ФОТО: Противоракета SM-3 Block IIA // Ralph Scott / U.S. Missile Defense Agency / DefenseNews
Олек Пономаренко
Эксперт Центра стратегической конъюнктуры
Дмитрий Корнев в статье «Противоракетная геометрия»[1], опубликованной 1 декабря 2017 г. на сайте Iz.ru, обращает внимание на то, почему опасна не ЕвроПРО, а растущий потенциал морской системы на базе комплексов Aegis.
Некоторые положения статьи подвигли на предлагаемые комментарии.
Прежде всего, противопоставление ЕвроПРО и системы Aegis нельзя признать корректным, так как реально основу ЕвроПРО составляют комплексы именно системы Aegis: постоянно базирующиеся в Европе на ВМБ Рота в Испании 4 американских эсминца типа Arleigh Burke и 2 наземных комплекса – строящийся в Польше у местечка Редзиково в районе Гданьска, который должен быть введен в строй до конца 2018 г., и уже введенный в эсплуатацию комплекс в Румынии у местечка Девеселу, технически представляющие собой те же корабельные комплексы, но размещаемые на постоянных позициях. Реально других средств ПРО у НАТО нет, кроме как средств обороны от тактических и оперативно-тактических ракет, каковыми являются комплексы Patriot и франко-итальянские SAMP/T, имеющиеся в небольшом количестве у Франции и Италии, и способных на текущий момент вести борьбу с баллистическими целями класса ОТР с дальностью полета до 600 км, то есть типа Scud. Сейчас мы оставляем в стороне споры о том, насколько указанные комплексы эфективны.
Дмитрий Корнев указывает: …расстояние от баз американских противоракет в Польше и Румынии до районов базирования российских МБР не позволяет осуществить перехват. Даже теоретически. Расстояние от этих баз до ближайших точек гипотетических траекторий наших ракет в случае удара ими по целям в США также значительно превышает дальность действия противоракет SM-3. …
Уже в ближайшем будущем возможна реализация следующего сценария. Стартующая с территории РФ ракета обнаруживается спутником или какой-либо радиолокационной системой входящей в единое информационное пространство. С кораблей-платформ системы «Иджис», находящихся в районах, над которыми проходит активный участок траектории, осуществляется перехват некоторого количества МБР, запущенных из западных регионов России.
Заметим, что позиции Aegis Ashore в Польше и Румынии расположены едва ли не максимально близко к восточным границам блока НАТО и к российским соответственно. Таким образом, при выдвижении эсминцев в район Балтики ближе к Калининграду или в район Черного моря у побережья Болгарии и Румынии значительного преимущества перед наземными комплексами корабли с системами Aegis иметь не будут. Таким образом, ЕвроПРО и есть, по сути, Aegis.
Отмеченная Корневым способность системы получать целеуказание от различных источников характеризует повышенную гибкость боевого применения, но не имеет в данном случае принципиального значения, так как вопрос ставится им как выдача целеуказания ракетам на платформах, т.е. кораблях, расположенных в районах, находящихся на траектории разгонного участка МБР России. А ближе, как уже было сказано, практически нереально, так как сомнительно патрулирование эсминцев в районе северного морского пути, а район Рижского залива, Таллинна или акватория Черного моря удалены от соединений РВСН в западной части России на 1000-1600 км, но от районов дислокации соединений в других частях страны – на гораздо большие расстояния. Также следует учитывать разные варианты запуска ракет по направлениям, поскольку дальности пуска позволяют МБР лететь не через северное направление, но не обязательно через Южный полюс, как указывает Д. Корнев, и варианты траекторий в зависимости от потенциальной угрозы со стороны противоракет скорее всего реализованы также различные, не только настильные. Надо также учитывать, что заявленные дальности пуска МБР, в том числе прошлых поколений, могут быть лишь декларативными и на самом деле они значительно больше именно для обеспечения гибкости боевого применения.
Напомним, что разработка американцами варианта противоракеты SM-3 Block IIB, которая имела бы большую дальность и скорость полета по сравнению с только поступающей в эксплуатацию Block IIA, была прекращена, и в ближайшей перспективе на вооружение будет поступать именно последняя, причем в весьма ограниченных количествах (поставки начнуться в этом году в единичных экземплярах; менее мощная SM-3 Block IB поступает также в весьма ограниченных количествах – несколько десятков в год; ракету SM-6 не рассматриваем в контексте данной статьи, как предназначенную – и соответственно конструктивно исполненную, — для решения задач ПВО, и способную решать задачи ПРО лишь «по совместительству», на конечном участке полета головных частей и с ограничениями по типам целей). Ее совершенствование остается вопросом открытым – надо понимать, что ракеты равных массо-габаритных параметров сильно отличаются друг от друга, — но вряд ли это будет делом ближайших лет.
И, конечно, отдельная тема – меры противодействия, в том числе повышение скорости МБР на начальном участке полета и сокращение по времени этого участка. Все это в совокупности снова возвращает нас в 60-70-е годы прошлого века, когда, по воспоминаниям В. Г. Репина, главного конструктора СПРН и СККП с 1972 по 1987 годы, группа ученых и конструкторов отечественной ПРО на этапе концептуальной проработки новой системы ПРО, впоследствии ставшей системой А-135, сделала принципиальный вывод о нереальности создания ПРО для защиты от массового применения МБР в обозримой перспективе. В качестве радикальной меры нейтрализации систем ПРО нельза исключать и чисто количественный вариант в виде выхода сторон из договора о СНВ с наращиванием числа боеголовок на МБР и БРПЛ, а также числа самих носителей.
Что касается количественных показателей, то обратим внимание на объявленный 17 июля 2018 г. компанией Raytheon объем закупок противоракет SM-3 Block IB. В рамках военного бюджета на 2018 г. финансируется приобретение 44 ракет на сумму 466,9 млн. долл. Общая сумма финансирования закупки данных ракет на 2015-2018 г.г. по первоначальному контракту составит 2,3 млрд. долл. Это подтверждает вышеприведенную оценку темпа ежегодного поступления противоракет в несколько десятков в год, что в совокупности с приводимыми ниже обстоятельствами указывает на весьма ограниченные возможности рассматриваемой американской морской ПРО.
Для понимания простого количественного соотношения средств обороны и нападения напомним, что по состоянию на август 2017 года в составе стратегических наступательных вооружений у России были 501 развернутый носитель и 1561 ядерный боезаряд, у США – 660 развернутых носителей и 1393 ядерных боезаряда. У обеих сторон это преимущественно боезаряды на баллистических ракетах.
Отметим и такой важный момент в отношении Aegis BMD. Всего на текущий момент флот США располагает более чем 30 кораблями, оснащенными системой ПРО Aegis BMD (не путать с Aegis – не все корабли с этой системой могут решать задачи противоракетной обороны). Также надо учитывать, что не любая баллистическая цель может быть поражена системой. На слушаниях в Конгрессе в июне 2015 г. вице-адмирал P. Fanta отмечал, что потребность флота составляет 40 кораблей, способных бороться одновременно с воздушными и баллистическими целями. Требуемое количество в 40 единиц включает 27 кораблей для действия в составе авианосных ударных групп на ротационной основе, а также 9 и 4 кораблей соответственно для размещения в районе Восточной Азии (Япония) и в Европе в рамках союзнических соглашений по ПРО.
В конце июня 2018 г. издание Defense News приводило слова командующего ВМС США адмирала Дж. Ричардсона о том, что в данный момент он располагает 6 крейсерами и эсминцами с новейшей версией системы, которые развернуты в море в различных регионах мира. Но на них приходится еще 18 подобных кораблей, которые находятся в различных стадиях ротационного цикла в подготовке к тому, чтобы сменить несущих боевую службу. Не важно, преуменьшено ли количество кораблей, так как если и преуменьшено, то незначительно. Важен порядок цифр в отношении боеготовых развернутых в определенных районах носителей Aegis BMD.
Таким образом, количество кораблей с системами ПРО Aegis ограниченно, они разбросаны по разным регионам, в большинстве своем никак не связанным с вероятными траекториями полетов российских МБР и с районами, которые следовало бы прикрывать на территории США, не все находятся в дежурном состоянии и в нужном месте, количество современных противоракет – как произведенных, так и тем более на кораблях, – также весьма невелико, характеристики не беспредельны, практически предусматривается применение не менее двух ракет для стрельбы по одной цели, и есть основания полагать, что они не могут создать препятствия для применения росссийских МБР в случае возникновения определенной ситуации.
Но процесс создания, развертывания, совершенствования любых систем вооружений объективно вызывает озабоченность и приводит к принятию контрмер другой стороной, и заявления российского Генштаба являются естественным следствием такого хода событий. В русле этой логики им озвучивается опасение, что два разнонаправленных процесса – сокращение числа стратегических носителей и боезарядов на них, прежде всего у США и России, и активное развитие средств ПРО, в частности американской системы Aegis, – могут привести к возникновению ситуации, когда номинально – пока именно так будем оценивать, — средства защиты от нападения позволят рассчитывать на безнаказанность первого удара, что подрывает стратегическое сдерживания. В этом Генштаб видит потенциальную опасность развития таких систем ПРО, как Aegis, тем более с учетом того, что и количество кораблей, способных решать задачи ПРО, планируется увеличить, а также, судя по поступающей информации, будут создаваться наземные комплексы для высвобождения кораблей от выполнения дежурных миссий в регионах, где угроза применения баллистических ракет считается постоянной.
Но в реальности же — с учетом темпов развития и практического развертывания систем ПРО США, прежде всего Aegis BMD, состояния и совершенствования российских стратегических наступательных вооружений (даже без учета новейших систем, представленных весной этого года), — эту систему корректнее рассматривать как выполняющую сугубо рациональную задачу обеспечения нейтрализации угрозы удара баллистическими ракетами по экспедиционным группировкам и союзникам со стороны наиболее вероятных противников США, а именно стран третьего мира, располагающих соответствующими средствами нападения и активно наращивающими их арсенал, либо ограниченного удара со стороны такого противника, как Северная Корея.
__________
[1] Дмитрий Корнев. Противоракетная геометрия. 1 декабря 2017 г. //
