КОНЦЕПТУАЛЬНЫЙ ДОКЛАД: От мясного скотоводства – к биоэкономике и новому технологическому укладу России

Photographer obraprima: www.everystockphoto.com

Юрий Шушкевич

Содержание

I. Новый технологический уклад как основа будущего России

1. Отсталось сферы материального производства — одна из ключевых угроза для России

На фоне многих глобальных вызовов, которым Россия вынуждена противостоять на современном этапе своего развития, отсутствие в нашей стране экономики современного типа, способной на конкурентоспособной основе удовлетворять человеческие потребности и обеспечивать для людей комфортные и безопасные условия для жизни и развития, является одной из ключевых угроз.

Системной ошибкой экономических реформ, проводившихся в 1990-е годы, являлось перенесение основных усилий по развитию экономики нового типа на сферу услуг, при этом игнорировалось, что основными источниками добавленной стоимости, в том числе той её части, которая перераспределяется через сферу услуг, остаются сфера материального производства и растущая капитализация жизненной среды.

Как известно, сфера материального производства в России продолжает оставаться представленной предприятиями и технологиями, созданными, в основном, в 1960-1980-е годы. Жизненная среда – за редчайшими исключениями – за прошедшие десятилетия также не претерпела изменений, пребывая в формах, ориентированных на потребности старой индустриальной экономики.

Благодаря хорошей конъюнктуре на мировых рынках энергоносителей и сырья в 2000-е годы проблема отсталости сферы материального производства сместилась на задний план. При этом возникли иллюзии, что страна сможет либо устойчиво развиваться в качестве «сырьевой империи», либо что технологическую модернизацию удастся провести, «точечно» укореняя отдельные новые производства, конкурентоспособные с точки зрения мирового разделения труда. Однако последствия мирового кризиса 2008 года в полной мере продемонстрировали ошибочность подобных представлений.

В концепции модернизации России, провозглашенной в 2009-2010 гг, содержался уже более глубокой посыл: через опережающее развитие сферы научно-технологических знаний добиться постепенного преобразования «остальной» экономики. Однако степень воздействия «сферы знаний» на «сферу производства» была переоценена, в результате чего инновационная активность свелась к ограниченному числу далеко не первоочередных проектов.

В результате – перед новым Президентом России по-прежнему стоит задача проведения глубоких и результативных структурных реформ, задача создания в стране принципиально нового экономического базиса. Опыт прошедших десятилетий показал, что подобная задача не сможет быть решена ни путем «рыночной самонастройки», ни в результате внедрения локальных научно-технологических новаций.

Не будем также забывать, что наряду с новой экономикой России также необходима и новая жизненная среда, в полной мере отвечающая потребностям людей и являющаяся важнейшей составляющей национального капитала и фактором привлекательности страны.

Реализация этих непростых и в полной мере исторических задач требует не только правильного выбора стратегии преобразований, но и точного определения последовательности шагов. Кроме того, в условиях ограниченности инвестиционных возможностей государственного бюджета необходимо находить и использовать механизмы, опиравшиеся бы на внутренние источники накопления и контроля за инвестиционным процессом.

2. Суть изменений в мировой экономике, ожидаемых к середине столетия

Стратегия структурного реформирования российской экономики в общих чертах определяется глобальными тенденциями: дальнейшем усилением в производительных силах фактора знаний и информации, а также внедрением технологий, заменяющих труд человека или механических машин работой микроорганизмов, молекулярных и квантовых объектов. Кроме того, в условиях усиливающейся ограниченности традиционных источников энергии новая экономика должна опираться на альтернативные энергетические технологии.

Если говорить кратко, то основу перспективного технологического уклада в XXI веке будут образовывать информационные технологии, робототехника, био- и нанотехнологии. Учитывая неизбежный переход мировой энергетики и химической промышленности на возобновляемые источники сырья, а также критически важную роль вопросов экологии и медицины, справедливо вести речь о биоэкономике как о важнейшей составляющей нового технологического уклада.

Согласно имеющимся оценкам, переход к новому технологическому укладу состоится в США к 2020-2030 гг, в странах ЕС и Японии – к середине XXI века. Для остального мира данный переход будет означать резкое снижение спроса на традиционные энергоносители и источники сырья при резком возрастании значения территорий, способных стать источниками биологических ресурсов и местом протекания биологических процессов. Возрастёт ценность не только пахотных земель, но и менее освоенных территорий с уровнем инсоляции, достаточным для протекания процессов фотосинтеза и биофотолиза – например, имеющих целью получение топливного водорода. Усилится дефицитность продовольствия – предположительно основного товарного ресурса мировой торговли в XXI веке. Значительная часть потребностей развитых стран в продукции традиционной индустрии и в потребительских товарах начнет удовлетворяться на основе собственных роботизированных производств, управляемых искусственным интеллектом, в результате чего многие производственные мощности, созданные  в Китае и других странах с дешевой рабочей силой, утратят конкурентоспособность.

Резко сократятся традиционные источники дохода развивающихся стран, связанные с продажей сырья или рабочей силы, а также доходы, определяемые размещением на их территориях экологически «грязных» производств. В результате уменьшения возможностей по продовольственному импорту в значительной части густонаселенных стран повысятся риски социально-политической дестабилизации, вероятно возникновение крупных вооруженных конфликтов.

В этих условиях неизбежно усиление разделённости мира на блок технологически развитых и самодостаточных в продовольственном отношении стран, прежде всего США и ЕС, и стран, не сумевших осуществить модернизацию. Причем из-за нарастания среди последних потенциала конфликтности перспективы их модернизации будут становиться все более неопределёнными. Наиболее вероятным выходом для таких стран, который сможет быть поддержан Новым Западом в качестве альтернативы войнам и анархии,  станет их превращение в «заповедные территории» под патронатом лидеров мирового развития.

Россия, располагающая значительным ресурсным потенциалом и продовольственной достаточностью, в подобных условиях будет способна сохранять устойчивое положение достаточно продолжительное время. Как минимум до 2035-2040 гг Россия сможет продолжать экспорт энергоносителей, покрывая за счет поступлений от него значительную часть своих бюджетных потребностей. Однако ещё задолго до того, как платежеспособный спрос на энергоносители вследствие появления альтернативных технологий энергообеспечения начнет ослабевать, наша страна сможет оказаться вовлеченной в борьбу за ресурсы со странами «мировой окраины». Объектами внешней экспансии извне смогут стать земли Дальнего Востока, Южной Сибири и даже Поволжья, «интересные» как с позиций возможного использования в качестве аграрных угодий, так и с целью пользования водными ресурсами – например, путем отвода части стока Иртыша в районы Центральной Азии. Если к моменту возникновения борьбы за указанные ресурсы Россия не будет иметь разделяемого большинством образа будущего, не будет иметь национальной идеи, то под воздействием третьих сил практически станет неизбежным распад страны на макрорегионы и национальные образования.

Таким образом, располагая хорошими стартовыми условиями — достаточными ресурсными возможностями и продовольственной достаточностью в период перехода развитой части мира к новому технологическому укладу — в случае отсутствия объединяющей социум национальной идеи Россия может оказаться перед угрозой крайне неблагоприятного развития событий. Ведь после того, как отставание от мировых лидеров станет необратимым, у многих национальных и региональных групп в нашей стране с неизбежностью возникнет желание «сойти с потерявшего ход корабля»…

В сегодняшних реалиях подлинной национальной идеей России может являться только идея технократического развития, идея строительства новой экономики, нового общества —  как условие вхождения в будущее. А в силу особенностей важнейшей составляющей нового уклада в лице  биоэкономики, предполагающей использование в качестве производительной силы биоресурсов обширных территорий, идея технократического развития с неизбежностью  должна быть дополнена идей повторного освоения и обустройства обширных территорий страны, прежде всего тех,  которые сегодня практически не используются.

Таким образом, в полной мере обеспечить цивилизационную состоятельностью России и необходимые конкурентные преимущества в предстоящее столетие сможет только становление к 2030-2040 гг экономики нового технологического уклада с одновременным обустройством значительной части национального пространства в качестве селитебной и производственной среды.

3. Возможности, предоставляемые новым технологическим укладом

При становлении в различных странах мира нового технологического уклада должны существенно измениться социально-экономические отношения, определяющие характер и устройство сегодняшней жизни.

Совершенно очевидно, что усилится роль сферы знаний в качестве в качестве генератора инноваций и ноу-хау для технологической сферы.

Резко сократится количество простого (неквалифицированного или функционального) труда, соответственно расширится сфера труда сложного и творческого.

Станет технически невозможно и к тому же контрпродуктивно контролировать и сохранять колоссально разросшуюся систему авторских прав. Поскольку, в отличие от классического товара, знания в момент продажи не могут быть отчуждены от продавца, в структуре национального богатства снизится доля овеществлённого труда и капитала с соответствующим увеличение доли живого сложного труда. Возможно, что человек, являющийся носителем подобного труда,  в масштабе общества со временем начнет ценится не в качестве трудовой или налоговой единицы, а как составная часть национальных производительных сил.

В связи с уменьшением общественной значимости овеществлённого труда и капитала на смену корпоративной структуры экономики начнет приходить кооперативный тип ее  организации. Кооперативный принцип распределения прибыли в зависимости от затраченного живого труда, легко реализуемый с помощью информационных технологий, во многом решит и проблему авторских прав в «экономике знаний», и проблему социальной справедливости.

В рамках нового технологического уклада завершится реиндустриализация западных стран. В ее основе будет лежать новые энергетические технологии, основанные, скорее всего, на генетически модифицированном процессе фотосинтеза или биофотолиза, при котором растения и фототрофные микроорганизмы организмы смогут преобразовывать солнечную энергию в углеводороды или топливный водород с коэффициентом полезного действия на уровне 7-10% (в настоящее время к.п.д. фотосинтеза с точки зрения аккумулирования растениями солнечной энергии составляет лишь 0.16%). Топливный водород, топливные триглицериды («биодизель») и биоэтанол в качестве источника топлива и этилена для органического синтеза начнут производиться в объемах, необходимых для замены ископаемых углеводородов, на национальных территориях США и стран ЕС.

Здесь необходимо отметить, что у России, располагающей обширными территориями с высокими показателями инсоляции, в условиях новой экономики образуется важное конкурентное преимущество при использовании биотехнологий, утилизирующих солнечный свет. Так, за счет удлинения светового дня в теплый период показатель солнечной радиации на единицу площади горизонтальной поверхности при движении с юга на север имеет несколько локальным максимумов, благодаря одному из которых инсоляция на широте Москвы выше, например, чем в «пшеничном поясе» США.

Рудные ископаемые, фосфаты, калиевый глауконит для удобрений уже через 15-20 лет начнут в промышленных масштабах извлекаться с океанского дня. На смену трудоемким сборочным производствам, в настоящее время опирающимся  на дешевую рабочую силу стран азиатско-тихоокеанского региона, придут гибкие роботизированные производства, управляемые искусственным интеллектом. Размещаться эти производства будут в пределах национальных юрисдикций развитых стран.

В результате перечисленных выше новаций экономические системы стран, преуспевших в реализации нового технологического уклада, станут более автономными и закрытыми, на смену международного разделения труда и глобальных рынков придет стремление к локализации производств и носителей знаний в пределах национальных территорий. Кроме того, из-за уже упоминавшегося снижения «товарной» составляющей мирового богатства в пользу неотчуждаемой «нетоварной» компоненты знаний и сложного труда, сократится потребность в мировой торговле, резко упадут её объёмы. Источником национального богатства начнет становится не товарная масса, неограниченно ищущая для себя рынки сбыта, а знания, укоренённые в людях и используемые в технологиях нового уклада.

Радикальная трансформация мировой экономики приведет к кардинальным изменениям в мировой финансовой системе. Снижение роли товарной составляющей мирового богатства обрушит капитализацию многих рынков. Свёртывание мировой торговли будет способствовать возникновению новых валют, например, субглобальной валюты стран Нового Запада.

Таким образом, в рамках нового технологического уклада начнется формирование принципиально нового типа общества, отличающегося от существующего примерно так же, как общество капиталистической индустриальной эпохи отличалось от общества эпохи феодализма.

К середине XXI века мир станет принципиально иным. При этом разделение мира на высокотехнологичный Новый Запад  и «мировую окраину» станет более контрастным и выраженным. Цивилизационная состоятельность стран начнет определяться не наличием ресурсов, а развитием человеческого потенциала.

На сегодняшний день Россия – в силу своего географического положения, территории и существующего научно-технологического потенциала – сохраняет возможность реализовать самостоятельный переход к экономике нового типа, не становясь при этом «младшим партнером» Нового Запада. С другой стороны, для России сегодня как никогда высок и риск технологической деградации и окончательного скатывания в «мировую окраину».

4. Социально-политические и духовные результаты нового технологического уклада

Наиболее фундаментальной и заметной новаций человеческого бытия в рамках перспективного технологического уклада станет возможность высвобождения — за счет дальнейшего роста производительности труда в сфере производства материальных благ и жизненно необходимых услуг — свободного человеческого времени.  Говоря образно, в условиях господства биоэкономики и управляемых искусственным интеллектом роботизированных производств потребность в простом человеческом труде начнёт стремиться к нулю. Возникнет, правда, дополнительная потребность в сложном инженерном труде с целью обеспечения работы соответствующих производственных систем.  Однако в условиях стационарной, устойчивой работы последних время, необходимое для отправления «поддерживающих» инженерных функций, также будет неуклонно сокращается.

Соответственно, начнет высвобождаться колоссальное по своему объему человеческое время. Процесс высвобождения времени будет усилен также неизбежным увеличением продолжительности  жизни людей и удлинения ее активного, когнитивного периода.

Поэтому в рамках общества, опирающегося на экономику перспективного технологического уклада, с неизбежностью возникнет вопрос: как использовать это человеческое время, которое более нет необходимости утилизировать в сферах простого труда? В конце-концов, использование данного времени – залог здоровья и выживаемости общества.  Ведь общество, свободное от обязанностей и пребывающее в праздности, с неизбежностью начнет деградировать и стремиться к разрушению скрепляющих его общественно-политических институтов.

Существует два возможных пути решения проблемы свободного времени Первый – это искусственное поддержание и углубление функционализации трудовых обязанностей человека, ограничение многогранности его профессиональной деятельности. Уже сегодня можно наблюдать «искусственную занятость» во многих непроизводственных и управленческих сферах деятельности, особенно в крупных корпорациях.

Альтернативный путь связан с использованием высвобождаемого времени в интересах всестороннего и творческого развития человека. Общество будущего, сформированное на подобной основе, могло бы обладать бы колоссальным потенциалом развития. К сожалению, формирование в человеке императива творчества, простирающегося от высот науки и культуры до более земных сфер, невозможно без соответствующих изменений в человеческой природе, без преображения самого человека.

Соответствующие изменения в человеческой природе могут быть инициированы непосредственно в процессе развития «экономики знаний», в процессе формирования новой инфраструктуры и жизненной среды. В этом случае у соответствующих реформ появится сильный союзник – осознанный интерес людей, реализующих через переход к новой экономике не только свои материальные, но и экзистенциальные цели.

Страны и народы, которые смогут осуществить подобного рода переход к обществу будущего, станут определять развитие человечества в новою эпоху. И у России есть подобная возможность!

5. Проблемы перехода России к инновационной экономике

Сегодня у нашей страны имеется уникальный шанс: начать переход к новому технологическому укладу через планомерное и ненасильственное структурное реформирование экономической системы, в своей основе не менявшейся с середины XX века. В подобной задаче есть и сложности, и преимущества. Основная сложность – в отсталости и сырьевом характере нашей экономике. Преимущества – в возможности начать необходимый переход «с чистого листа», вместе с новой экономикой создавая и новую инфраструктуру, и новую жизненную среду.

В условиях, когда высокий мировой спрос на сырье и энергоносители гарантирует России на ближайшие 10-15 лет относительно комфортные условия, у руководства страны и её ответственных общественных сил  имеется возможность тщательно подготовить соответствующий переход.

Ключевую роль в процессе такого перехода должны сыграть самостоятельные решения хозяйствующих субъектов, заинтересованных в создании и освоении новых рыночных ниш и сфер деятельности. Опора на «волю снизу» позволит избежать огосударствления данного процесса, в максимальной степени задействовать негосударственные источники финансирования, интересы и человеческую энергию людей.

В странах Запада работу подобного рода осуществляют, прежде всего, крупные корпорации с мощным технократическим началом в собственном руководстве и при поддержке государства, финансирующих научные и технологические исследования по широкому перечню «национальных инициатив» и «дорожных карт».

К сожалению, сегодня в России не существует сильной, самостоятельной и ответственной технократической составляющей ни в руководстве отечественных корпораций, ни в органах государственной власти. Давно назревшая смена управленческого дискурса с финансово-юридического на технократический – необходимый, но длительный процесс, в течение которого традиционные отечественные институты, принимающие управленческие и финансовые решения, не смогут ответственно и эффективно осуществлять реформы.

Для того, чтобы не было потеряно время и сохранен творческий потенциал, предлагается воспользоваться иным путем —  через развитие новых технологий в среде массового народного предпринимательства. А поскольку ведущей составляющей нового технологического уклада является биоэкономика, опирающаяся на некапиталоёмкие и территориально распределенные производства, то массовое народное предпринимательство может и должно быть сконцентрировано в сфере так называемой «новой сельской экономики». Речь идет о производстве пищевой продукции, энергетического и органохимического сырья на основе биотехнологических методов переработки и трансформации традиционных и новых видов сельскохозяйственного сырья.

В рамках становления «новой сельской экономики» предполагается одновременное развитие и новой распределенной селитебной среды городского типа, позволяющей вернуть к жизни заброшенные аграрные территории, укоренив на них предпринимателей и технократов с высоким интеллектуальным потенциалом и социальной активностью. Данный процесс будет означать, выражаясь языком столыпинской реформы,  «повторную колонизацию» заброшенных сельских территорий России субъектами нового технологического уклада, способствуя её обустройству и росту капитализации.

Благодаря производственной, кредитной и научно-технологической кооперации данная предпринимательская инициатива с самого начала избежит атомизации и, по мере необходимости, сможет развиваться в рамках крупных производственных и сбытовых структур.

Экономические и конъюнктурные условия для «повторной колонизации» в ближайшие годы ожидаются весьма благоприятными. Даже простейшие биотехнологии, связанные с возобновлением производства традиционного продовольствия на ранее считавшихся «неэффективными» пахотных и пастбищных землях, или связанные с производством биотоплива в условиях общемирового дефицита продовольствия и энергоресурсов начнут окупаться и давать хорошую финансовую отдачу.

По сути — впервые за последние сто лет! — земельный ресурс России сможет начать работать с высокой отдачей, сопоставимой с отдачей ресурсов в сырьевых секторах национальной экономики. И если добавленная стоимость, генерируемая за счет использования данного земельного ресурса, начнет присваиваться субъектами инновационной деятельности, то становление национальной биоэкономики получит колоссальный по своей мощи источник самофинансирования.

В этих условиях ограниченные ресурсы государственной поддержки смогут быть сконцентрированы на фундаментальных исследованиях, на прорывных опытно-конструкторских разработках, на развитии человеческого потенциала. Это позволит осуществить переход России к новому технологическому укладу максимально продуманно и результативно.

II. «Новая сельская экономика» как основа для развития национального биотехнологичекого кластера и перехода к перспективному технологическому укладу

1. Пределы роста и причины неудач российской аграрной реформы

Результаты реформирования и развития аграрно-промышленного комплекса России за последние 20 лет являются неоднозначными и содержат как безусловные достижения, так и значительные массивы проблем.

С одной стороны, за прошедшие годы удалось восстановить, а по некоторым отраслям и превысить объемы производства, достигнутые в советский период. Значительно выросли показатели продуктивности АПК – урожайность основных сельскохозяйственных культур, продуктивность в молочном животноводстве, показатели кормовой эффективности в свиноводстве и птицеводстве и т.д. Россия вновь вошла в число ведущих мировых экспортеров зерна. Удалось значительно обновить машинно-тракторный парк сельского хозяйства, улучшить его инфраструктурное обеспечение.

С другой стороны, по целому ряду показателей, в частности, по производству мяса крупного рогатого скота, в АПК продолжается сокращение объемов производства. Из-за концентрации поголовья свиней и птицы в крупных и сверхкрупных комплексах индустриального типа значительно выросли организационные, финансовые и зоотехнические риски. В растениеводстве сохраняется отрицательная динамика органического вещества и макроэлементов в пашне, что в перспективе угрожает резким снижением урожайности и объемов сбора зерновых и кормовых культур. В сельских районах с каждым годом происходит сокращение трудоспособного сельского населения, из-за чего дефицит рабочих рук в АПК приходится покрывать за счет ввоза иностранной рабочей силы и труда мигрантов. Так, значительная часть объемов овощной продукции в стране в настоящее время выращивается переселенцами из Китая, которые бесконтрольно используют запрещенные ядохимикаты и грубо нарушают принятые в стране фитосанитарные правила.

За последние годы фактически состоялось разделение «аграрной России» на высокопродуктивный «Юг» и депрессивные «Север» и «Восток». Основная роль в производстве аграрной продукции в южных регионах перешла к крупным агрофирмам, осуществляющим агробизнес на индустриальной основе. В то же время на менее продуктивных землях депрессивных сельских регионов, где крупнотоварные агропроизводства, основанные на использовании наемного труда и многозвенной системе управления, не столь эффективны, происходит свертывание хозяйственной деятельности, разрушение инфраструктуры и сельской селитебной среды.

Однако и на благополучном в целом «Юге» корпоративная модель крупного агробизнеса все чаще начинает демонстрировать ограниченность своих возможностей и недостаточную эффективность. Так, во многих агрофирмах, несмотря на обильные капиталовложения, не удается решить задачу увеличения надоев молока до уровня 7 тыс. кг в год и выше. Средняя молочная продуктивность в России в2010 гсоставляла 3.2 тонны, в то время как в США – 9.2 тонны, в Дании – 8.6 тонн, в Канаде – 7.9 тонны и т.д.

Аналогично дело обстоит и с урожайностью зерновых. Даже несмотря на наличие в южных регионах страны одних из лучших в мире почв – чернозёмов – урожайность пшеницы в Краснодарском крае не превышает 50 центнеров с гектара. Для сравнения: в странах со значительно худшими почвами и агроклиматическими условиями среднегодовая урожайность пшеницы составляет: во Франции 70 ц/га, в Германии 73 ц/га, в Дании 67 ц/га.

По мнению ученых, основными причинами, по которым крупные агрофирмы не способны добиваться высших показателей продуктивности, состоит в противоречии между биологической природой земледелия и животноводства и формализованным, отчужденным характером труда и управления в аграрных корпорациях. По сути, максимальная «планка», которую способны «взять» агрокорпорации, соответствует уровню хорошо управляемых колхозов и совхозов советской эпохи с поправкой на более совершенную технику сегодняшнего дня. Крупные аграрные корпорации не только не способны достичь и превзойти показатели продуктивности АПК развитых стран, но и в принципе не могут решать многие задачи развития, которые в последние годы на них пытаются возложить государство и общество. Так, не увенчались успехом инициативы по увеличению поголовья КРС мясных пород, по увеличению поголовья мелкого рогатого скота, по возрождению льноводства или овощеводства закрытого грунта. За исключением единичных проектов, агрокорпорациями не построено новых предприятий по глубокой переработке сельскохозяйственного сырья и с использованием современных биотехнологических процессов. Даже в традиционных отраслях растениеводства и животноводства внедрение инновационных приемов и технологий происходит медленно и со значительными трудностями и издержками.

Агрокорпорации, ориентированные на максимизацию прибыли, в минимальной степени заинтересованы в развитии своего человеческого потенциала. Уровень заработной платы в сельскохозяйственных отраслях по-прежнему остается едва ли не самым низким в России, при первой же возможности коренное сельское население заменяется трудовыми мигрантами,  а частные капиталовложения в развитие инфраструктуры и селитебной среды на селе — за исключением единичных «показных» проектов — не осуществляются. Активно развивая индустриальный тип агробизнеса и игнорируя вопросы сельского развития, агрокорпорации невольно формируют предпосылки для устранения в будущем остатков сельского населения России из своих производственных процессов — поскольку последние будут развиваться в направлении автоматизации и со временем смогут обслуживаться немногочисленными трудовыми мигрантами или с помощью вахт. В этом случае сельские территории России окажутся демографически стерильной, безнадзорной зоной, в полной мере открытой для экспансии со стороны населения густонаселённых сопредельных стран.

Доступность дешёвой рабочей силы в значительной степени сдерживает и инновационную активность существующих отечественных агрокорпораций. Трудоёмкость на животноводческих предприятиях индустриального типа в России сегодня 2-2.5 раза выше, чем в США и странах ЕС, а показатель капиталоёмкости при производстве зерна у нас ниже в 2.5-3 раза.

Сегодня с полным основанием можно утверждать, что отечественное сельское хозяйство в существующих организационно-экономических формах достигло верхнего предела роста объемов производства и продуктивности. Если не произойдет принципиальных изменений, то из-за прогрессирующего сокращения трудоспособной части сельского населения и свёртывания товарного производства в личных подворьях уже в ближайшие годы может возобновиться спад по ключевым производственным показателям АПК России. А крупные агрокорпорации не смогут его в полной мере восполнить.

Если рассматривать проблему с точки зрения условий производства, то невозможность для существующей аграрной экономики выйти на принципиально новый уровень развития обусловлен сдерживанием и инерцией со стороны технико-ландшафтных структур – материальной среды сельского производства, за последние 70-80 лет формировавшейся в интересах и в соответствии с потребностями преимущественно крупных агропроизводств. Именно в силу объективных трудностей и высоких затрат по преобразованию технико-ландшафтных структур современный агробизнес вынужден работать «по лекалам» советских колхозов и совхозов, оставаясь практически невосприимчивым к новациям. И что самое главное – крупный, концентрированный тип агропроизводства, тяготеющий к индустриальным технологиям, объективно не заинтересован в сельском развитии. Поскольку занятые на его производствах работники могут проживать в компактных поселениях и даже общежитиях, фундаментальных мотиваций к комплексному и пространственно-распределённому развитию сельских территорий не возникало ни в советское время и не возникает сейчас.

В силу названных причин возобновление поступательного и гармоничного развития аграрной экономики в современных условиях возможно только на основе появления нового типа хозяйствующих субъектов, способных к развитию на инновационной основе и объективно заинтересованных в нём, а также способных и заинтересованных в глубоком структурном преобразовании технико-ландшафтных структур аграрного производства и сельской селитебной среды.

2. «Новая сельская экономика» как основа будущей национальной биоэкономики

Указанными характеристиками обладает так называемая «Новая сельская экономика» — перспективный уклад, локализуемый в сельской местности и связанный либо с производством традиционной сельскохозяйственной продукции на основе использования передовых приемов и биотехнологий, либо промышленной продукции на основе биотехнологий – биотоплива, биополимеров, волокон, пищевых добавок и фармацевтических препаратов, а также оказания услуг в области рекреации, персонализированной медицины и т.д.

«Новая сельская экономика» — принципиально новый для сельских территорий технологический уклад, предполагающий высокий уровень использования инновационных разработок, ноу-хау, передовых компьютерных технологий и искусственного интеллекта. Операторами «новой сельской экономики» должны стать люди с высоким профессиональным,  творческим и предпринимательским потенциалом. При этом, имея в своей основе выраженную биотехнологическую составляющую, «новая сельская экономика» отличается от технологий предыдущего поколения значительно более низкой потребностью в капиталоёмких производственных фондах. Хорошо известно, что подавляющая часть биотехнологических процессов протекает либо на земле в пределах используемой части биоты (при задействовании традиционной сельскохозяйственной почвообрабатывающей, посевной и уборочной техники), либо в компактных биорекаторах  при комнатных температурах и нормальном давлении — с последующими стандартизированными процессами инактивирования, сепарирования, фильтрации и сушки. Соответствующие производственные фонды могут создаваться и использоваться в рамках отдельных частных хозяйств и предприятий, или же формироваться последними на кооперативной основе.

Ключевыми факторами конкурентоспособности в «новой сельской экономике» оказываются не традиционные фонды — здания, сооружения и оборудование, а применяемые знания и ноу-хау, например, технологические регламенты биокатализа.

Соответственно, ещё одной особенностью «новой сельской экономики» становится локализация значительной части технико-технологических знаний непосредственно в сфере производства. А носителями этих знаний начнут выступать не «удалённые» институты и инжиниринговые компании, а предприниматели, непосредственно осуществляющие производственную деятельность.

Как уже говорилось, в рамках «новой сельской экономики» на новой технологической основе будут осуществляться как производство традиционной сельскохозяйственной продукции, так и инновационной биотехнологической промышленной продукции.

В части традиционной продукции «нового сельского хозяйства» речь может идти о следующем:

• высокопродуктивное мясное скотоводство на основе использования оптимизированного биологического потенциала пастбищ, неудобий и т.д., а также на основе развития генетических характеристик скота
• высокопродуктивное производство зерновых культур на основе управления биологическими процессами и факторами плодородия (почвы, питание, клеточный метаболизм и т.д.)
• производство традиционных и новых типов растительных волокон (лён, безнаркотическая конопля и т.д.)

В части инновационной биотехнологической промышленной продукции «нового сельского хозяйства» речь должна идти о следующем:

• производство биотоплива на основе биотехнологического преобразования углеводов и триглицеридов растительных культур
• производство биотоплива нового поколения на основе фототрофных культур (микроводослей, бактерий и т.д.)
• перспективные энергетические производства на основе биоэлектролитических реакций (получение электроэнергии в процессе «холодной» переработка отходов) и биофотолиза (получение топливного водорода из воды в результате биохимических реакций под воздействием солнечного света)
• производство стандартизированного кормового продукта («синтетического ячменя») на основе переработки и биотехнологичекой модификации отходов биотопливных производств
• получение биосинтетических аминокислот
• получение биоэтилена как базового сырьевого ресурса  для промышленности органического синтеза
• производство биодеградируемых пластиков
• производство микроцеллюлозы и сверхпрочных волокон на основе биоматериалов
• биомедицинские технологии, персонализированная медицина

Благодаря «новой сельской экономике» сможет состояться широкомасштабная «повторная колонизация» слабозаселенных сельских территорий, при этом её субъектами смогут стать представители среднего класса России, включая мощную прослойку научной и технической интеллигенции. Появление перспектив для полноценной творческой самореализации, сопряженной с высоким достатком и возможностью проживания в условиях комфортабельной усадебной среды не просто «спасёт» национальную интеллигенцию от бесплодной рефлексии в условиях отсутствия реальных задач и дел, но и количественно её расширит, обогатит новыми идеями и смыслами. Можно сказать, что благодаря укоренению даже небольшой своей части в рамках «новой сельской экономики», российская интеллигенция прекратит свое историческое существование в качестве несистемной прослойки, дав начало новому типу среднего класса – квалифицируемому отныне уже не по показателям среднедушевого дохода, а по наличию ярко выраженной предпринимательской и творческой составляющей.

Если проводить параллель с известной идеей «нового дворянства», возникшей в начале 2000-х годов, то подобного рода «новыми дворянами» окажутся субъекты «повторной колонизации».  При этом, в отличие от дворянства исторической России, в основе их жизни и благосостояния будет лежать не служба или владение источниками земельной ренты, а собственный высокотехнологичный труд при значительном ресурсе времени для творчества и личного развития, высвобождаемом новыми технологиями.

Благодаря «новой сельской экономики» на территории России – и прежде всего в депрессивных аграрных регионах – к 2030-2040 гг станет возможным создать укоренить в рамках новой усадебной среды и сопутствующих ей поселениях полугородского типа до 7-10 миллионов человек.  Поскольку речь будет идти о дееспособном и социально активном населении, данный результат «повторной колонизации» станет означать создание нового общественного-политического ядра России, заинтересованного в стабильности и развитии, основы нового политического класса нашей страны.

Нетрудно видеть, что именно отсутствие в настоящее время общественных сил, видящих свое будущее в технологическом развитии и обустройстве России, является сегодня причиной искусственной политической напряженности и контрпродуктивного дрейфа среднего класса к идеям политического популизма. Возвращаясь к хорошо известной мысли П.А.Столыпина, высказанной им в начале XX века, критически необходимые «двадцать лет», в течение которых он планировал до «неузнаваемости» преобразовать Россию, сегодня могут и должны быть связаны именно со временем старта и  укоренения «новой сельской экономики».

Таким образом, «новая сельское экономика» — проект, не столько относящийся к развитию производственной и технологической сфер, сколько позволяющий решить одну из важнейших политических проблем страны – проблему преодоления отчуждения со стороны наиболее дееспособной и социально активной части граждан России, проблему «лишних людей», препятствующую их конструктивному участию в развитии и преображении своей Родины.

3. Мясное скотоводство – идеальный старт для «новой сельской экономики»

Как уже отмечалось, «новая сельская экономика» может развиваться в двух уровнях: производство с учетом инновационных подходов и технологий традиционной продукции сельского хозяйства и в рамках биотехнологического промышленного  кластера.

Очевидно, что становление биотехнологического кластера займет время и потребует выполнения ряда важных макроэкономических условий — например, достижение мировыми ценами на энергоносители уровней, превышающих «продовольственную ценность» биотопливных культур. Также необходимо дальнейшее развитие технологий биокатализа, формирование массивов прикладных ноу-хау и т.д.

В этих условиях одним из традиционных направлений направлений, в рамках которого «новая сельская экономика» может получить старт уже в самое ближайшее время, является  мясное скотоводство. Опираясь в своей основе на обширный и в настоящее время весьма дешевый ресурс пастбищных земель, благодаря высокой отзывчивости на инновации в области продуктивности пастбищ, селекции и зоотехнического обслуживания поголовья, мясное скотоводство в полной мере является биотехнологией.

Развитие мясного скотоводство позволяет, помимо производства крайне востребованной на рынке дефицитной импортозамещающей продукции, с первых же шагов приступить к формированию на его основе нового уклада в лице высокотехнологичных фермерских хозяйств,  сети мелкотоварных личных подворий и кооперативных структур, дать старт массовому процессу становления в сельской местности дееспособного среднего класса, современной селитебной среды, развитию самоуправления. Огромные территории заброшенных и безнадзорных пастбищ, пашни, лугов, пустошей и т.д. в течение короткого срока смогут быть возвращены в хозяйственный оборот и дать начало формированию новой усадебной среды в национальном масштабе.

III. Программа мясного скотоводства — ключ к преобразованию АПК России, развитию народного предпринимательства и становлению биотехнологического уклада

1. Уникальность и значимость мясного скотоводства в современных условиях России

Развитие мясного скотоводства –  особенное и исключительно перспективное направление новой аграрной политики и экономического развития АПК, значение которого далеко выходит за рамки агропромышленного комплекса.

Подотрасль мясного скотоводства в узком определении —  это производство мяса крупного рогатого скота на основе специальных мясных пород и с использованием, в основном, малозатратного пастбищного выпаса. Дорогостоящие концентраты применяются в мясном скотоводстве лишь на завершающих стадиях откорма. Мясные породы скота практически не нуждаются в животноводческих помещениях с их сложной и затратной инфраструктурой.

Хорошо налаженное мясное скотоводство при минимуме текущих затрат способно генерировать значительные доходы, в части которых оно сравнимо с эксплуатацией объектов, приносящих ренту.

Мясное скотоводство возникло в XVII-XVIII веках в  Англии и Шотландии как «аристократическое»  направление агробизнеса, практикуемое крупными землевладельцами. На сегодняшний день мясное скотоводство развито в странах с обширными пастбищными ресурсами, прежде всего в США, Австралии, Аргентине. И наоборот,  в странах с дефицитной землей мясное скотоводство практически отсутствует.

Другая важнейшая особенность мясного скотоводства – его высокая приспособленность к малым, семейным формам организации агробизнеса. Так называемое «личное подсобное хозяйство» может содержать мясное стадо из 5-7 животных, фермерское хозяйство – до 50-100 животных. Совместная деятельность сельских жителей и предпринимателей в области мясного скотоводства является сильнейшим стимулом к кооперированию, к созданию сначала производственных и сбытовых кооперативов, позднее – организаций кредитной кооперации, кооперативных банков и т.д.

Именно в силу лучшей приспособленности мясного скотоводства к малым формам хозяйствования не смогли увенчаться успехом многочисленные попытки развивать мясное скотоводство сначала в рамках советской колхозно-совхозной системы, в последующем – в рамках крупных российских агрохолдинов.

Сегодня данную особенность мясного скотоводства можно и необходимо использовать в интересах подлинного преобразования экономических отношений на селе. Для таких всем очевидным перемен, как становление «нового фермерства»,  развития кооперации, повторного освоения заброшенных пастбищ и пахотных земель, возрождения сельских населенных пунктов, формирования новой современной усадебной среды необходима  экономически состоятельная, устойчивая и самоокупаемая основа. Мясное скотоводство идеально подходит на роль несущей конструкции  новой сельской экономики.

На сегодняшний день из всех сельскохозяйственных направлений только мясное скотоводство способно стать привлекательным и престижным видом бизнеса для городских жителей, желающих перебраться в сельскую местность не в качестве дачников, а в качестве полноценных предпринимателей. Практика мясного скотоводство элитарна, высокотехнологична (так как предполагает ведение генетических баз данных и оптимизацию программ воспроизводства племпоголовья), обладает своеобразной неповторимой эстетикой, делает осмысленным такие увлечения, как верховая езда, использование снегоходов, способствует длительному пребыванию людей на открытом воздухе, воспитанию здоровой, спортивной молодежи.

Кроме того, мясное скотоводство является практически единственным из современных направлений агробизнеса, которое может оптимально развиваться на экстенсивной основе, не нуждаясь в сложных и капиталоёмких зданиях, машинах, механизмах, а также не нуждаясь в массовом привлечении наемного труда.  Ведь главный производственный ресурс мясного скотоводства – это обширные пастбищные угодья в идеале пригодные для круглогодичного содержания мясных стад. Данная черта очень важна в условиях усиливающейся депопуляции российского села, из-за которой огромные территории – за исключением, пожалуй,  земель Юга – сегодня оказываются заброшенными и бесконтрольными. Мясное же скотоводство, практикуемое силами небольших распределённых коллективов, прежде всего фермеров и владельцев личных подворий, эффективно решает проблему устранения безнадзорности сельских территорий.

Мясное скотоводство, в основе которого лежат не столько дорогостоящие фонды, сколько природные факторы производительности, усиленные человеческим интеллектом и ноу-хау в области селекции и продуктивности природных кормовых угодий, в полной мере относится к сфере биотехнологий.  А именно биотехнологическому укладу, биоэкономике предстоит стать одной из основ экономки будущего в глобальном масштабе.

Наконец, многие из частных хозяйств, практикующих мясное скотоводство на приведенных в порядок, обустроенных пастбищных землях, смогут положить начало развитию в России новой сельской усадебной среды. Русская усадебная среда, прекратившая свое существование в1917 ги на протяжении веков служившая важнейшей составляющей национальной традиции и культуры, наконец-то сможет возродиться на здоровой современной основе.

2. Бизнес-идея Программы развития мясного скотоводства

Программа по развитию мясного скотоводства, предлагаемая ОАО «Агропромышленный холдинг “Русская мясная компания”», предполагает:

• формирование племенной основы мясного скотоводства путем завоза в страну до 160 тыс. голов мясных коров пород ангус, герефорд и др., а также путем использования базовых отечественных мясных пород – калмыцкой и казахской белоголовой
• возрождение обширных пастбищных территорий (до 700-800 тыс. га), в том числе улучшенных (мелиорированных) пастбищ
• создание некапиталоёмкой распределенной инфраструктуры откорма, убоя и первичной обработки, транспорта и реализации
• содействие в развитии первичного предпринимательства в подотрасли мясного скотоводства на преимущественной основе фермерских хозяйств и личных подворий.

С самых первых шагов реализации Программы планируется широкое вовлечение в нее  широких слоев сельского предпринимательства, фермеров, товарных подворий, создание кооперативов и т.д.

После формирования устойчивой производственной базы мясного скотоводства планируется выкуп ее активов «новыми хозяевами» — фермерами, кооперативами, личными подворьями, либо же сдача их в долгосрочную аренду.  В отличие от многочисленных корпоративных проектов последнего времени, в рамках Программы мясного скотоводства вместо задачи роста капитализации на первый план выдвигается задача формирования обновленной производственной среды, объекты которой с готовностью и интересом смогут в дальнейшем приобретать сельские предприниматели. Поэтому организатор и исполнитель Программы – ОАО ««Агропромышленный холдинг РМК» — планирует не только осуществлять самостоятельную хозяйственную деятельность в области мясного скотоводства, но и создавать с последующей продажей или передачей в аренду соответствующих мощностей фермерам и сельским предпринимателям, оставаясь для них интегратором и организационно-хозяйственным центром.

По схожим организационным и финансовым схемам  после реформы 1861 года в России происходило наделение крестьян землей, выкупаемой у помещиков, в XIX-начале XX веков  создавались объекты  железнодорожного транспорта и инфраструктуры, а в годы «столыпинских реформ» осуществлялось переселение крестьян на неосвоенные земли Южной Сибири и Дальнего Востока. Примечательно, что подобно историческим прецедентам, инициатором Программы мясного скотоводства выступает российский частный капитал, заинтересованный в становлении перспективного уклада и новых экономических отношений.

3. Экономические и социальные результаты Программы

В рамках Программы будет производиться не менее 176 тыс. тонн мяса КРС и 32 тысяч высокопородных племенных нетелей, благодаря поставкам которых в другие хозяйства подотрасль мясного скотоводства получит дополнительное развитие. Объем реализации продукции мясного скотоводства в оптовых ценах2011 гпревысит 33.6 млрд. рублей, в ценах розничных – будет составлять 45-50 млрд. рублей.

Конечно, в масштабах российской экономики стоимостные результаты Программы представляются весьма скромными: лишь 3% прироста валовой продукции животноводства, 1.3% прироста валовой продукции сельского хозяйства или 0.05% прироста ВВП России. В то же время структурное воздействие проекта на экономику и социальную сферу ожидается заметным и более чем различимым. Так,

• в регионах-участниках появится до 1.2 тыс. новых фермерских хозяйств; также не менее 10 тыс. личных подворий сельского населения смогут принять участие в товарном производстве мясного скота.
• состоится крупнейшее в новейшей истории России укоренение на селе новых тружеников и эффективных собственников общим числом не менее 40-45 тыс. человек.
• в рамках  нового «мясного кластера» показатель среднедушевого дохода на душу населения превысит 375 тыс. рублей —  что на 19% выше аналогичного показателя по России в целом (316 тыс. рублей). Благодаря этому «новые фермеры» смогут быстро и энергично приступить к собственному обустройству, возвратив к жизни до 800-1000 сельских населенных пунктов.
• поскольку практиковать высокотехнологичное мясное скотоводство смогут, прежде всего, представители среднего класса коренных народов России, то тем самым в регионах-участниках Программы удастся количественно ослабить и взять под контроль неуправляемое расселение по заброшенным аграрным территориям России национальных диаспор из стран СНГ и дальнего зарубежья (Китай, Афганистан и т.д.). Данный опыт за короткий срок сможет быть воспроизведен в наиболее депопулированных регионах Дальнего Востока и Нечерноземья, сыграть важную роль в их демографической и социальной стабилизации.

Наверное, впервые в новейшей истории России позитивные изменения, происходящие на селе в рамках Программы, будут полностью понятны народу и приветствоваться им. Не секрет, что успехи российского аграрного сектора в части экспорта зерна, производимого крупными агрохолдингами, или, скажем, бурное развитие тепличного овощеводства, практикуемого выходцами из Китая, не принимаются общественным мнением в качестве доказательств подлинного развития аграрного сектора. В то же время небольшой по объемам производства, но весьма заметный «мясной кластер» сразу же окажется в центре общественного интереса и будет воспринят как за многие годы первое реальное свидетельство изменения экономических отношений в аграрной сфере, как свидетельство движения к экономике, отрытой для народа.

4. Составляющие долгосрочного народнохозяйственного и социального эффекта Программы

Благодаря новым производственным отношениям, укореняемым в ходе реализации Программы, уже в среднесрочной перспективе можно будет прогнозировать значительный приток на село экономически активного населения – «новых фермеров», предпринимателей, владельцев усадеб, желающих практиковать у себя этот «благородное» направление животноводства. Расчеты показывают, что только в счет производства, замещающего сегодняшние объема импорта говядины в Россию (более 500 тыс. тонн), в сельской местности сможет быть «укоренено» не менее 22 тыс. новых фермерских  и 96 тыс. личных мелкотоварных хозяйств с суммарным населением почти в 300 тысяч человек, что составляет 3%-ю прибавку к числу россиян, занятых в аграрной сфере.

Подобное переселение составит приблизительно 10-15% от масштабов легендарного переселения крестьян в период «столыпинской реформы» 1906-1910 гг, однако для современного урбанизированного общества будет значимым и резонансным событием.

Укоренение в сельской местности образованных и дееспособных людей – представителей уже вполне состоявшегося среднего класса России – будет означать нечто большее, чем  заурядный вклад в «сельское развитие». Эти люди принесут с собой на село новые технологии, культуру, новые общественные отношения, положат начало становлению новой селитебной среды, основанной на усадебном типе проживания с распределенной сервисной инфраструктурой городского типа.

В дальнейшем на основе этого ядра сможет развиваться высокотехнологичная сельская биоэкономика – одна из основ перспективного постиндустриального уклада, предполагающая использование возможностей биоты в качестве производительной силы (биоэнергетика, производство биополимеров, новые пищевые технологии и т.д.). Новый биотехнологический уклад уже к середине XXI века сумеет радикально преобразовать российское общество, сформировать безопасную и более комфортную среду проживания, развить полноценное местное самоуправление, а с учетом огромных российских территорий, которые даже в приполярных областях вполне пригодны для производства разнообразного биогенного сырья  – в полной мере обеспечить национальную экономическую безопасность и цивилизационную перспективу для народов России.