Яков Шустов
От редакции. Весь уходящий год общетсвенность обсуждала перфомансы арт-группы «Война». Для Русского журнала итоги произошедшего за год подводит Яков Шустов.
Пожалуй, ни одно культурное событие уходящего года не может сравниться с деятельностью арт-группы «Война» – перфомансами за гранью дозволенного, кончившимися арестом наиболее заметных членов группы. Неприятие арт-группы в художественной и общественной среде даже заставляет ностальгически вспомнить о диких выходках футуристов начала прошлого века и бурную реакцию на них тогдашней публики.
«Войну» ее многочисленные противники выводят за рамки искусства, идентифицируя как «около политическую гопоту», для которой социальный протест только повод для удовлетворения личных очень нездоровых амбиций. После ареста раздались голоса, причем из либерального и чуть ли не правозащитного лагеря, будто акции «Войны» направлены против свободы, срежессированы силовиками, и не мешало бы мастеров перфоманса отправить на нары. Однако если «Война» в чем-то и виновата, то только в том, что чрезмерно реалистично изображает в своих акциях окружающую действительность. Художника нельзя казнить за реализм. Это понимали даже фашистские изверги, о чем свидетельствует история, произошедшая с Пабло Пикассо в оккупированном Париже. Через некоторое время после занятия французской столицы немцами художника вызвали в гестапо и показали репродукцию его антифашистской картины «Герника». «Ваша работа?» — спросили искусствоведы в черном. «Нет ваша», — ответил Пикассо. И был прав, поскольку на картине была изображена реальность развязанной гитлеровцами войны. Дерзость никак не отразилась на судьбе Пикассо, и он достаточно спокойно проработал в своей мастерской до освобождения.
Несмотря на экзотичность выбранного стиля отображения реальности, перфомансы «Войны» удивительно узнаваемы. Приходит на ум знаменитый слоган из «1984» Оруэлла «Война – это мир». Но не мир в узком пацифистском понимании слова, а мир, который нас окружает.
Нынешняя культурная ситуация в стране и мире такова, что искусство в целом дрейфует в сторону декоративно-прикладного, коммерциализируется и теряет остатки серьёзности, оставшейся со времен, когда культура была неотделима от религии. Кроме славы, являющейся наивысшей формой коммерческой выгоды современному художнику незачем творить. Перфомансы «Войны» делают искусство опасным и для креатора, и для зрителя, лишающегося иллюзий прочности мироздания, и для критика, автоматически попадающего в дуалистическую ловушку «казнить нельзя помиловать».
И еще одно сравнение. Тут недавно компроматометателя Ассанжа на самом высоком уровне предлагалось номинировать на Нобелевскую премию. Хотя он нарушил главный закон корпоративного общества – «ешь пирог с грибами, а язык держи за зубами». Правда, у них, а не у нас. У нас, если мы хотим свысока поглядывать на просвещенный Запад, все должно быть по-другому. Вместо преследований и сроков надо дать «Войне» премию имени Кандинского, ибо никто другой ни в живописи, ни в скульптуре, ни в инсталляции и прочих техниках ее не достоин. Разве не приятно будет, когда западные интеллектуалы поставят российские власти в пример своим, как эталон великодушия и понимания трендов актуального арта.
Наказав «Войну», мы будем выглядеть замшелыми ретроградами, даже по сравнению с такой культурной провинцией, как Украина. Там арт-группа «Фемен», софт-аналог «Войны», резвится вовсю, тряся порнографическими частями тела, и ни один из сменяющихся режимов ее не тронул. Тем более что «Война» не разовая выходка, свалившихся с карниза лунатиков, а результат эволюции российского перфоманса. Начиналось все со скромных «купаний красного меня», человека-собаки, неприличного слова, выложенного человеческими телами. Потом наиболее рисковый из перфомансистов – Бренер – дополнил одну из картин Малевича, висящую в голландском музее, знаком доллара. Александра Бренера посадили, что совсем не делает чести голландскому правосудию, карающему художника и снисходительного к наркоманам.
Даже с чисто охранительских позиций преследование «Войны» будет иметь крайне негативные последствия для власти. Вот, в свое время был посажен упорно выдававший себя за политического экстремиста арт-провокатор Лимонов. Что добилась власть, посадив Лимонова? Имидж душительницы всемирно известных беллетристов. А чего добился Лимонов? Кроме суммарного тиража своих книг за 2 миллиона, жены-телезвезды и статуса заслуженного оппозиционера? До посадки, когда ему предлагали в качестве гонорара за сборник 600 у.е., про такой успех он мог только мечтать. Воспитательная функция осуждения «Войны» тоже будет нулевой, если не отрицательной. В стране, где почти единственным социальным лифтом является отсидка, тысячи молодых дарований будут ворочать милицейские машины, если чего не хуже, в надежде получить легитимизацию в статусе художника через срок.
Кроме прочего в казусе «Войны» присутствует аспект смычки искусства и модернизации. Модернизации нужно смелое искусство, искусство, рвущее с архаикой прошлого, расстающееся с прошлым смеясь. Смелые, как полет дьяка Крякутного, перфомансы «Войны» как нельзя больше подходят на роль искусства модернизации. Подвергать судебному преследованию, а следовательно отторгать в лагерь непримиримой оппозиции лучших организаторов «уличных» акций в нынешней политической обстановке очень недальновидно. Было бы гораздо полезней пригласить арт-группу дать мастер-класс для «Наших» и МГЕРских, чей креатив, похоже, находится в анабиозе. Глядишь, и мозгов с мускулами прибавится.
А еще «Война» и вся эта околовоенная суета в СМИ и социальных сетях, служат своеобразной лакмусовой бумажкой, показывающей «Who is Who» более достоверно, чем чатлано-пацакский определительный прибор из фильма «Кин-дза-дза». Хулящие «Войну», как правило, люди, закостеневшие в панцире своего успеха, зашоренные правилами выгодного им адата. Им не нужен прорыв. Генерируемая ими тоска, служит надежным гарантом вечности, получаемых ими дивидендов. Любой, кто делает не так как они, а, следовательно, лучше, должен быть казним. Прежде чем модернизироваться самому и модернизировать других, надо выдавить из себя этого самодовольного лавочника по капле, как когда-то Антон Павлович Чехов – раба.
Опубликовано: Русский журнал:
