ФОТО: Танкист устанавливает знамя части на танк. Танкисты отправляются на фронт. Битва за Москву, 31 декабря 1941 года: .
Шарипов У.З., д.п.н., г.н.с. Института востоковедения РАН
Автору можно написать по адресу: charipoff@yandex.ru
Уже третье столетие как Россия, стараясь идти вровень с западноевропейским сообществом, срочно или постепенно перенимает те или иные европейские обычаи, включая и нововведения. При этом она, так или иначе, приноравливая их «под себя», нередко объявляет очередное заимствование собственным изобретением. То есть в последние века Россия в сфере своей внешней цивилизационной ориентации по существу предпочитала Запад, пренебрегая достижениями и обычаями собственных восточных регионов. Причем, в зависимости от влиятельности либо господства тех или иных внутренних политических и религиозных сил, многие российские праздники «приватизировались» (либо по содержанию инициировались) то православной церковью, то правительствами или партиями и т.д.
А ведь нередко Западная Европа сама черпала для себя полезные идеи и обычаи из всемирной «кладовой», и в том числе из восточной России. Впоследствии тот же «восточный багаж» прибывал в Россию, но опосредствованно в европейском расширительном исполнении: то есть в диверсифицированном и соответственно разрекламированном виде. И вот, наконец, в наши дни настал черед внедрения в российский праздничный набор такого «чудо»-праздника – страшилки «Хеллоуин» американо-европейского происхождения .
Автор же этой статьи, не ставя задачей анализировать подоплеку и содержание всех праздников современной России, считает целесообразным остановиться только на самом чтимом и россиянами, и всем человечеством, а также объективно определенном самим земным естеством празднике, – встрече Нового года.
Так, в результате некоторого размышления напрашивается вывод, что ныне всенародно празднуемый в северной и срединно-широтной Евразии календарный переход из года в год, и в непосредственном соседстве с ним отмечаемые католическое, протестантское и православное Рождества [1] – это по существу субъективистские религиозно-националистические сценарии по формированию комплекса празднества Нового Года [2].
Представляется целесообразным отметить, что Земля и Солнце постоянно следуют только по своим установленным законам и не подчиняются правилам, навязанным народам разного рода религиозными догмами и политическими решениями. Это религии и государства, в меру своих желаний, подстраиваются под неизменные закономерности взаимодвижений Земли и Солнца, а их руководители придумывают выгодные для себя варианты празднеств. При этом, их аргументация не выдерживает критики. К примеру, католическое христианство подогнало дату рождения Иисуса Христа (Рождество) под зимнее солнцестояние (солнцеворот), но не учло, что Мать Мария родила его в сезон урожая фиников, оливок и других плодов (ведь волхвы приходили к колыбели Иисуса с дарами свежих фруктов, в период плодоношения растений и деревьев, приезжали на верблюдах в жаркую погоду в пустыне и т.д.). Православная же церковь, ссылаясь на Юлианский календарь, «организовала» «второе рождение» Иисуса Христа на 13 дней позже католического. То есть рождение Иисуса, а следовательно и привязка новогоднего религиозного летоисчисления, – двойственно, также как и в новогоднем праздновании присутствуют две разновидности «Деда-Мороза».
Мы же, в обоснование объективности излагаемого здесь взгляда на вопрос об истинных дате т.н. «Рождества» и существе Нового года, приводим следующую аргументацию [3].
Издревле у населения Евразии (как и у жителей других регионов земного шара – и северного, и южного полушарий) восприятие и учет смены солнечных годов складывались посредством его субъективного познания закономерностей всеопределяющей природы Земли и Космоса. Со временем – уже на стадии образования общественно-государственных отношений – на формирование летоисчислений и календарей все более стали влиять религиозный и политический факторы. Таким образом, первобытное восприятие людей, то есть полная почитаемость природы и состояния Земли на фоне окружающего ее Космоса, и в первую очередь ее связь с Солнцем, сохранилось только на задворках и окраинах продвинутых цивилизаций.
На протяжении многих веков в Европе по своему идейному содержанию господствовала только религиозная форма отмечания Нового года. Она была искусственно привязана к Рождеству Христову – христианского пророка, который родился и жил в южной пустыне и он, его окружение и современники не видели (лишь чрезвычайно редко это могло случаться в условиях жаркого климата Ближнего Востока) снега, а тем более не ведали ни северных хвойных лесов, ни стройных фигурок елей, ни тундры, ни долгого господства морозов. Из южных деревьев в качестве более или менее напоминающего стройные северные ели можно назвать, но только условно, лишь кипарисы.
И вот, в XVIII веке некоторые наиболее пытливые из прибывших по приглашению в Россию иностранных ученых, преимущественно немецких, – географов, демографов и исследователей других специальностей – занялись изучением СИБИРИ, бывшей тогда еще целиной для мировой науки. Эти ученые, в силу творческой организованности своего интеллекта, были охвачены исследовательским азартом открытий незнакомых для европейской цивилизации оригинальных обычаев местных народов: якутов, эвенков, чукчей, манси и многих других. В отличие от жителей Европы, сибиряки в своей деятельности были тесно слиты с окружающей природой, и поэтому соответствующими были их верования, психология и бытоустройство. Образно говоря, они всецело являлись детьми тайги, тундры, болот, степей, гор, льдов, то есть всего местного природного многообразия и богатства в условиях резко континентального и северного климата вечной мерзлоты.
В частности, для западных исследователей весьма интересным и естественным по своему содержанию представился обычай встречи сибиряками Нового Года. Так, эти ученые наблюдали, что к моменту перехода из одного года в следующий (то есть накануне и в начале нового прироста дневного времени) местные жители украшали растущие рядом с их жилищами ели (при этом выбирали среди них наиболее стройные и заостренные к небу – ёлки) различными лоскутами из тканей и кожи, самодельными игрушками, изображениями животных и фантастических существ и т.д. Те же аборигены, провожая Старый Год и приветствуя наступление Нового, танцевали вокруг украшенных елок, а их бабушки длинными морозными вечерами рассказывали внукам, оглядываясь на покрытые ледяной мозаикой окна и на загадочный под лунным светом или в буран заснеженный полутемный внешний мир, сказки, эпосы и разные россказни о Деде Морозе и Снегурочке (на местных языках их называли по разному, да и сюжеты были многообразными).
Эти-то немецкие ученые затем через монографии, статьи и отчеты, а также другими способами как раз и ознакомили европейскую общественность с елочными празднованиями сибирских народов, связанных со встречей Нового года, – такими незатейливыми и правдивыми своей естественностью.
И вот с тех пор, то есть с XVIII века, хотя в европейских лесах господствовали лиственные породы, а хвойные деревья преимущественно произрастали только в Скандинавии либо на высотах местных гор, в Европе началось распространение новогоднего празднования с широким использованием заимствований из обычаев восточных народов северных и срединно-широтных поясов Евразии. Этот вариант встречи Нового года, а также Рождества во многом и унаследовала современность.
К примеру, впервые ёлку в Англии стали использовать в качестве рождественского атрибута во время правления королевы Виктории в XIX веке. Причем, из Германии были «импортированы» и «балаганные» карусели, колеса обозрения, общенародные праздничные веселья – хороводы, пляски, торговля подарками и т.д. (ТВЦ, 04.01.2010).
В России же ёлка стала входить в моду также с XIX-го века через местные аристократические круги, которые во многом были связаны с зарубежной европейской элитой и старались подражать ей (К.П., 14-21.12.2006). Как известно, царь Николай I, сам носитель немецкой крови и воспитанный на традициях германских земель, в 1826 году впервые организовал ёлочную встречу Нового года в Зимнем Дворце, украсив ее разного рода игрушками и подарками («Известия», М., 30.12.2006). Так, постепенно новогоднее празднование с украшенными ёлками, наиболее соответствовавшее климатическим условиям Евразии, да и психологическому восприятию местного населения, из столичных дворцов и усадеб распространился сначала в провинциальные города, а затем во всей российской империи.
«Выросшие» на этой основе и путем модернизации близкоудаленные (можно сказать, – местные) «Лапландия» (полярная возвышенная область Финляндии) и «Великий Устюг» (недавно избранная (скорее назначенная) родиной Деда Мороза на Вологодчине [4] – это (при «подаче» духовенства церквей) современные европоцентристские националистические накрутки. Их можно охарактеризовать как европеизированно-сепаратистские инициативы правящих кругов, а не как консолидирующе-общеконтинентальная данность, определяемая самой природой [5]. В данной связи, католические Санта Клаус, Пэр Ноэль и Ко., а также сегодняшний российский Дед Мороз представляют собой разукрашенных марионеток, от которых, по сути, мало пахнет естественной связью с зимним загадочным единством разных регионов Евразии, – то, что интуитивно усвоило на протяжении тысячелетий разноплеменное простонародье континента. Резюмируя, можно сказать, что современное празднование Нового года превратилось в заправленный яркой мишурой общественный Балаган [6]. С другой стороны, следует отметить, что оно – в части своей привязки к местным природным условиям – по существу представляет собой откровенный плагиат (причем без ссылок) из заимствованных материалов прошлого (и в первую очередь из обычаев народов Сибири).
На фоне новогодне-рождественского празднования в сегодняшней Российской Федерации понимаешь, что даже в недалекие «советские» времена церемониал встречи Нового года в России, лишенный религиозного национализма, был более рациональным, то есть близким к народным традициям, а также к естественно-природной земной сути. Россия (в тот период Советский Союз) встречала приход Нового года, начиная со своих восточных границ, и в этом первыми из ее граждан были дальневосточники – и так ежечасно он все более перемещался от меридиана к меридиану на запад. Тогда Дед-Мороз не был «Велико-Устюжным» – персонажем, придуманном, а, следовательно, и приватизированным, «Центральным округом» (говоря языком прошлого, – правящим «княжеским уделом») Российской Федерации, а равноправно принадлежал всем регионам и уголкам на общероссийском многонациональном пространстве. Ныне и Владивосток, и Иркутск, и Омск, и Екатеринбург, и даже окраинные области европейской части России оказались далекими задворками новогоднего празднования «Центра», то есть – со своими местными провинциальными праздничными вариантами. Такой «отцентрованный» праздник оказался приспособленным сегодняшними московской властью и патриархией прежде всего для себя.
На основании сложения специфики движения земного шара вокруг Солнца, с одной стороны, а также установившихся издревле естественных традиций народов северной и срединно-широтной Евразии – с другой, можно обозначить в качестве оптимально объективного следующий вариант встречи обще-континентального Нового года:
Как известно, Оймякон – горная область, находящаяся на границе Якутии и Чукотки, а также Верхоянск (соседний более низменный район) в совокупности издавна называются «зимним полюсом холода континентальной Евразии». И вот здесь 24 декабря с 1-ой дополнительной минутой дня (с его первого луча) [7] Мать Тундро-Тайга информирует людей и народы о рождении нового Младенца – очередного носителя эстафеты погодового времени.
В данной связи, уже накануне Мать Младенца отправляет в прощальное путешествие праздничный кортеж носителя предыдущего года в образе Деда Мороза, состарившегося за отведенный ему период. Он едет в сопровождении ее вечно юной дочери-Снегурочки на оленьей упряжке, груженной подарками, которая несется по Евразии с востока на запад. Они посещают каждый уголок континента, начиная с Чукотки и Камчатки, сопровождаемые праздничным настроением людей, иллюминацией, застольями, мистериями и надеждами – так внедрилось в души людей испокон веков. Они посещают каждый дом, квартиру, одаривает семьи, особенно детей, подарками, чтобы люди и подрастающее поколение помнили о Старом Годе хорошее и старались в будущем не совершать ошибок, допущенных в прошлом. Одновременно кортеж возвещает всем жителям деревень и городов о рождении Великого Младенца – Нового Года. Он растет не по дням, а по солнечным минутам, начиная с первой дополнительной из них после самой длинной ночи уходящего «Старого Года», растет, начинает включаться в жизнь и трудовую деятельность человечества, первоначально сопровождаемый морозом и снежным убранством степей, лесов и гор, северными сияниями и буранами. Затем, многолико преображаясь через природу в течение четырех сезонов – весной, летом, осенью и в начале новой зимы, – Он проходит весь свой жизненный путь и завершает его в ночь рождения следующего Нового года. Вот в чем заключаются истинная прелесть и загадочность момента перехода из одного года в другой и это инстинктивно, да и во многом осознанно, чувствует простонародье.
И как бы не навязывали разного рода светские и религиозные идеологи, либо начальники современных государств и политических режимов (через законодательства, а также через подконтрольные им радио, газеты, телеящики и др.) свои субъективно «обоснованные» сроки и формы празднования Нового года, зимнее солнцестояние (самая длинная ночь в году) и летнее солнцестояние (самый длинный день в году) – это Всевечная Данность: от Солнца ли, от угла наклонов между Солнцем и Землей ли, либо по велению из Космоса и т.д. На Земле же это особенно прослеживается на удаленных от экватора широтах: как к северу, так и к югу.
Таким образом, рожденная многотысячелетней исторической биографией сибирских народов традиция встречи Нового года северной и срединно-широтной Евразии, и не исчезнувшая после ряда веков целенаправленного мощного идеологического подавления «Центрами», остается фактором, превышающим по своей естественности все искусственные (а по фабуле – импортированные) «накрутки».
Люди, граждане северной и срединно-широтной Евразии! Встречайте свой естественно-природный «Новый Год» с Дедом Морозом и его окружением, встречайте украшенными елками, хороводами, обильными угощениями, состязаниями, бабушкиными сказками и радостными приветствиями юному Новому Году. Вместе с тем, не забывайте, что перворождение многого из современного новогоднего церемониала принадлежит не ближайшим к европейским столицам Лапландии и Великому Устюгу, а народам Сибири!
10.11.2006; 08.12.2009; 11.11.2012; 17.11.2013
Примечание
[1] Другие религии (ислам, буддизм и т.д.) не оказывают никакого влияния на формирование списка праздников общегосударственных и континентальных в названной выше зоне Евразии.
[2] Причем в понятие «национализм» включается и «групповой национализм» государств.
[3] При этом считаем целесообразным опираться только на объективные климатические и исторические факторы северной и срединно-широтной Евразии. Поэтому наше внимание обращено на основную атрибутику естественного происхождения данного праздника. Она принципиально важна для понимания объективной истории формирования характера указанного празднования. К ней относятся: разукрашенная новогодняя ёлка, Дед Мороз, Снегурочка (дочь леса-тайги) и другие сопутствующие элементы.
[4] Иногда, для приличия, его называют главным Дедом Морозом, что по существу одно и то же.
[5] Причем, если европейские протестантско-католические страны избрали в качестве центра холода и родины для своего новогоднего Кумира самую северо-восточную наиболее холодную область вне России, то у ново-российских властей догадка не вышла далее, чем Великий Устюг.
[6] Представляется нелишним отметить, что Санта-Клаус, который живет в Лапландии, на самом деле – один из самых жутких представителей древней мифологии. Его старинное имя – Йоулупукки, что переводится как «рождественский козел». Это страшилище имело на голове рога и носило козлиную шкуру. Пробираясь в людские жилища, оно съедало непослушных детей, а в голодный год – и оленей из упряжки, Видимо, эта история была слишком страшной для весёлого праздника, поэтому она со временем себя изжила («Телек», заметка «Страшный дедушка Мороз», М., 11-17.11.2013).
[7] А ведь и начальный меридиан наступления солнечного почасового времени Евразии также примыкает к восточной оконечности этого континента.
