ФОТО: Карта. Районы Турции, Ирака и Ирана с преобладающим курдским населением (выделены желтым цветом). Карта M.R.Izady (эксперт в сфере этнических и религиозных отношений Mehrdad Michael R.S.C. Izady) с сайта
Опубликовано: Общественный институт политических и социальных исследований Черноморско-Каспийского региона:
Игорь Панкратенко
Без броского заголовка статья мертва. Это один из основных законов современных масс-медиа. Вопрос о том, что броский заголовок искажает суть события, лжив по сути – даже не ставится. Ведь, по большому счету, содержание статьи может быть любым. В статье можно особо и не врать, ее содержание редко переживает один день. Но заголовок – именно тот гвоздь, который вбивается в сознание обывателя. Заголовок – вот что запомнится, останется, отложится в памяти.
Именно по этой схеме масс-медиа на этой неделе запестрели сообщениями, заголовки которых сводятся к одному – «Иранские войска вторглись в Ирак».
Некоторая истеричность в таких заголовках как нельзя лучше отвечает планам администрации Обамы оставить в стране не менее 10000 солдат из находящегося там сегодня 47-тысячного контингента. Слова министра обороны США Леона Панетты, прозвучавшие в Багдаде перед иракскими лидерами: «Черт побери, принимайте решение!» – как раз и есть подтверждение такого желания. Но, учитывая непопулярность «иракской экспедиции» в самих США, для перевода контингента из временного в постоянный требуется серьезное обоснование. И оно найдено – «иранская угроза». Фредерик Каган из Американского института предпринимательства совершенно четко формулирует точку зрения Белого дома на вопрос присутствия американского контингента: «Если Малики позволит Соединенным Штатам уйти из Ирака, – написал он недавно в докладе, – он по сути дела заявит о своем намерении выполнить пожелания Тегерана, подчинить внешнюю политику Ирака персам, а возможно также, консолидировать собственную власть, выступив в роли современного персидского сатрапа в Багдаде» [1].
Разумеется, в администрации Обамы считают, что такое развитие событий нанесет сокрушительный удар по общим позициям США на Ближнем Востоке, сведет на нет колоссальные и болезненные инвестиции Америки, вложенные кровью и деньгами, а также серьезно затруднят действия США по окружению Ирана сетью военных баз, которые, в случае необходимости, будут использованы в качестве плацдарма для силового воздействия на Тегеран.
Необходимо отметить, что судя по всему, в американской администрации сегодня нет единого взгляда на необходимость сохранения американского военного присутствия в Ираке. В частности, противниками прямого присутствия выступает окружение вице-президента Джо Байдена, в котором считают, что даже если все американские войска уйдут, в Ираке останется мощный дипломатический контингент США, который совместно с командой по поставкам оружия и посольской группой по военным связям обеспечит сохранение американского влияния.
Но какая бы точка зрения на присутствие американского контингента в Ираке не возобладала в Вашингтоне, антииранская направленность внешней политики США нынешней администрации останется неизменной. А следовательно, неизменным останется курс на розыгрыш «курдской карты», как фактора дестабилизации положения в Исламской Республики Иран.
Именно использование курдов в качестве ударной силы против Тегерана и послужило причиной того, что подразделения Корпуса стражей исламской революции (КСИР) в минувший понедельник захватили на территории Ирака три лагеря боевиков действующей в районе ирано-иракской границы Партии свободной жизни Курдистана («Пежак», PJAK). Столь жесткие действия в отношении курдов, как и все на Востоке, имеют свою долгую предысторию. Не зная ее – легко поддаться на уловку масс-медиа, говорящих об агрессии. И наоборот, знание исторической и политической подоплеки позволяет сделать вывод, что действия Ирана являются актом самообороны.
Более того, достаточно посмотреть на карту расселения курдов на Большом Ближнем Востоке (карта 1) [2], чтобы понять, что розыгрыш «курдской карты» вполне способен стать дестабилизирующим фактором для всего региона, от Каспия до Черного и Средиземного морей.
* * *
Курдский вопрос, а точнее – сепаратизм курдов, являлся головной болью для Тегерана на протяжении всего прошлого века.
Во время Первой мировой войны, воспользовавшись слабостью центрального правительства, вождь иранских курдов Симко установил полный контроль в области западнее озера Урмия и провозгласил себя королем. Свободное курдское государство просуществовало четыре года (с 1918 по 1922), после чего его войска были разбиты, а сам он вынужден был бежать. Впрочем, еще восемь лет после этого, до своего убийства в 1930 году он вел активную борьбу против Ирана. По странному совпадению, там где был король Cимко, там обязательно присутствовал и английский разведчик Вайлдел Эллис (фото 1).
Следующая серьезная попытка создать на иранской территории курдское государство произошла в ходе Второй мировой войны, и здесь опять не обошлось без английского вмешательства. С санкции англичан племенной вождь Хама Рашид установил контроль над тремя районами в западном Иране, однако в 1944 году был разгромлен подразделениями иранской армии.
Казалось, что курдский сепаратизм подавлен, но тут в игру вступил СССР. В 1946 году была провозглашена курдская Мехабадская Республика, правительство которой получило поддержку СССР. Собственно, и территория Мехабадской республики, юридически не входя в советскую зону оккупации, фактически входила в советскую сферу влияния. Необходимо отметить, что и это самопровозглашённое курдское государственное образование возникло благодаря иностранной поддержке и пало, как только эта поддержка прекратилась, просуществовав почти год, с 22 января по 16 декабря 1946.
Но падение Мехабадской республики лишь на время пригасило курдский сепаратизм в Иране. К тому же, восстание Мустафы Барзани в Ираке, длившееся с 1961 по 1975 год, отвлекло курдов Ирана от борьбы внутри страны, предоставив им новое поле деятельности.
Ситуация в корне изменилась в 1979 году, после Исламской революции. Курды поддержали ее, полагая, что лидеры революции не будут возражать против создания курдского государства и нарушения, таким образом, территориальной целостности Ирана. Из чего вожди курдов сделали подобный вывод – сейчас понять уже трудно. Но это умозаключение было подтверждено действием – власть в иранском Курдистане оказалась в руках курдов. Но уже в марте начинаются вооруженные столкновения между отрядами Демократической партии Иранского Курдистана и посланными из Тегерана «Стражами исламской революции», а 17 августа 1979 года аятолла Хомейни заявил, что требования курдов о создании моноэтнической автономии противоречат нормам ислама.
Заявление Хомейни раскололо курдскую политическую элиту на две части. «Умеренные», во главе с Ахмадом Мафтизедехом, были согласны на ограниченную автономию при безусловном подчинении Тегерану, предлагавшуюся Хомейни. Требования же «непримиримых» Абдул-Рахмана Кеземлу были гораздо радикальнее – административная автономия иранского Курдистана, контроль над доходами от нефти, добываемой в населенных курдами районе, создание собственных полицейских сил, вывод с территории автономии гарнизонов иранской армии, курдский язык как государственный, ну и по мелочи – чтобы официальные документы, направляемые из Тегерана в адрес правительства автономии были написаны на курдском. Вопросы национальной обороны и внешних сношений курдские «непримиримые» великодушно соглашались оставить в ведении Тегерана. Также не возражали они и против того, что в Курдистане будет общая с Ираном денежные система.
Эти требования курдов, вполне ожидаемо, были встречены в штыки, причем в прямом смысле этого выражения. Против «непримиримых» были двинуты части КСИР (корпуса стражей исламской революции), операции которых были сведены на нет начавшейся ирано-иракской войной. Но эти действия привели к тому, что большинство курдских лидеров сбежали в Ирак, где их с распростертыми объятиями встретил Саддам Хуссейн. Тот самый Хуссейн, который несколько лет назад заливал кровью курдские поселения, давя танками восстание Барзани. Правда, это были поселения иракских курдов. К тому же, союз Саддама и курдов Ирана получил полное одобрение и всемерную поддержку администрации Рональда Рейгана, который всемерно поддержал Ирак в войне против Ирана.
Думаю, приведенных фактов вполне достаточно для того, чтобы понять – любое проявление курдского сепаратизма воспринимается Тегераном исключительно болезненно. И для этого есть все основания – любые сепаратистские действия иранских курдов рано или поздно попадают под контроль иностранных государств, стремящихся оказать давление на Иран.
С 1983 года тесные отношения «непримиримых» курдских сепаратистов Ирана с США стали реальностью и эти отношения не прерывались до сегодняшнего дня. А «курдская карта» как способ дестабилизации Ирана прочно вошла в арсенал всех администраций, занимавших и занимающих Белый дом.
* * *
В масс-медиа сложилась традиция изображать отношения Тегерана и иранских курдов исключительно в рамках силового противостояния. Мягко говоря, это не совсем так, а точнее – совсем не так. Мало кто понимает, что в основе внутренней политики Исламской Республики Иран лежит принцип соблюдения баланса. Этот принцип является краеугольным и определяющим для любых политических шагов исламского руководства Ирана внутри страны. Этот же принцип был реализован в отношении Иранского Курдистана. Жесткая борьба с сепаратизмом и безусловное, вплоть до смертной казни, наказание курдских террористов является генеральной линией поведения иранских правоохранительных органов. Но одновременно с этим была развернута широкомасштабная программа по социально-экономическому развитию Иранского Курдистана (в первую очередь – провинций Курдистан, Керманшах, Илам и Западного Азербайджана) и по включению курдов в политическую жизни страны.
Начало этому процессу было положено в годы президентства Саеда Мохаммеда Хатами, в рамках провозглашенного им курса на «диалог цивилизаций». Курдам были предоставлены определенные политические свободы, что позволило им избрать от Курдистана в меджлис 40 депутатов (из 290). Губернатором Иранского Курдистана был назначен курд Абдаллах Рамезанзаде, несколько этнических курдов стали советниками президента и правительства. Кроме того, курдам разрешено было вести обучение в начальных школах на курдском языке, а также выпускать на нем печатные издания.
Иранский Курдистан всегда отличался более низким уровнем развития экономики, социальных отношений и социальной организации общества, а также культуры в сравнении с остальным Ираном. До сих пор (что для российского читателя, имеющего перед глазами Чечню – совсем даже не удивительно) социальная организация курдского общества отчасти сохраняет архаичные черты с пережитками родоплеменных отношений, в рамках которой проявляются черты феодализма. Традиционная элита, формирующаяся из религиозных и племенных кругов, фактически является хозяином и организатором жизни курдов Ирана.
Архаика социальных отношений вполне объяснима и обусловлена архаичной же и малопроизводительной экономикой. Пришло в упадок отгонное скотоводство (с сезонными перекочевками, главным образом «по вертикали», летом на горные пастбища, зимой – в долины), основа традиционной экономики сельского населения, а интенсивные методы ведения сельскохозяйственного производства прививаются с трудом. Промышленность и инфраструктура, несмотря на усилия центральной власти, развиты в Иранском Курдистане недостаточно и неспособны создать необходимое количество рабочих мест. Если прибавить к этому высокий естественный прирост населения – около 3% в год, превышающий средний прирост по Ирану, то картина получается достаточно неутешительная. Неспособность обеспечить семью и нехватка рабочих мест в местах традиционного проживания провоцирует миграцию в города развитых районов страны, а также за границу. Ну а там – все как обычно: неквалифицированный труд, низкая оплата и минимум социальной защищенности. Словом, курдские районы пока являются отсталой периферией Ирана. У центральной власти зачастую элементарно не хватает средств на реализацию всех планов развития Иранского Курдистана. Одним из способов привлечения средств явилось создание в провинции Курдистан особой экономической зоны и льготного режима инвестиций по всему Иранскому Курдистану. Но, как это и обычно бывает, реализация крупных экономических проектов требует времени.
Тем не менее, процесс социально-экономического преобразования в Курдистане иранскому руководству удалось запустить и поддерживать. В новых условиях происходит падение авторитета и влияния курдской племенной элиты, формируется торговая и промышленная буржуазия, курдская молодежь, получив доступ к образованию, начинает интегрироваться в многонациональное иранское общество.
Подобная политика иранских властей, разумеется, размывает и сужает социальную базу курдских «непримиримых». 10-15 лет политики «диалога цивилизаций на основе ислама» – и курдский вопрос для Ирана был бы если и не закрыт, то не стоял бы на повестке дня в качестве угрозы иранской стабильности. Но события в Ираке вновь сделали курдов заложниками политических игр.
После успеха «Бури в пустыне» в Иракском Курдистане вспыхнуло восстание, организаторы которого рассчитывали на помощь США. Расчеты не оправдались, Вашингтон побоялся дестабилизации в шиитских и курдских районах Ирака и фактически позволил режиму Саддама Хуссейна подавить восстание. Впрочем, американцы быстро пересмотрели свою позицию. Над курдскими и шиитскими районами Ирака был установлен американо-английский воздушный зонтик – бесполетная зона для иракской авиации, а в отношении Ирака был введен режим экономических санкций. Использовав эту ситуацию, в апреле-мае 1992 фронт Южного Курдистана, в который входили все основные курдские партии, организовал выборы в первый курдский парламент (национальную ассамблею). Около 90% голосов получили две главные курдские партии – ДПК И ПСК; голоса между ними разделились почти поровну. Руководители этих партий – Масуд Барзани и Джалал Талабани стали двумя неформальными лидерами страны. Было сформировано правительство и принята декларация о Федеративном союзе. Тем самым было положено начало курдской государственности и намечена структура государственного управления. Новая власть контролировала большую часть Южного Курдистана (55 тыс. кв. км из 74), называемую «Свободным Курдистаном». Под властью Багдада остались только нефтеносный округ Киркука, в котором проводилась политика поддержки тюркского меньшинства (туркмен) и территория севернее 36 параллели, прилегающая к Мосулу. «Свободный Курдистан» пользовался военно-политической и частично экономической поддержкой США и их союзников, но не имел никакого международного юридического статуса.
В первые же годы существования «Свободного Курдистана» все негативные качества курдской элиты — племенное местничество, сословные и династические предрассудки, гегемонистские притязания и вождизм – проявились в полном объеме, поставив под угрозу само существование курдской автономии. В 1994 конфликт между ДПК (Демократической партией Курдистана) Масуда Барзани и ПСК (Патриотическим союзом Курдистана) Джалала Талабани перерос в вооруженное столкновение, имевшее подоплекой главный вопрос – под чьим именно руководством курдский народ пойдет в светлое будущее. Потребовалось вмешательство США для заключения 17 сентября 1998 в Вашингтоне мирного соглашения между воюющими сторонами. А окончательное урегулирование произошло только 4 октября 2002 года, в ходе первого заседания объединенного курдского парламента.
Разобравшись с курдами Ирака (которые, напомню, еще с периода ирано-иракской войны имели тесные связи с Тегераном), геополитические игроки из Вашингтона обратили свой взор на их иранских братьев, начав разыгрывать «курдскую карту» уже в самом Иране. И надо признать, что для ее успешного розыгрыша в среде иранских курдов уже возникли необходимые предпосылки. В достаточно короткие сроки «непримиримые» трансформировались в инструмент внешней политики США.
* * *
Я уже упоминал, что к началу 2000-х в сравнительно отсталых районах Иранского Курдистана наблюдался процесс ломки традиционных отношений, признаками которого были:
во-первых, активное формирование курдского «образованного класса» (благодаря мерам Тегерана по обеспечению доступности высшего и среднего образования для курдов),
во-вторых, количественный и качественный рост курдской же буржуазии. Если количественный рост в объяснении не нуждается, то под качественным я имею в виду формирование буржуазии промышленной, что для дореволюционного, шахского Ирана было явлением немыслимым.
Идеологией же всякой «молодой» буржуазии является национализм. А идеологией новорожденного «образованного класса» – либеральные ценности и права человека. Именно на этом и решили сыграть те, кто начал разыгрывать «курдскую карту» в Иране.
Автономия курдов в Ираку (а по факту – самопровозглашеное государство, мало зависящее, мягко говоря, от Багдада), явилось мощным стимулом для роста курдского сепаратизма в Иране, Турции и Сирии. Из политического лексикона курдских лидеров исчезло слово «автономия», зато появилось «государство Курдистан», кстати, уже и с административным делением на провинции [карта 2].
Да, в результате взвешенной политики Тегерана социальная база «непримиримых» среди иранских курдов сокращалась, но одновременно происходила ее радикализация. И чем больше иранское правительство уделяло внимание социально-экономическому развития Иранского Курдистана, чем активнее пыталось решить сложнейшую проблему безработицы иранских курдов [3] – тем активнее действовали агитаторы сепаратистов, создавая негативный настрой местного населения по отношению к центральной администрации и методам ведения ею внутренней политики.
При этом, организации иранских курдов тесно взаимодействовали с организациями курдов иракских. А вместе они опираются на поддержку США, представители которых не скупятся на обещания удовлетворить все требования и запросы курдов в случае смены режима в Иране. Излишне говорить, что раздавая данные обещания, американцы предпочитают не предоставлять не только письменных (что вполне объяснимо), но, по оговоркам курдских лидеров, и устных гарантий.
Задачей-максимум своей деятельности иранские курды, разумеется, считают создание Курдистана, объединяющего курдские ареалы Большого Ближнего Востока. Ну а задачу-минимум озвучил один из лидеров сепаратистов, Салахаддин Мохтади: «Одной из целей Партии свободной жизни Курдистана является широкой коалиции между курдскими партиями и группировками против центрального правительства в Иране» [4]. Ему вторит представитель курдского «образованного класса» Фархад Пирбал: «Был момент, когда падение баасистского режима представлялось невозможным. Но это стало реальностью. … Я уверен, что будет день, когда иранский народ освободится от нынешней диктатуры» [5]. Лидеры курдских «непримиримых» считают, что «иранское правительство планирует создать глобальное исламское государство, разрушающее культурные ценности нашего народа» [6]. Отсюда вывод – путь к созданию Курдистана лежит через свержение нынешнего иранского правительства и уничтожения государственного строя Исламской Республики Иран. Отсюда же – наивные надежды части курдской элиты о том, что «открыв двери» американцам в Иран, они смогут решить проблему курдского независимого государства. Понятно, что «открыть двери», в переводе на нормальный язык означает дестабилизацию обстановки в Иране, чем и занимаются многочисленные группировки курдских сепаратистов. С территории Ирака в Иранский Курдистан регулярно просачиваются боевики курдских организаций, входящих в Объединенный фронт Восточного (Иранского) Курдистана, созданного в марте 2006 г. в Эрбиле. В его состав входят ДПИК, Организация борьбы Иранского Курдистана и Революционный союз Курдистана (Иран). Хотя функционеры Комала – Революционной партии трудящихся Курдистана, партии левого толка, формально не состоят в нем, они также осуществляют партизанские действия в Иранском Курдистане с территории Ирака. Ну разумеется, не остается в стороне от террористической деятельности и Партия свободной жизни Курдистана, активизация боевиков которой и послужила причиной контртеррористической операции сил Корпуса стражей исламской революции на территории Ирака.
Одним из моментов трансформации «непримиримых», подтверждающий их курс на свержение иранского руководства, являются попытки заинтересовать антиправительственную оппозицию иранской периферии в объединении под лозунгом создания в Иране федеративного государства по примеру Ирака. В июле 2006 г. состоялся Конгресс национальностей за федеративный Иран, итоговый документ которого подписали восемь политических организаций, в числе которых были Азербайджанское культурное общество, Национальное движение Иранского Белуджистана, Народная партия Белуджистана, Объединенный фронт Иранского Белуджистана, Демократическая партия солидарности (Ахваз, Хузестан), Организация защиты прав туркменского народа и партия Комала (компартия Ирана). Эта объединенная оппозиция открыто декларирует задачу свержения существующего в Иране режима, поддерживающего, по ее мнению, экстремизм и терроризм, и целью своей борьбы провозглашает федеративное устройство Ирана. Ну а во главе «Иранской Федерации» — демократическое правительство. Пути достижения этой цели — «сотрудничество с демократическими государствами, поддерживающими борьбу за секуляризм, демократию и федерализм в Иране» [7]. «Сотрудничество с демократическими государствами» – это, конечно, звучит красиво. Но в реальности это сотрудничество оборачивается терактами против мирного населения, убийствами госслужащих и сотрудников правоохранительных органов, нападениями на полицейские участки, диверсиями на промышленных объектах и наркоторговлей.
Еще одним пунктом «сотрудничества» является активное противодействие сепаратистов и оппозиции иранской ядерной программе. В этом вопросе, кстати, вся «непримиримая оппозиция», вне зависимости от национальности и политических убеждений, проявляет трогательное единодушие. В 2006 году Народный союз федаинов Ирана, ДПИК, Организация федаинов иранского народа (большинство) и Революционная организация трудящихся Иранского Курдистана (Комала) приняли специальный документ (Joint Statement). В нем они сообщают, что разделяют воззрения европейского сообщества, фокусирующегося на раздувании значимости иранской ядерной программы. Все представители «непримиримой» оппозиции поддерживают международное давление на Иран в этом вопросе и выражают готовность содействовать этому давлению изнутри. Слова о содействии с делом не расходятся, как например у «Моджахеды-е Хальк», которая оказывала помощь оперативникам Моссад в организации терактов против иранских ядерщиков в ноябре прошлого года.
* * *
Можно до хрипоты спорить о моральности принципа «цель оправдывает средства». В любом случае спор этот будет пустым. Декларируя неприятие этого принципа, все государства, политические и национально-освободительные движения руководствуются им. Такова суровая реальность политического бытия. Другое дело, что мало кто из политических лидеров задает себе вопрос: «А насколько эти средства приближают к поставленной цели?»
Разумеется, каждое движение считает себя и собственную деятельность уникальным явлением. Но если говорить о движении курдов, то в своем развитии они повторяют судьбу большинства национальных движений постколониальной эпохи. Борьба за права нации постепенно превращается в исполнение чужих геополитических сценариев. Поиск союзников извне оборачивается подчиненым положением пешек в чужой партии и на чужой доске. А пешек жалеть не принято. На протяжении всего ХХ века курды использовались геополитическими игроками, которых по наивности принимали за союзников, в качестве расходного материала. Ни к чему хорошему это курдов не привело, и цели своей они не достигли. Но ничему ХХ век их не научил, и сегодня курды с энтузиазмом наступают на те же грабли, совершают ту же ошибку, рассматривая США как гаранта курдской государственности: «Но для меня лично, наверно также как и для большинства курдов, самым лучшим президентом за всю историю Соединённых Штатов был и останется республиканец – Джордж Буш Младший. Буш-Президент истинный Христианин и идеалист. Первый «курдский» Президент США», – пишет на сайте один из сторонников создания Курдистана – «Курды благодарят Буша за то, что он сделал для них. И в благодарность за это считают его одним из самых великих за всю историю США и называют не иначе как «Мистер Азади», т.е. «Господин Свобода»… Одним из свидетельств этого является то, что в декабре прошлого года Иракский Курдистан выделил землю под мемориал погибшим американцам, где будет возведён Мемориал «Оливковая ветвь жизни, в память о жизнях американских солдат, потерянных в Ираке. Земля для этого проекта, более 300 акров, находившаяся в собственности города Сулеймании, была щедро пожертвована «Поколению Ирака», американской некоммерческой организации и правительством иракского Курдистана. Назовите мне хотя бы одну страну в мире, где бы американские солдаты были бы увековечены, так как в Курдистане?» [8].
Автор искренне верит в то, что он пишет. Он изо всех сил пытается доказать США необходимость курдского государства: «Только независимый Курдистан может быть достойной альтернативой и своего рода противовесом фанатичному иранскому режиму, набирающему силу государственному исламскому фундаментализму ирано-афганского типа в Турции, и фашизму в Сирии. Только независимый Курдистан может быть проводником демократических идей и ценностей на Востоке, союзником США и Израиля, и само собой будет стабилизирующим фактором на Востоке. Но трагическая глупость в том, что заголовком для своей статьи он избрал более чем показательные слова Рональда Рейгана, сказанные им в период Ирано-Иракской войны: «Курды являются той спичкой, которую Америка может зажечь тогда, когда ей будет выгодно».
А дальнейшая судьба обгоревшей спички, думаю, известна всем…
___________________
[1] «If we retreat from Iraq, will Iran take over?» By Jackson Diehl, Washington Post, July 18, 2011, |
[2] Все карты в данном очерке взяты с сайта KURDISTANICA.com |
[3] В начале июля 2006 г. в Сенендедже, столице провинции Курдистан, зам. министра по труду и социальным вопросам ИРИ Ибрагим Надари-Джалали провел пресс-конференцию, посвященную вопросам безработицы в стране и провинции Курдистан. Он сообщил, что IV программа социально-экономического развития Ирана (на 2005–2010 гг.) предусматривает сокращение безработицы в стране до 8,4% по сравнению с сегодняшним уровнем 12,4%, и указал, что для решения этого вопроса ежегодно требуется создавать около 900 тыс. новых рабочих мест.
[4] Iran’s Kurdish Question, Foreign Policy, May 17, 2010 |
[5] там же
[6] сайт Демократической партии Иранского Курдистана |
[7] сайт People’s Mojahedin Organization of Iran |
[8] Виталий Набиев, July 17, kurdist.ru|
