нефти с Ближнего Востока через проливы Южно-Китайского моря и нефтяные шельфы, обнаруженные в районе островов Дяоюй (Арин 1997, с. 300).

Во-вторых, с нефтью и газом связан интерес Японии к бывшим среднеазиатским республикам СССР. В 1997 г. вслед за США премьер-министр Японии Рютаро Хасимото заговорил применительно к ним о новой “дипломатии Великого Шелкового пути” или “евразийской дипломатии” Японии. Цель новой политики состоит в том, чтобы создать прочные дипломатические отношения со странами региона благодаря щедрой финансовой помощи японского правительства. Так, например, Киргизия с апреля 1996 по апрель 1998 гг. получила от Японии больше 32 млрд иен. При этом для Киргизии Япония — самый крупный, хотя и не единственный, иностранный донор и источник валюты. Четверо японских геологов, похищенных в августе 1999 г. боевиками в Баткенском районе Киргизии, работали там в рамках программы Японского Агентства по Международному Сотрудничеству (Japan International Cooperation Agency, JICA).

В финансовой помощи Японии странам Средней Азии есть, на наш взгляд, “задний план”, который гораздо интереснее, чем может показаться сначала. Действительно, Япония заинтересована в поставках нефти и газа из Средней Азии, но эта заинтересованность не так велика, как, например, в развитии шельфовых месторождений Сахалина. Но освоение Сахалина, тем не менее, идет очень медленными темпами. Нефтяными и газовыми компаниями Китая и Японии, в частности, Китайской Национальной Нефтяной Компанией, “Мицубиси” и “Эссо Чайна” (“Экссон”) изучаются проекты освоения газового месторождения в Чарджоу и постройки трубопровода оттуда к тихоокеанскому побережью Китая, а также создания трубопровода из Западного Казахстана в Синьцзян и далее в Корею. Тем не менее, все они пока находятся на стадии разработки технико-экономического обоснования.

Экономические интересы Японии в странах Средней Азии, в Грузии и Азербайджане, с которыми она активно развивает сотрудничество в рамках “дипломатии Великого Шелкового пути”, пока очень незначительны. Однако их геостратегическое положение играет для Японии роль гораздо более важную, чем экономика, поскольку эти страны соседствуют и с Китаем, и с Россией. Видимо, Средняя Азия поэтому станет в ближайшем будущем сферой национальных интересов Японии.

При этом важно помнить, что с 1997 г. Средняя Азия, Грузия и Азербайджан признаны сферой национальных интересов США, а с осени 1999 г. два кавказских государства вошли в зону ответственности Центрального командования ВС. США. Тесное сотрудничество между Соединенными Штатами и Японией в области безопасности и внешней политики заставляет предположить, что в этом регионе Япония также является проводником американских интересов. Для США финансовая помощь и другие программы японского правительства могут быть отличным прикрытием, чтобы усиливать свое влияние в регионе, не раздражая Россию.

Как будет развиваться политика Японии в регионе после баткенских событий? Во-первых, резко возрастут усилия японских спецслужб по сбору информации. Появление Японии в качестве нового игрока в Средней Азии неизбежно столкнет ее с Китаем, который пока что отложил себе этот регион “про запас”. Столкновение интересов Японии и Китая в этой взрывоопасной точке, когда оно наступит, наверняка приведет к обострению японо-китайских отношений. Во-вторых, несмотря на все усилия, регион будет еще долго оставаться для Японии малоизученным и непонятным, поэтому для защиты своих граждан и инвестиций она будет полагаться, как обычно, на США, в том числе содействовать военному и политическому сближению Средней Азии с США и НАТО. Сейчас российские войска, находящиеся в Таджикистане, Киргизии и Казахстане, сдерживают военное проникновение США в Среднюю Азию. Но на то можно организовать локальный конфликт, в результате которого страны “ядра”, в том числе Япония, выдвинут требование “интернационализировать конфликт” и ввести миротворческие войска.

Как отмечено в докладе японо-американского комитета “XXI век” (U.S.–Japan 21st Century Committee), США и Япония намерены тесно сотрудничать в решении проблемы энергоносителей, в частности, “работать с государствами и энергетическими отраслями Персидского Залива с тем, чтобы обеспечить необходимое расширение производственных мощностей… рассмотреть, каким образом то, что Азия станет в будущем главным потребителем нефти и газа Персидского Залива, может повлиять на безопасность…” Исходя из этого, мы предполагаем, что в следующее десятилетие возможно также вовлечение Японии в военный конфликт в Персидском Заливе, гораздо более масштабный, чем времен “Бури в пустыне”.

Сам захват заложников в Баткене был, на наш взгляд, “первой ласточкой” очень опасной тенденции. Как предполагается, в ближайшие 10-15 лет угроза террористических актов в разных государствах Восточной Азии сильно вырастет. Естественно, такие предположения во многом основаны на политике “демонизации” государств-изгоев, таких, как Северная Корея, но, тем не менее, в течение последних нескольких лет Япония — ее территория и граждане — несколько раз становились объектом внимания террористов. Это и захват посольства Японии в Лиме, и газовая атака в токийском метро в 1995 г., и последние события в Киргизии. Вне пределов страны террористические акты против японских граждан могут быть вызваны желанием террористов привлечь к себе больше внимания или стремлением получить выкуп. Обе возможности равновероятны. В большинстве стран мира к Японии относятся с симпатией, поэтому захват японских заложников вызовет совсем иную реакцию, чем, скажем, похищение американских граждан. Мы не можем с точностью утверждать, был, или нет, получен выкуп за заложников в Баткене (официально — не был), но есть опасность, что террористы разных национальностей начнут отныне использовать киргизский опыт для получения денег.

Гораздо страшней могут быть последствия терактов в самой Японии. Там они способны привести к массовым жертвам и разрушениям. Теракты такого рода маловероятны в ближайшем будущем, пока не появится необходимость втянуть Японию в настоящие боевые действия против одного из государств-изгоев. Против Японии может быть применен полный список средств т.н. “асимметричного ответа”, который вынудит ее действовать по принципу: “коммунисты взорвали рейхстаг и должны быть наказаны”.

Для предоставления “тыловой поддержки”, о которой идет речь в новых “Основных направлениях оборонительного сотрудничества между Японией и США ”, не требуется согласие японского парламента. Рассмотрим, в конфликты, какого типа Япония может втянуться из-за этой поддержки. Несомненно, что в ближайшие 10-15 лет США будут оставаться единственной сверхдержавой мира. Во многом политика США в этот период будет зависеть от президентской администрации и того, какие идеологические группы возобладают в Конгрессе. Тем не менее, ставка на экономическую глобализацию, о которой шла речь в главе о США, и угроза, которая исходит для этой глобализации от излишней самостоятельности других государств, будет объективно побуждать США к установлению мировой гегемонии. Гегемония с неба не свалится и, чтобы создать “новый мировой порядок”, придется изрядно потрудиться. Следовательно, на ближайшие полтора десятилетия США, как предполагается, будут оставаться “вовлеченными” во все, что происходит в мире, поскольку сфера американских национальных интересов включает в себя сейчас весь мир (Annual report, chapter 1).

Как утверждается в докладе министра обороны США за 1999 год, защита жизненно важных интересов США будет требовать от них вооруженного вмешательства в обязательном порядке, а защита не жизненно важных, а просто интересов — вмешательства по выбору. Жизненно важные интересы США включают в себя: (а) защиту суверенитета, территории и населения США; (б) предупреждение появления враждебных США региональных коалиций или гегемонов; (в) обеспечение свободного доступа США к ключевым рынкам, энергоносителям и стратегическим ресурсам; (г) сдерживание и, при необходимости, отражение агрессии против союзников и друзей США; (д) обеспечение свободы морей, воздушного и космического пространства, а также безопасности важнейших линий коммуникации (Annual report). По крайней мере, в пунктах (б), (в) и (г) эти жизненно важные интересы могут повлечь за собой конфликты в Восточной Азии, в которых вынуждена будет участвовать и Япония. Степень ее участия пока что определяется Конституцией и интересами самой Японии, но мы предполагаем, что в ближайшие годы будет усиливаться международное давление на Японию с целью заставить ее шире участвовать в конфликтах. Появится и движение в самой Японии за изменение Конституции. Как мы уже писали выше, финансовое положение США будет вынуждать их постоянно добиваться от своих союзников, в том числе Японии, максимальной вовлеченности в военные действия. Естественно, при такой политике число союзников рискует уменьшиться, отчего давление на оставшихся только возрастет. Учитывая невероятную ценность Японии как основного союзника США в Восточной Азии, вряд ли ей позволят избежать этой судьбы.

Внешнюю политику и политику в сфере безопасности, проводимую сейчас Японией, только в определенной степени можно считать независимой. Экономические и политические соображения толкают ее соизмерять все свои действия в этой области не только с собственными национальными интересами, но и с интересами США. Дальнейшее развитие ситуации в регионе, скорей всего, только укрепит эту зависимость, которая может быть разрушена лишь при коренном изменении современной картины мира, например, при крушении экономического могущества США. Однако столь тесная “связка” ставит Японию в довольно опасное положение, т.к. рискует вовлечь ее в региональные и глобальные конфликты. При этом к участию в конфликтах Японию могут подталкивать как угроза ее территории или экономическим интересам, так и террористические акты, организованные реальными или мнимыми террористами.

Сейчас наилучшим выходом для Японии могла бы стать позициия последовательного и более жесткого, чем до сих пор, нейтралитета. Однако вряд ли она захочет (да ей и не позволят) это сделать, во всяком случае, в ближайшее время. Отношения между ведущими государствами региона в будущем будут только усложняться. А перемен к лучшему можно ожидать в том случае, если, во-первых, экономическая зависимость Японии от США ослабнет и, во-вторых, большинство японского общества выступит за превращение Японии в нейтральную страну.

И это будет для нее идеальное решение, поскольку развитие международных отношений в регионе в ближайшем будущем лучше всего характеризует лозунг, во множестве встречающийся у нас в России на столбах электропередач:

“НЕ ВЛЕЗАЙ — УБЬЕТ”

 

Литература:

(Арин, 1997): Арин О.А. Азиатско-Тихоокеанский регион: мифы, иллюзии и реальность. М., 1997.

(Арин, 1999): Арин О.А. Россия на обочине мира. М., 1999. 240 с.

(Белов, НГ): Белов П. О недооценке “скрытых желаний” // Независимая газета. 13.11.1999.

(Белов, “Эксперт”): Белов П. Гиперболоид инженера Рубина // Эксперт. 15.11.1999. № 43 (207). С. 21—27.

(Annual report, 1999): Cohen, William, Secretary of Defense (USA). Anual report to the President and the Congress. 1999 // www.defenselink.mil.

(Comparative Connections): Comparative Connections. 1999. № 1, 2 // www.csis.org.

(East Asia-Pacific Security, 1998): The United Sates Security Strategy for the East Asia — Pacific Region.1998 // Department of Defense Report. 21.11.1998 [www.defenselink.mil].

(Funabashi): Funabashi, Yoichi. Tokyo’s Depression Diplomacy // Foreign Affairs. 1998. Vol. 77. № 6. P. 26-36.

(Guidelines, 1997): The Guidelines for U.S.-Japan Defense Cooperation.1997 // www.defenselink.mil.

(IBJS Report): Current economic conditions Japan-USA-Europe and implications for the G-8 finance ministers’ meetings and the Cologne Summit, June 18-20, 1999: A joint report from IBJ Securities, Aubrey G. Lanston, IBJ International, IBJ Germany, June 1999 // www.ibjs.co.jp.

(INSS Report): The INSS USA Security Report. 1999 // www.defenselink.mil.

(Ji Guoxing): Ji Guoxing, Prof. Energy Security: A View From China PacNet No. 25, June 25, 1999 // www.nyu.edu/globalbeat.

(Johnson. Intelligence): Johnson, Chalmers. American Intelligence Services Lose Credibility Over East Asian Security Problems/JPRI Critique. Vol. 6. No 6. June 1999.

(Johnson. Strategy): Johnson, Chalmers. Needed: A Japan Strategy. JRPI Working Paper. 1997.

(Kristof): Kristof, Nicholas D. The problem of memory // Foreign Affairs. 1998. V. 77. № 6. P. 37—49.

(May,1999): G. May (The Nixon Center). The Future of China-Japan-U.S. Trilateral Relations. Oct 1999 // www.nyu.edu/globalbeat.

(Nakao, 1999): Nakao, Takehiko. Hedge Funds and International Financial Markets // International Organization Division, International Finance Bureau, Ministry of Finance of Japan. July 1999 [www.mof.go.jp].

(New World): New World Coming: American Security in the 21st Century. Major Themes and Implications. The Phase I. Report on the Emerging Global Security Environment for the First Quarter of the 21st Century // The United States Commission on National Security -21st Century. Sept 15, 1999 [www.nssg.com].

(Perry’s Report) Perry, William J., Dr. Review of United States Policy Toward North Korea // Findings and Recommendations: Unclassified. Oct 1999 [www.state.gov].

(Press-conference): Пресс-конференции в МИД Японии // www.mofa.go.jp.

(Report to Congress): Report to Congress. Pursuant to the FY99 Appropriations Bill.26.02.1999 // www.defenselink.mil.

(Report to the Speaker): Report to the Speaker. US House of representatives // North Korea Advisory Group. Nov 1999 [www.fas.org].

(Taoka, 1996): Dialogue with Shunji Taoka // JRPI Working Papers. Internet.

(Yuan Hong): Yuan Hong (Institute of World Economics & Politics, Chinese Academy of Social Sciences). The Implication of TMD System in Japan to China’s Security. Aug 1999 // www.nautilus.org.