КАРТИНА: Илья Ефимович Репин. Прием волостных старшин императором Александром III. 1885-1886.
Юрий Шушкевич
Новый дивный Запад
Похоже, что провозглашенный сто лет О.Шпенглером назад «закат Европы» на наших глазах близится к финалу. Торжество регламентирования и всеобъемлющего контроля, закрытие на вход большей части социальных лифтов, разрушение традиционной семьи, едва ли не насильственная смена культурных парадигм – всё это и многое другое на глазах перекочевывает из антиутопических фантазий в реальную жизнь.
Привычная европейская цивилизация, на протяжении едва ли не всей всемирной истории считавшаяся маяком человечества, сегодня необратимо саморазрушается в тисках победившего технократического социализма и под напором мигрантских орд. Невозможно отделаться от мысли, что даже если дверь азиатам в Европу тридцать-сорок лет столь широко распахнули по недосмотру, то теперь её точно не затворяют по вполне строгому и циничному расчёту – зачистить с их помощью остатки христианской культуры и предельно упростить социальный механизм в интересах лучшего управления остатками «коренного населения» Старого Света.
Всё больше фактов указывают на то, что вместо решительной борьбы с радикальным исламизмом западные элиты однажды предпочтут ввести в своих странах некий модернизированный вариант ислама в качестве новой государственной религии – так будет проще и совладать с дикарями, и поставить под тотальный контроль собственное население, искоренив в нем рудименты вольностей и личных свобод. При этом жесткий пресс «техно-шариата» накроет лишь функциональные низы – бытие элитарных кругов будет основываться на иной философии, в которой окончательно совершится переход от Откровения к Гнозису и от Софии – к «небесной Афродите», не имеющей, как известно, гендерной определённости. Вот почему набравшую ныне невиданный размах активность поборников однополой любви следует рассматривать не столько как гнусный вызов, сколько в качестве публичной оферты всем остальным, непосвящённым, воспользоваться едва ли не последней возможностью переместиться поближе к верхним этажам грядущего «дивного нового мира»…
«Бред! — возразит мне соотечественник, только что вернувшийся с уикенда, проведенного в Альпах, или пристроивший своего отпрыска в английский колледж. – Автор либо давно не выезжал за границу, либо его там сильно обидели!»
Увы, и выезжал немало, и не создавал для себя поводов обижаться. Просто привычное для нас «очарование Западом» зиждется на двух вещах — на его безусловном историческом вкладе в развитие знаний и технологий и на образах его высокой, подлинной свободы. Готов признать, что если бы я жил в тридцатые годы ХХ века — то тоже, скорее всего, рисковал быть обвиненным в «преклонении перед германской технической мощью», а в шестидесятые — мечтал бы об американской «свободе». Что правда, то правда.
Однако за прошедшие десятилетия мир неузнаваемо переменился. Технологизм не покинул лона Запада, однако благодаря Интернету и возросшему значению междисциплинарных знаний стал лучше реализуем в других местах, прежде всего в странах с сохранившимся человеческим интеллектом. Да и прежней свободы на Западе с 11 сентября 2001 года больше нет: все телефонные разговоры и переписка ныне открыты для контроля, электронные средства идентификации и невидимые видеокамеры в спальнях и туалетах добивают остатки privacy, закрываются последние оффшоры и анонимные вклады… Лишь высокий уровень обустройства и сохраняющаяся гражданская культура поддерживают иллюзию пребывания человека в особом, не похожем на другие области и страны, мире. И поскольку в европейских ресторанах пока ещё продолжают кормить по-настоящему изысканной едой, а полицейские не берут взяток и, как правило, помогают попавшим в беду, то иллюзия старого доброго либерального мира продолжает распалять людские надежды. Особенно в сердцах тех, кто наведывается на Запад из мест, в которых вам почтут за профессиональную честь впарить залежалую колбасу, а вместо правоохранительной помощи — унизить и развести на деньги.
А ведь умные люди, и прежде всего всё те же западные бизнесмены, полушепотом, словно боясь разнести по свету удивительную тайну, признаются в узком кругу: сегодня самая свободная страна для умеющих в ней жить — это Россия!
Но чтобы жить в России могли и другие, а также чтобы миллионы отечественных идиотов не бегали на Запад за «освежающим глотком свободы», многие сегодня предлагают навести элементарный порядок, организовав «маленький тридцать седьмой год». Правда, в наших условиях это не поможет, поскольку тень даже минимального по зарубежным меркам праведного насилия разбудит в людях столь чудовищные архетипические образы произвола, что счастьем станет любое пресмыкательство и рабство, лишь бы — спастись от них по ту сторону границы. Это во времена Достоевского и Гаршина русский человек разрывался, раскалывался между небом и бездной — сегодня, к великому сожалению, этот раскол проходит, в основном, по линии «грязно здесь — чисто там». Упивание экзистенциальной непреодолимостью «родной грязи» до истерик, до юродства превратилось у образованного класса России едва ли не в родовую черту. Особенно если учесть, что большая часть всё того же «образованного класса» сегодня не может похвастать знанием в совершенстве ни английского, ни других европейских языков — в связи с чем многие важные вещи и процессы, происходящие за рубежом, и о которых там говорят и пишут иносказательно и полунамёками, остаются для наших людей совершенно неразличимыми.
Поэтому пока оруэлловские новации на Новом Западе внедряются для непосвященного большинства мягко и незаметно, западная цивилизация – хотим мы того или нет — будет оставаться светочем и маяком. Тотальный контроль, минимизирующий с контролируемыми обратную связь, будет малозаметен, контроль за деньгами — неинтересен, поскольку денег у большинства начнёт становиться всё меньше, а нарастающая зарегулированность всех аспектов жизни станет восприниматься как дополнительное свидетельство развития в обществе «гражданских начал».
Но ситуация резко переменится, как только для 90% работников единственной гарантией приемлемого уровня жизни станет пожизненный найм, при котором за малейшее нарушение «корпоративных правил» им начнут грозить аннулированием медицинской страховки, сохраняющей здоровье и продлевающей жизнь, не говоря уж банальном лишении зарплаты – единственного для большинства источника личного бытия. Когда выяснится, что даже частные огороды, дающие шанс в лихую годину не умереть с голода, к западу от Немана и Прута уже запрещены и срыты, а с 2015 года эти запреты перешли и на «восточный берег», поразив первыми жителей Украины, лишая их домашних разносолов и несравненного сала…
Когда, придя по старой памяти в Париже в ресторан на Фобур-Сент-Оноре, вы обнаружите, что вам откажутся принести запрещенную фуа-гра, вместо старомодного ростбифа с кровушкой подадут стерильный белковый батон, а вместо бокала красного вина — функциональный напиток, соотнесённый с вашей группой крови и гликемическим индексом, автоматически сообщаемыми вашим айфоном, с некоторых пор заменяющим паспорт…
Когда страховая компания настоятельно порекомендует вам изменить ваши планы на отпуск и воспользоваться предложениями из короткого списка мест, определённых в качестве наиболее подходящих вам по медицинскому и корпоративному статусу. Когда компьютерный ментор, управляющий интегрированной социальной сетью — сделавшейся теперь обязательной для всех без исключения — без объяснений причин забанит вам общение с человеком, в контактах и предпочтениях которого будут замечены «антиобщественные импульсы».
И когда вам каким-то чудом станет известно, как этого несчастного, проигнорировавшего троекратное предупреждение о лояльности и потому лишённого работы, медицинской помощи и электронного пропуска, позволяющего пользоваться инфраструктурой крупных городов, а посему тихо скончавшегося в заброшенном скотном дворе где-то на границе с Болгарией или, может быть, с Мексикой, анонимно кремировали и закопали в грязном глиняном карьере, не забыв передать имя, прядь волос и срез ногтей в государственную пресвитерианскую службу для каких-то неведомых поствитальных манипуляций — а вы, хладнокровно и бесстрастно выслушав этот печальный рассказ, мгновенно сотрёте его из памяти, потому что в праздничный день вы должны только веселиться, а в рабочий — только работать, — то тогда, наконец, можно будет утверждать, что дивный новый мир окончательно вступил в права.
И что пути назад — больше нет.
И чем позже — в условиях нарастания хаоса в беднейших странах и непреодолимой зашоренности большей части мирового интеллектуального сословия — человечество осознает необратимость и фатальный характер трансформаций, происходящих сегодня на Новом Западе, тем быстрее и беспроблемней новый порядок вещей придёт на смену старому. В этом случае исторического времени на выработку альтернативы у других стран и народов уже не окажется.
Русская дилемма
Однако у России в силу её огромного пространства, ресурсной достаточности и социальной инерционности имеется возможность если даже не успеть сформировать альтернативу, то, по крайней мере, продержаться в привычных формах социального бытия максимально долго. Но в этой возможности — не только надежда на спасение, но также и угроза катастрофы.
Ведь если в нашей стране не будет существовать альтернативной модели общества или хотя бы её зачатков, то что произойдёт в момент, когда мутация западной цивилизацией станет абсолютно очевидной и уже более никто не сможет назвать её время «осевым»? Или когда в активную жизнь вступит поколение 1990-х и 2000-х годов рождения, не заставшее прекрасного либерального заката и потому не имеющее привычки априорно полагать любые явления и сущности западного мира образцом и верхом совершенства? Возникнет острое понимание, что привычный поводырь негож и что идти теперь придётся неведомым самостоятельным путём. Думаю, что схожее ощущение отсутствия ясных ориентиров было у советской элиты в конце двадцатых–тридцатых годах, когда под ударами кризиса иностранные поводыри дрейфовали кто к хаосу, кто к фашизму, а собственный путь был абсолютно неизведан.
Спасительного образа будущего не придётся долго искать — за исключением деталей, в силу отрицания отрицаемого, в своих основных чертах он окажется антиподом «функциональной цивилизации» Нового Запада: полноразмерность человеческой природы, творческий труд, экономика знаний и т.д. Вспомнят, что думали и писали на сей счет сонмы философов и провидцев. И возникнет желание перенести себя и общество в эту прекрасную реальность целиком и сразу, добившись, прежде всего, выхода на новую технократическую орбиту, с высот которой затем можно было бы планомерно формировать отношения самоуправления, развивать «иерархичность заслуг» и совершенствовать человеческую природу.
То есть, мобилизовав все силы, построить общество, аналогичное Новому Западу по уровню технологий, однако принципиально отличное по способу использования человеческого времени, высвобождающегося в силу небывалого роста производительности труда. Построить общество, в котором время, этот главнейший, как выясняется сегодня, ресурс мироздания, будет не «стерилизоваться» с помощью корпоративных регламентов и социальных процедур, а использоваться людьми для развития и преображения. Построить общество, в котором обеспечение индивидуального бытия начнёт осуществляться не через узкофункциональные знания и пожизненный найм, регулируемые кем-то свыше, а напрямую, с помощью личного всезнания и сложного труда, более не сводимому, в соответствии с известной парадигмой К.Маркса, к труду простому. Построить общество, члены которого уже по факту овладения основными источниками своего бытия, сделаются подлинными сверхлюдьми!
Прекрасно, но как на практике совершить подобный переход? Напрячь остатки промышленности и мобилизовать лучшие умы? Хорошо, предположим, что будут изготовлены нужные машины и разработаны технологии. Их предстоит внедрить, укоренить в новой человеческой среде, которой также пока нет. Тогда – на следующем этапе надлежит заняться чисткой, изгнать из этой среды, наряду с доморощенными тунеядцами и алкоголиками, также и миллионы отсталых гастарбайтеров, без труда которых наша ветхая промышленность уже давно не в состоянии работать. А может быть — попытаться перевоспитать всех этих дикарей, своих и пришлых, во имя общего будущего? Однако согласятся ли на подобное перевоспитание те, кто вполне уверен, что им сегодня комфортно и хорошо? И с чего тогда начинать?
К тому же новый массовый класс «сверхлюдей» придётся формировать с нуля, опираясь на силу и направленный отбор. Насилие всегда компенсирует дефицит исторического времени, которого, как обычно, у России не окажется. Однако кто будет готов возложить на себя ответственность творить насилие во имя будущего блага? И какие применять критерии для применения насилия?
Правда, как только подобные вопросы будут поставлены, первого ответа не придется долго ждать. Ближайшим спасительным идеалом для России по мере формирования соответствующих настроений станет изоляционистский проект общества, в рамках которого, опираясь на сохранившиеся территорию, ресурсы и ракетно-ядерный щит, уже без апеллирования к высокому технологизму будет предпринята попытка перейти в новое качество, опираясь на что-либо из «проверенного былого» — от общины до военного лагеря. Однако возвращаться в прошлое, ставя к конвейеру людей, уже ментально перенесших себя в общество знаний, или же заменять ожидаемые законы самоуправления и творческого согласия правилами домостроя или шариата — дело бесперспективное. Поэтому, если во главе страны к середине 2020-х годов окажутся люди мало-мальски грамотные, то они сразу же озаботятся поиском альтернатив.
Но тогда выходит – что страну ждут новое топтание не месте, очередные бесполезные рефлексии?
Полагаю, что нет. Скорее всего, за неимением иных способов противостоять нарастающим хаосу и гибели, сотни тысяч наших соотечественников, включая даже натуры утончённые и одарённые всем необходимым для новой жизни, будут вынуждены сделать выбор в пользу «диалектики истории», заявить, что «клин вышибают клином», и — трудоустроиться в карательные органы и штурмовые отряды. Напряжение сил и наведение порядка принесут эффект, однако дадут лишь временную передышку, иллюзию отхода от пропасти, симулякр победы. Пройдёт всего каких-то несколько десятилетий, и функциональное роботочеловечество Нового Запада изобретёт технологии, потенциально способные разрушить очередной оазис инаковости. А значит — впереди Россию будут ждать очередные круги противостояния и борьбы, каждый из которых сможет оказаться последним…
Выбирая меньшее из зол
Но доколе колесо глобального противостояния продолжит вращение, наша вынужденная диктатура будет обладать удивительным и почти невозможным в иной исторической реальности свойством: она будет благородной. Неизбежное благородство грядущей российской диктатуры проистекает из вполне очевидного обстоятельства: единственной прочной и неспекулятивной основой, на которую данная диктатура сможет опереться, станет попытка вернуть ускользающую человечность, найти точку опоры между истреблением человечности на функциональном Новом Западе и крушением всякой человеческой жизни в погибающей мировой окраине с несчастной Россией во главе.
В условиях обесценения и обвала большинства политических сил и идеологических моделей, в ситуации, когда один за другим начнут переставать работать старые нормы и законы, когда весь прежний миропорядок придёт в движение, единственной нетривиальной из всего множества идей, открытых и честных перед людьми, останется идея человека.
А идея человека — по определению благородна.
Слабость двух великих диктатур прошлого — диктатуры Робеспьера и диктатуры Ленина — заключалась в их классовом характере, по причине которой на гильотины и в подвалы ЧК отправлялись огромные сонмы достойных и прекрасных людей, чья единственная вина состояла в принадлежности к проигравшему классу. У «диктатуры чести», если таковой суждено будет состояться, острие карающего меча обрушится на головы подлинных отбросов и негодяев, которых не принято жалеть даже в собственной среде. По этой причине устойчивости и сил у неё окажется на порядок больше. А эффект очищения и социальной гигиены с первых же шагов придаст ей множество сторонников.
У благородной диктатуры будет простая и понятная цель: любой ценой обеспечить на среднесрочной перспективе достойную жизнь людям спокойным, честным, гармоничным, приветливым. Ведь когда нет возможности победить в таких сферах, как технологическая гонка или глобальное политическое доминирование, всегда возможна победа в вещах более простых, но при этом определяющих наполнение и глубину повседневной жизни. Например, в деле устранения лжи — даже если взамен неё придётся произносить сильно преувеличенную неправду. Или в минимизации бытового зла — уличной преступности, разврата, хамства и тому подобных вещей, а также, быть может, и великой и непобедимой отечественной коррупции.
Поскольку ни юридических критериев порока, ни оперативных возможностей схватить порок за руку не будет существовать, под карающий меч начнут попадать все, кто в чём-то не соответствует здоровому общественному идеалу: заведомые мошенники, тунеядцы и алкоголики, «б…ди с хулиганами», выходцы из национальных окраин, не истребившие в себе свирепости и диких нравов, «отсталые мигранты», взяточники, просто хамы… В относительной безопасности будут находиться лишь представители подлинно образованной и воспитанной части общества, по мере движения в нижние слои риск репрессий начнёт возрастать. Чтобы не попасть «под раздачу», люди «снизу» начнут стремиться в образованные и высокопрофессиональные слои, а для начала вспомнят, что нужно достойно себя вести и одеваться хотя бы с минимальным вкусом.
И основанный на этом стремлении социальный лифт, прошу заметить, будет функционировать более чем эффективно!
Прежние великие отечественные рефлексии о «слезе ребенка» в окружении мира, опускающегося в бездну, более не станут никого интересовать. Насилие, оправдываемое благородной целью, сделается нормой. Критерием применимости насилия будет не писаный закон, а интуитивно понимаемое нравственное чувство. И если это нравственное чувство в массе своих проявлений окажется сильным и искренним — то общество, несмотря на кровопускание, выдержит насилие, как больной выдерживает жёсткий, но последовательный и верный курс лечения.
Конечно, как только будут отпущены тормоза, насилие выплеснется во всех без исключения слоях социума. Однако у разрозненных маргинальных групп оно не сумеет стать единой и соединённой силой. Война всех против всех быстро приведёт к тому, что победа останется за благородным ядром, которое сумеет быстро самоорганизоваться и привлечь на свою сторону сторонников из ранее противоборствующих кругов.
И если это благородное ядро с самого начала будет ёмким, широким и сумеет избежать клановости и коррупции — например, хотя бы номинально провозгласив в себя сверхчеловечность, — то по законам больших систем оно с неизбежностью сделается центром социальной гравитации, собирающим последних из людей, желающих оставаться людьми.
Создание оазиса человечности в мире, из которого исчезает живой человеческий дух, — вполне посильная и реализуемая задача. Тем более, что в грядущем мире, где тотальное насилие очень скоро сделается универсальной нормой, где обанкротится и закроется Гаагский трибунал, насилием локальным больше никого нельзя будет удивить. Вот только ли хватит у этого оазиса запаса сил и исторического времени, чтобы, освободив творческие возможности людей от тенёт локального зла, сформировать технократическую, социальную и антропологическую альтернативу подлинному вселенскому злу?
Может статься, что не хватит
Именно поэтому всем нам, не дожидаясь, когда пока в России вновь оживут внутриполитические процессы, плотно подсевшие на ручное управление и посему временно заглохшие с отставкой г-на Суркова и его команды, не дожидаясь, пока вырастет и вступит в жизнь новое поколение, свободное от либеральных иллюзий и посему способное реализовать проект сохранения страны и народа в условиях «диктатуры чести», следует озадачиться поиском более мягкого и эволюционного пути для перехода в Будущее.
Например, попытавшись заменить закон гравитации единой массы пусть более медленным по действию, но зато лучшим в результатах законом самоорганизации больших и сложных систем. Заменив благородное жёсткое насилие не менее благородной «мягкой силой» Параллельной России — новой страны на основе новой экономики, которую можно и необходимо начинать создавать внутри страны нынешней здесь и сейчас. И не рубить сгоряча головы негодяям, а дать им шанс измениться или хотя бы умереть в отведённый природой срок в домашней постели.
И тогда — взамен решения тривиальных задач выживания и самосохранения — научаться различать идеалы сверхчеловечности и богочеловечества, проступающие через образы наступающего технократического века.
А также, пристально и напряжённо вглядываясь во всё более детерминированное будущее, продолжать по-старомодному верить в единственное чудо, ещё способное произойти на Земле.
Верить в то, что Россия — вопреки всему — спасётся.
Опубликовано: ИА Стрингер:
