ФОТО: Яков Шустов
Опубликовано: Коммунальный комплекс России. 2008.
Яков Шустов
Революция 1917 года перевернула не только политические, экономические и социальные отношения. В начале 1918 года во всех более-менее крупных городах РСФСР были национализированы фактически все многоквартирные дома. Проводилась политика «уплотнения», столь красочно описанная Булгаковым в «Собачьем сердце». Из рабочих окраин в «доходные» дома центра городов хлынул поток новых жильцов. Закономерно, что рабочие среди них составляли меньшинство, они предпочитали жить рядом со своими заводами и фабриками в привычных слободках, так как транспортный кризис делал дорогу на работу проблематичной. Для управления домами были созданы специальные органы – домовые комитеты, вскоре переименованные в домовые комитеты бедноты. Квартплата не взималась. Горкоммунхозы занимались в основном учреждениями и общественными зданиями, не имея ни сил, ни средств для поддержания жилого фонда. В городах, где свирепствовал топливный кризис уже зимой 1918-1919 годов заборы и частично деревянные элементы конструкций домов были растасканы на дрова. Особенно досталось Петрограду, отапливаемому до революции углем, импортируемым из Англии. Поскольку любо жилец мог быть переселен в любой момент куда угодно, отношение к жилому фонду было наплевательским. Причем порчей жилых помещений занимались не только буйные люмпены, но и бывшие буржуазные владельцы, что бы опрятную квартиру не отобрали или не подселили охочих до господских удобств пролетариев.
После гражданской
Материальный ущерб, нанесенный жилищному фонду страны, только за 1918-1920 гг. превысил 2 миллиардов рублей золотом. Московский жилищный фонд снизился в 1924 году по сравнению с 1915 году на 27,7 %. С 1917 по 1920 годах пришли в негодность 11 000 зданий с 41 000 квартир. В Петрограде к марту 1923 года было разрушено около 500 крупных домов, что составляло 17 % жилого фонда. Всего по России до конца гражданской войны пришло в негодность или было разрушено 361 000 зданий, около 20 % жилых домов.
В 1922 году домкомбеды упразднили, ввели квартплату и жилищные товарищества. Размеры квартплаты зависели от классовой принадлежности жильца. Домком больше не избирался, домом управлял домуправ, назначаемый районными отделами коммунального хозяйства. Он собирал квартплату, отвечал за санитарное, противопожарное и криминальное состояние дома, вёл бухгалтерию, нанимал рабочих для ремонта и дворников, исполнял обязанности паспортного стола и ЗАГСа. В общем, домуправ был этаким многоруким Шивой за весьма скромный оклад около 5 червонцев.
В 1924 году самоуправление вернули, так как с крупными «доходными» домами домуправы просто не справлялись. В августе вышло постановление ЦИК и СНК СССР об образовании жилищно-арендных кооперативных товариществ. Кроме того были созданы рабочие жилищно-строительные кооперативные товарищества и общегражданские жилищно-строительные товарищества, отличавшиеся льготами в пользу рабочих. Вместо квартплаты жильцы платили паевые взносы, остающиеся на балансе кооператива для обслуживания дома. Все вопросы решались на общих собраниях, а домом управляло избранное правление. Дома управляемые ЖАКТами обычно были населены людьми одной профессии или из одного трудового коллектива. ЖАКТы были объединены в Центржилсоюз, где могли получить кредиты для ремонта и другую помощь. Однако большинство жилых домов оставались под управлением Горкоммунхоза и управдомов. Кстати, судя по бурным собраниям ее обитателей, знаменитая Воронья Слободка из романа Ильфа и Петрова «Золотой теленок» была ЖАКТом. С приходом НЭПа восстановлено было и частное домовладение, в основном в провинции и для небольших домов.
Время ЖАКТов
Наибольшее распространение ЖАКТы получили в Ленинграде, переименованном из Петрограда в 1924 году. В 1925 году их было создано 4 000, а к 1927 году 2/3 жилого фонда управлялось ЖАКТами. Ленжилсоюз имел свой герб в виде рукопожатия на фоне города. Жакты имели названия в духе времени — «Красное Знамя», «Пролетарий», «Трудовик», Первое мая», «Красный трамвайщик». Жилищные кооперативы «кормили» множество производственных кооперативов и артелей. При Ленжилсоюзе возникли кооператив трубочистов почти в 300 человек, бюро трубопроводных работ, артель кровельщиков.
Вот интересный документ, приведенный в недавно вышедшей книге Александра Давыдова «Кооператоры советского города в годы НЭПа», где рассказывается не только о жактах, но и о кооперативном движении в целом.
«Живущие в доме – исключительно рабочие фабрики имени Халтурина. Жили мы в этом доме несколько лет и весь дом пришел в негодность и все время жили и разрушали. И в настоящее время взялись исправлять свой запущенный дом. Средств у нас нет, рабочих, не было для поддержания нашего дома, как мы все рабочие. Взялись по силе возможности восстановить наш пролетарский дом Собрали общее собрание всех жильцов, выбрали членов правления со свежими силами и хозяйственных людей, которые взялись за устройство пролетарского дома. И вот наше правление думало и гадало, что нужно делать с домом. И правление решило, чтобы не опустился наш дом. Было на общем собрании несколько человек крикунов, подрывателей хозяйственного дела и они говорили: «Куда нам дом, мы скорее уедем, пускай дом развалиться». Но правление стояло на своем, во что бы то не встало ремонт крыши сделать. Стали правленцы почаще ходить в жилищный союз нашли себе хорошую защитницу и вывела она из тупика. Теперь пролетарский наш дом не узнаешь, красуется хорошая крыша и водосточные трубы, и парапеты».
Очерки пролетарского рая
В обязанности правления ЖАКТов входил не только ремонт здания. Расход воды и чистота в доме тоже входили в круг его обязанностей. Если с расходом воды ничего не вышло, от счетчиков пришлось отказаться – их ломали, то за чистоту ЖАКТы боролись успешно. Если денег не было, организовывали дежурства жильцов по уборке дома. Если были, нанимали дворников. Обязанности дворников определялись специальными нормами. В зимнее время нужно было убирать 175 квадратных метров прилегающей территории и подметать 300 ступеней лестниц. Дворники вернулись к старорежимному существованию, получили нагрудную бляху и свисток. Дворников ценили и часто представляли ко всяким наградам и почетным званиям.
Больным местом ЖАКТов было печное отопление. В этом случае каждая квартира отапливалась индивидуально, и дрова тоже хранились отдельно. Обычно в сарайчиках-дровяниках, устроенных во дворах. Постоянно возникали дровяные конфликты, перерастающие в мордобой и взаимные доносы. Правления боролось с этим злом путем устройства общих дровяников, для которых и дрова обходились дешевле, поскольку оптом.
Большое внимание уделялось ЖАКТами подрастающему поколению и досугу жильцов. Строились «детские очаги» — прообраз детских садов на открытом воздухе с площадками для игр, куда работающие родители могли «сдать» ребенка на день. В каждом ЖАКТе был «красный уголок» для культурного досуга, где жильцы могли читать газеты и книги, слушать редкое по тем временам радио, зачастую при отсутствии приемника, транслируемого по телефону. В «красных уголках» устраивались библиотеки, содержимое которых нередко критиковалось партийной прессой за безыдейность. В журнале «Жилищное дело» был даже опубликован список обязательной литературы для жактовских библиотек с Лениным, Марксом и Демьяном Бедным. Кроме того «красный уголок» должен был быть укомплектован бюстами или портретами вождей, менявшимися в зависимости от политической конъюнктуры, но с непременным Лениным. Не обошло стороной «красные уголки» и рабкоровское движение. Рабкорами называли рабочих корреспондентов, пишущих в основном в «стенновки» — стенные рукописные газеты, вывешиваемые в «красных уголках». Сейчас в это трудно поверить, но иногда критическая заметка в такой газете приводила к снятию правления за недочеты в работе. Увлечение «стенновками» доходило до выпуска стенных газет для отдельных квартир. У того же Александра Давыдова описана газета «Голос семейки» с разделами «Уголок Галочки» и «Кусочек уголка кота Барсика».
Рабочие выбирали ампир
Жилищно-строительная кооперация представляла собой серьёзный фактор градоустройства. Дело в том, что они заказывали проект новых домов непосредственно у архитекторов и принимали активное участие в обсуждении будущего здания и прилегающей территории. Можно сказать, что вкусы ЖСК практически похоронили русский конструктивизм. Заказчик хотел красиво с колоннами и дискоболами, а не «коробки из-под обуви с прорезанными окнами».
В Центржилсоюзе шли постоянные дискуссии о том, как должны выглядеть кооперативные дома. Имелось три точки зрения. Одни считали, что «жилища применительно к условиям нового социалистического быта» должны выглядеть как «города-сады» и представлять собой комплексы коттеджей на 2-3 семьи, расположенные среди тщательно спланированных зеленых насаждений. Другие им возражали, что подобное «мещанство» плохо повлияет на классовое сознание и рабочую сплоченность. Сторонники идеологического подхода предлагали строить огромные дома-коммуны с коридорной системой планировки. До верхних этажей, которых не достает заводской дым и уличная копоть. В таких домах предполагалось устраивать общие кухни и душевые, не из-за недостатка места, а для борьбы с «индивидуалистическими привычками». Однако ни в ту, ни в другую крайность ЖСК не впали, ориентируясь на большинство, хотевшее жить в обычных домах без перегибов в сторону «мещанства» или «коллективизма». Когда среди рабочих были распространены анкеты, каким бы им хотелось видеть новое жилье, то 70% высказалось за дома с небольшим количеством квартир, 20% за гигантские общежития и 10% за коттеджи.
«По указу от тридцать седьмого»
С постепенным свертыванием НЭПа, ЖАКТы становились все более зависимы от партийного и государственного аппарата. Партийные органы фактически назначали правления, нередко из людей, не имевших никакого жилищно-коммунального опыта. Шла охота на «бывших», которые лишались права занимать любые выборные должности.
Одновременно с усиливающимся контролем, в хозяйственном отношении кооперативы просто разваливались. Как бы оправдывая русскую половицу «У семи нянек дитя без глаза».
К 1937 году управляемый ЖАКТами жилой фонд составил 53 миллиона квадратных метров. Однако самоуправление выявило такую жилищную вольницу, которая уже напрямую угрожала безопасности эксплуатации жилого фонда. Дело в том, что общие собрания могли проводить безответственную перепланировку дома, часто ни с кем не советуясь. Ванны и кухни превращались в жилые комнаты, черные лестницы в кролиководческие хозяйства, неработающий лифт могли сдать в аренду кустарю-сапожнику. Аппарат жилсоюза получал огромные средства, например в 1936 году 40 миллионов рублей, без видимой отдачи. Кроме того строительные кооперативы получили государственные ссуды, составлявшие 80-90% стоимости домов и не торопились их отдавать. Все это, да еще на фоне усиливающейся централизации, вынудило Совнарком прикрыть жилищно-кооперативную систему. 7 октября 1937 года вышло постановление ЦИК и СНК « О сохранении жилого фонда и улучшении жилищного хозяйства в городах» в котором было сказано: «Считая необходимым пресечь все и всяческие пути прямого косвенного разбазаривания государственного жилого фонда и прекратить спекуляцию жилой площадью, а также признавая необходимым организовать надлежащее управление жилищным хозяйством для удовлетворения все растущих потребностей граждан Союза ССР в культурном жилье, Центральный Исполнительный Комитет и Совет Народных Комиссаров СССР постановил:
Упразднить жилищно-арендную кооперацию – ЖАКТы и их союзы, подрайонные, районные, городские, областные (краевые), республиканские, Московский и Ленинградский союзы жилищной строительно- кооперации, а также союзы жилищной кооперации на железнодорожном и водном транспорте. Всесоюзный совет жилищной кооперации и жилищно-строительные кооперативы, не отвечающие условия предусмотренных статьей 4 настоящего постановления».
Несмотря на суровость, постановление оставляло в живых кооперативы, построенные с помощью средств жильцов, а также передавало в личную собственность кооперативные дачи, не имеющие задолженностей по ссудам. Если задолженности имелись, то владельцы кооперативной собственности должны были рассчитаются с долгами в течении полгода, и она оставалась за ними.
Таким образом, кооперативная собственность осталась только у социальных групп со стабильно высокими заработками – артисты, адвокаты, дипломатические работники. Кроме того крупные предприятия стали строить для своих работников ведомственные дома ничем не уступающие кооперативам с квартирной платой, соответствующей финансовым возможностям рядовых рабочих и служащих.
Жилищно-кооперативное движение погрузилось в долгую спячку, до самой середины 1960-х годов.
