Американцы в Евразии: опереться на исламистов, повстанцев и реваншистов

КАРТА: Регион Центральной Евразии со «справедливыми» границами, после работы американцев

КАРТА: Регион Центральной Евразии с «несправедливыми» границами, в настоящее время

Комментарий к статье: Peters R. Blood borders. How a better Middle East would look

Александр Собянин

Следует выразить глубокую благодарность азербайджанской газете «Эхо», которая сообщила об очередном исследовании американских военных экспертов, на этот раз известного публициста Ральфа Петерса (публикации в различных военных журналах, книги, в частности, новая книга «Never Quit the Fight»).

Благодарю уважаемую ЦентрАзию за информацию и ссылки на материал Ральфа Петерса.

Отклики экспертов в газете «Эхо» представляются непродуктивными хотя бы из-за непоследовательности — от глупых насмешек над американцем Петерсом до тайного раздражения, что при увеличении территории Азербайджана Тебриз отойдет курдам. Но это право азербайджанцев — пытаться найти свою нишу в американской стратегии.

Нет смысла подробно пересказывать предложения американского военного стратега, поскольку все хорошо отражено на второй карте «После» (After). Лучше ее просто прокомментировать.

Рассмотрим предлагаемую мотивацию и суть самих предложений. Важно, почему Штаты могут согласиться на подобный подход. Также важно, на кого именно собираются опереться американцы при реализации возможного «плана Ральфа Петерса».

Мотивация

Привести границы к состоянию «справедливых», так в начале статьи. Этого недостаточно для американского электората. Поэтому в конце статьи дается более доступная и уже приемлемая цель — завершить бесконечный передел границ, тотальную войну и добиться долгого и устойчивого мира от Израиля и Палестины до Афганистана и Пакистана. Будучи поставленным таким образом, вопрос вполне может получить поддержку конгрессменов, сенаторов и половины населения США.

Методы

Исламский политический радикализм, борьба наций за самоопределение, реанимация исторических обид и национальных травм — вот три конька американской стратегии в регионе Центральной Евразии (и, несколько шире, Большого Среднего Востока).

Аравия

Предложения выделить Мекку и Медину, а также окружающие их прибрежные и горные районы Саудовской Аравии в отдельное радикальное исламистское государство, марионеточное по факту и радикально антиамериканское и антизападное по риторике, появились еще в первой половине 20-го века. Однако лишь сейчас, когда Великобритания стала целенаправленно культивировать и опекать радикальные исламистские антикоролевские саудовские политические организации, выделение Мекки и Медины в отдельное исламистское государство стало выглядеть реалистичным (Muslim super-Vatican на карте Петерса). Кроме того, сразу несколько развитых стран мира стали ускоренно вооружать Йемен, у которого есть серьезные претензии на ряд приграничных территорий, населенных йеменскими племенами, ныне находящихся под юрисдикцией Королевства Саудовская Аравия.

Деньги, судя по карте, будут — поскольку практически вся прибрежная территория Королевства Саудовская Аравия в Персидском заливе и прибрежная территория Ирана с основными портами выделяются как независимое от саудитов и иранских шейхов государство. Т.е. добывать нефть будут и в Арабском Шиитском государстве (Arab Shia State, юг Ирака, побережье Ирана, побережье Саудовской Аравии), и в Кувейте, и в Саудовской Аравии (Saudi Homelands Independent Territory), и в Иране. Но контролировать портовые нефтетерминалы будут американцы через марионеточное Арабское Шиитское государство. Нефть у местных режимов, судоходство под контролем американцев.

Курдистан

Хотя границы «Большого Курдистана» в изложении лидеров курдского движения (условно про-американских и условно про-российских), а также военных аналитиков и этнографов различаются, однако, различаются нерадикально. Вот и на этой карте Большой Курдистан создается за счет территорий Турции, Ирана и Ирака. Отметим, что ключевой вопрос в территориях вокруг озера Урмия (ныне Исламская Республика Иран). Кто контролирует Урмию и верховья ряда рек бассейнов рек Куры и Тигра, тот контролирует будущий водный речной канал из Каспийского моря в Персидский залив, тот контролирует окружающие долинные территории сразу нескольких стран. Озеро Урмия на карте отдано курдам. Парадоксально, но, возможно, курдский сепаратизм, ныне взращиваемый США, может оказаться по крайней мере безопасным для России. Еще неизвестно, какая политическая группа курдов может придти к власти во вновь создаваемом государстве. Хотя в предлагаемой стратегии Курдистан становится новым «Израилем» — воюющим сразу со всеми достаточно устойчивым маленьким милитаризированным государством с регулярной военной помощью из-за рубежа. Однако объективно предопределенная конфликтность и задачи экономической самодостаточности вынудят любое правительство Курдистана быть по крайней мере нейтральным к России.

Как главное отметим, что для контроля Кавказа, Каспийского моря и Персидского залива курды и шииты-арабы оказываются самыми важными американскими союзниками.

Азербайджан

Азербайджанцам надо хорошо понимать, что создание Большого Азербайджана за счет Ирана и создание Курдистана за счет ряда стран — это последствия одной и той же военной стратегии. Опасной для будущего азербайджанской нации.

Помимо Ральфа Петтерса, другие американские военные теоретики допускают, помимо Курдистана, создание независимой Талышской Республики для обрывания прямой сухопутной связи между Азербайджаном (ныне АР) и Северным Азербайджаном (ныне ИРИ) и для обеспечения отделения Нахичевани (Нахчывана) от АР. Для руководства АР важно, что любые соображения по судьбе Азербайджана будут для американцев вторичными на фоне соображений о Курдистане, Ираке и Иране.

Армения

Вооруженные силы Республики Армения неоднократно демонстрировали свой высокий уровень. Вспомним также, что в Армении находится российская военная база ГРВЗ № 102 в Гюмри, которая еще более усиливается после вывода войск и матчасти из базы № 62 в грузинском городе Ахалкалаки. Совокупная ударная мощь авиационной группировки России и Армении является подавляющей по отношению к любой другой авиационной группе в регионе и может минимизировать любые действия сухопутных подразделений враждебных по отношению к России и Армении стран, включая возможные антироссийские военные коалиции.

Практически весь двадцатый век обычный житель столичного Еревана каждое свое утро начинал с того, что смотрел на гору Арарат, которая доминирует над Ереваном. Арарат и озеро Ван — мечта любого армянского политического деятеля. Но гора Арарат и озеро Ван не могут быть взяты военным путем, они могут отойти Армении лишь по воле военной супердержавы. Пассионарность армянской нации сейчас достаточна для удержания Карабаха, но недостаточна для победы над турками, не говоря уже о крайне сложных отношениях между мировой армянской диаспорой и официальным Ереваном.

В ближайшие десятилетия России никак не может быть выгодна военная конфронтация с Турцией. Вспомним, что и в турецком обществе преобладают такие же настроения, а ряд художественных книг о прямой войне с США и союзе с Россией и странами Евразии стали бестселлерами.

Армении перекройка границ «по Ральфу Петерсу» реально не угрожает, а ссориться с Турцией России нежелательно.

Белуджистан

Государства Белуджистан (Baluchistan) не существует сегодня. Белуджские и брахуи народы и племена — самые древние автохтонные на территории Западного Ирана, Афганистана и Пакистана, родственны современным южноиндийским дравидийским народам. Позже они были вытеснены в горы и пустыни индоарийцами и тюрками. В истории белуджские земли были едиными исключительно в те периоды, когда тюрки и персоязычные мусульмане строили свои империи от Кабула до Дели. С некоторыми оговорками можно считать независимым белуджским государством Келатское государство, пытавшимся противостоять Великим Моголам и объединившим брахуи и белуджей. Собственно, сами белуджи сумели избежать ассимиляции исключительно потому, что эти земли не представляли экономического интереса.

Однако именно сейчас такой экономический интерес появляется. В первую очередь речь идет о контроле над стратегическими газопроводами из Каспийско-Среднеазиатского региона в Пакистан и Индию. Ряд возможных трубных маршрутов проходит по территории, населенной белуджами и брахуи, а также рядом с берегом должен пролечь подводный газопровод из Ирана в Индию. 6-7 миллионов белуджей и брахуи/брагуи — вполне достаточно, чтобы при соответствующем внешнем финансировании и военно-технической помощи обеспечить на многие десятилетия новый «Кашмир», на этот раз вокруг пакистанского города Кветта, центра белуджских земель. В конфликте, помимо иранцев, гарантированно примут участие синдские и пуштунские племена, которым совершенно не понравится появление независимого Белуджистана. Поскольку у Китая рядом находится стратегический порт Гвадар, переданный правительством Пакистана под управление китайским компаниям, то можно ожидать и негласного вовлечения Китая. И американцам можно спокойно уходить, подобно британцам, из региона — мира не будет много десятилетий. Т.е. не будет газо— и нефтепроводов в Пакистан и Индию, не будет авто— и железнодорожной магистрали из таджикского Бадахшана в порты Пакистана…

Главное — удержать транспортировку углеводородов

Подытоживая, можно сделать акцент на том, что за кадром в анализе выше остались несомненные экономические цели подобных американских планов. Это контроль в первую очередь за транспортировкой углеводородов, и уже во вторую за добычей нефти и газа, других полезных ископаемых.

Однако достижение этих экономических целей предлагается обеспечить неэкономическими методами, а на базе националистического и этноконфессионального подхода, «конфликтологического» (всех рассорить и самим сесть в ключевые места). США пытаются стать не менее искусными в этом, чем когда-то была в регионе от Египта до Бирмы Британская империя.

Добавлю уже личную убежденность — все подобные американские планы могут быть реализованы лишь в том случае, если во время войны США и НАТО с Исламской Республикой Иран последней не придут на помощь Россия, Китай, Казахстан и другие страны ШОС.

ПРИЛОЖЕНИЕ. Статья Ральфа Петерса

Peters R. Blood borders. How a better Middle East would look // Armed Forces Journal. 2006. № 6. June :: http://www.armedforcesjournal.com/2006/06/1833899

Ralph Peters is the author of the new book «Never Quit the Fight,» to be published on July 4th.

International borders are never completely just. But the degree of injustice they inflict upon those whom frontiers force together or separate makes an enormous difference — often the difference between freedom and oppression, tolerance and atrocity, the rule of law and terrorism, or even peace and war.

The most arbitrary and distorted borders in the world are in Africa and the Middle East. Drawn by self-interested Europeans (who have had sufficient trouble defining their own frontiers), Africa’s borders continue to provoke the deaths of millions of local inhabitants. But the unjust borders in the Middle East — to borrow from Churchill — generate more trouble than can be consumed locally.

While the Middle East has far more problems than dysfunctional borders alone — from cultural stagnation through scandalous inequality to deadly religious extremism — the greatest taboo in striving to understand the region’s comprehensive failure isn’t Islam but the awful-but-sacrosanct international boundaries worshipped by our own diplomats.

Of course, no adjustment of borders, however draconian, could make every minority in the Middle East happy. In some instances, ethnic and religious groups live intermingled and have intermarried. Elsewhere, reunions based on blood or belief might not prove quite as joyous as their current proponents expect. The boundaries projected in the maps accompanying this article redress the wrongs suffered by the most significant «cheated» population groups, such as the Kurds, Baluch and Arab Shia, but still fail to account adequately for Middle Eastern Christians, Bahais, Ismailis, Naqshbandis and many another numerically lesser minorities. And one haunting wrong can never be redressed with a reward of territory: the genocide perpetrated against the Armenians by the dying Ottoman Empire.

Yet, for all the injustices the borders re-imagined here leave unaddressed, without such major boundary revisions, we shall never see a more peaceful Middle East.

Even those who abhor the topic of altering borders would be well-served to engage in an exercise that attempts to conceive a fairer, if still imperfect, amendment of national boundaries between the Bosporus and the Indus. Accepting that international statecraft has never developed effective tools — short of war — for readjusting faulty borders, a mental effort to grasp the Middle East’s «organic» frontiers nonetheless helps us understand the extent of the difficulties we face and will continue to face. We are dealing with colossal, man-made deformities that will not stop generating hatred and violence until they are corrected.

As for those who refuse to «think the unthinkable,» declaring that boundaries must not change and that’s that, it pays to remember that boundaries have never stopped changing through the centuries. Borders have never been static, and many frontiers, from Congo through Kosovo to the Caucasus, are changing even now (as ambassadors and special representatives avert their eyes to study the shine on their wingtips).

Oh, and one other dirty little secret from 5,000 years of history: Ethnic cleansing works.

Begin with the border issue most sensitive to American readers: For Israel to have any hope of living in reasonable peace with its neighbors, it will have to return to its pre-1967 borders — with essential local adjustments for legitimate security concerns. But the issue of the territories surrounding Jerusalem, a city stained with thousands of years of blood, may prove intractable beyond our lifetimes. Where all parties have turned their god into a real-estate tycoon, literal turf battles have a tenacity unrivaled by mere greed for oil wealth or ethnic squabbles. So let us set aside this single overstudied issue and turn to those that are studiously ignored.

The most glaring injustice in the notoriously unjust lands between the Balkan Mountains and the Himalayas is the absence of an independent Kurdish state. There are between 27 million and 36 million Kurds living in contiguous regions in the Middle East (the figures are imprecise because no state has ever allowed an honest census). Greater than the population of present-day Iraq, even the lower figure makes the Kurds the world’s largest ethnic group without a state of its own. Worse, Kurds have been oppressed by every government controlling the hills and mountains where they’ve lived since Xenophon’s day.

The U.S. and its coalition partners missed a glorious chance to begin to correct this injustice after Baghdad’s fall. A Frankenstein’s monster of a state sewn together from ill-fitting parts, Iraq should have been divided into three smaller states immediately. We failed from cowardice and lack of vision, bullying Iraq’s Kurds into supporting the new Iraqi government — which they do wistfully as a quid pro quo for our good will. But were a free plebiscite to be held, make no mistake: Nearly 100 percent of Iraq’s Kurds would vote for independence.

As would the long-suffering Kurds of Turkey, who have endured decades of violent military oppression and a decades-long demotion to «mountain Turks» in an effort to eradicate their identity. While the Kurdish plight at Ankara’s hands has eased somewhat over the past decade, the repression recently intensified again and the eastern fifth of Turkey should be viewed as occupied territory. As for the Kurds of Syria and Iran, they, too, would rush to join an independent Kurdistan if they could. The refusal by the world’s legitimate democracies to champion Kurdish independence is a human-rights sin of omission far worse than the clumsy, minor sins of commission that routinely excite our media. And by the way: A Free Kurdistan, stretching from Diyarbakir through Tabriz, would be the most pro-Western state between Bulgaria and Japan.

A just alignment in the region would leave Iraq’s three Sunni-majority provinces as a truncated state that might eventually choose to unify with a Syria that loses its littoral to a Mediterranean-oriented Greater Lebanon: Phoenecia reborn. The Shia south of old Iraq would form the basis of an Arab Shia State rimming much of the Persian Gulf. Jordan would retain its current territory, with some southward expansion at Saudi expense. For its part, the unnatural state of Saudi Arabia would suffer as great a dismantling as Pakistan.

A root cause of the broad stagnation in the Muslim world is the Saudi royal family’s treatment of Mecca and Medina as their fiefdom. With Islam’s holiest shrines under the police-state control of one of the world’s most bigoted and oppressive regimes — a regime that commands vast, unearned oil wealth — the Saudis have been able to project their Wahhabi vision of a disciplinarian, intolerant faith far beyond their borders. The rise of the Saudis to wealth and, consequently, influence has been the worst thing to happen to the Muslim world as a whole since the time of the Prophet, and the worst thing to happen to Arabs since the Ottoman (if not the Mongol) conquest.

While non-Muslims could not effect a change in the control of Islam’s holy cities, imagine how much healthier the Muslim world might become were Mecca and Medina ruled by a rotating council representative of the world’s major Muslim schools and movements in an Islamic Sacred State — a sort of Muslim super-Vatican — where the future of a great faith might be debated rather than merely decreed. True justice — which we might not like — would also give Saudi Arabia’s coastal oil fields to the Shia Arabs who populate that subregion, while a southeastern quadrant would go to Yemen. Confined to a rump Saudi Homelands Independent Territory around Riyadh, the House of Saud would be capable of far less mischief toward Islam and the world.

Iran, a state with madcap boundaries, would lose a great deal of territory to Unified Azerbaijan, Free Kurdistan, the Arab Shia State and Free Baluchistan, but would gain the provinces around Herat in today’s Afghanistan — a region with a historical and linguistic affinity for Persia. Iran would, in effect, become an ethnic Persian state again, with the most difficult question being whether or not it should keep the port of Bandar Abbas or surrender it to the Arab Shia State.

What Afghanistan would lose to Persia in the west, it would gain in the east, as Pakistan’s Northwest Frontier tribes would be reunited with their Afghan brethren (the point of this exercise is not to draw maps as we would like them but as local populations would prefer them). Pakistan, another unnatural state, would also lose its Baluch territory to Free Baluchistan. The remaining «natural» Pakistan would lie entirely east of the Indus, except for a westward spur near Karachi.

The city-states of the United Arab Emirates would have a mixed fate — as they probably will in reality. Some might be incorporated in the Arab Shia State ringing much of the Persian Gulf (a state more likely to evolve as a counterbalance to, rather than an ally of, Persian Iran). Since all puritanical cultures are hypocritical, Dubai, of necessity, would be allowed to retain its playground status for rich debauchees. Kuwait would remain within its current borders, as would Oman.

In each case, this hypothetical redrawing of boundaries reflects ethnic affinities and religious communalism — in some cases, both. Of course, if we could wave a magic wand and amend the borders under discussion, we would certainly prefer to do so selectively. Yet, studying the revised map, in contrast to the map illustrating today’s boundaries, offers some sense of the great wrongs borders drawn by Frenchmen and Englishmen in the 20th century did to a region struggling to emerge from the humiliations and defeats of the 19th century.

Correcting borders to reflect the will of the people may be impossible. For now. But given time — and the inevitable attendant bloodshed — new and natural borders will emerge. Babylon has fallen more than once.

Meanwhile, our men and women in uniform will continue to fight for security from terrorism, for the prospect of democracy and for access to oil supplies in a region that is destined to fight itself. The current human divisions and forced unions between Ankara and Karachi, taken together with the region’s self-inflicted woes, form as perfect a breeding ground for religious extremism, a culture of blame and the recruitment of terrorists as anyone could design. Where men and women look ruefully at their borders, they look enthusiastically for enemies.

From the world’s oversupply of terrorists to its paucity of energy supplies, the current deformations of the Middle East promise a worsening, not an improving, situation. In a region where only the worst aspects of nationalism ever took hold and where the most debased aspects of religion threaten to dominate a disappointed faith, the U.S., its allies and, above all, our armed forces can look for crises without end. While Iraq may provide a counterexample of hope — if we do not quit its soil prematurely — the rest of this vast region offers worsening problems on almost every front.

If the borders of the greater Middle East cannot be amended to reflect the natural ties of blood and faith, we may take it as an article of faith that a portion of the bloodshed in the region will continue to be our own.