Опубликовано: ИА Столетие. .
Игорь Панкратенко
«Андижанский расстрел» – общеупотребительное обозначение на Западе произошедшей 13 мая 2005 года в этом узбекском городе трагедии. По различным оценкам, число погибших в ходе выступлений составляет от двухсот до пятисот человек. Примерно полтысячи бежало через соседнюю Киргизию и затем осело в США и Европе. Еще около двухсот человек, причастных к событиям, получили тюремные сроки.
Последствий у андижанских событий было много, в их числе – и санкции Запада против Узбекистана, и поворот Ташкента к Москве и Пекину, и вывод американской военной базы с территории страны. Существует несколько версий произошедшего, и в официальной, и в, скажем так, «правозащитной» трактовке трагедии есть нестыковки и «черные пятна».
Но все это, по большому счету, обычная для событий такого масштаба разноголосица, не меняющая главного: десять лет назад исламистское подполье, при поддержке Запада, пыталось поднять в Узбекистане мятеж. Который, в случае успеха, мог запустить «демократическое переформатирование постсоветской Средней Азии» почти на шесть лет раньше «арабской весны». С той лишь разницей, что вся кровавая «турбулентность» происходила бы не где-то на Ближнем Востоке, а в непосредственной близости от российских границ, в «мягком южном подбрюшье» Москвы.
«Андижан-2005» — это кульминация многоуровневой игры, в которой сошлись и власти Узбекистана, и американские спецслужбы, и западные технологи «цветных революций», и исламисты.
У каждой стороны в этой игре была своя цель, за достижение которой они готовы были щедро платить жизнями мирных граждан.
Уроки тех событий нам бы внимательно изучить. Но в самом Узбекистане о произошедшем вспоминать не любят. Запад делает вид, что уж он-то был совсем ни при чем. А у России, как обычно, слишком много других забот, чтобы уделять повышенное внимание тому, что же там происходит, на этом Востоке. Так и сейчас: приходится многое «оставлять за бортом», чтобы в одной статье дать хотя бы общие контуры происходившего. И начать, наверное, нужно… с Афганистана.
Теракты «9/11» и назначение Джорджем Бушем-младшим афганских талибов мишенью для «возмездия» предоставили команде неоконсерваторов Чейни и Рамсфелда, опиравшихся на единомышленников в ЦРУ и Пентагоне, возможность приступить к реализации проекта «За Новый Американский Век». В соответствии с ним планировалось разместить в постсоветской Средней Азии военные части и специальные формирования. Официально — для предотвращения террористических угроз. В действительности – для обеспечения контроля над регионом и создания в нем рычагов управления политической ситуацией, отдельных элементов «глубинного государства», механизмы которого уже успешно действовали в Европе, Турции, Египте и других странах.
Собственно, этот проект разрабатывался с 1992 года, но к его реализации американские «неоконы» осторожно, шаг за шагом приступили к концу девяностых. Плотные контакты между ЦРУ и узбекскими спецслужбами были установлены в 1997-1998 годах. Первоначально их целью было создание канала оперативной связи с «Северным альянсом» через Ташкент. А после взрывов бомб у посольств США в Дар-эс-Саламе и Найроби в 1998 году спецслужбы США и Узбекистана начали проведение совместных операций против талибов и их союзников из ИДУ – «Исламского движения Узбекистана».
И очень важно знать: соглашению 2001 года о размещении первой и самой крупной на территории постсоветских стран американской военной базы Карши-Ханабад — или К-2 — на территории Узбекистана предшествовало предварительное соглашение местных спецслужб о сотрудничестве с ЦРУ, которое было заключено в 1999 году. В итоге 11 сентября 2001 года спецподразделения американской армии уже находились на территории Узбекистана, на К-2. Спустя еще десять дней, за две недели до формального военного соглашения между армией США и узбекскими военными, ЦРУ уже направило на базу Карши-Ханабад свой персонал.
Причем «Талибан»-«Талибаном», но для «фактории» ЦРУ в Узбекистане главной задачей было закрепление на территории страны. Создание элементов того самого «глубинного государства» и его боевых отрядов, на роль которых планировалось привлечь боевиков ИДУ.
Ведь принятые в восьмидесятых годах директором ЦРУ Уильямом Кейси решения по ведению тайных операций в Афганистане касались не только этой страны. К их разработке приложили руку не столько бюрократические структуры Лэнгли, сколько директора саудовской разведки – сначала Камаль Адам, а затем и принц Турки бен Фейсал. Среди этих решений нужно выделить два.
Первое — создание своеобразного «иностранного легиона», предназначенного для оказания помощи афганским моджахедам. Речь идет о сети поддержки, которую мы знаем сегодня под именем «Аль-Каиды». Второе — активное агентурное проникновение на территорию советской Средней Азии, вербовка «про запас» граждан республик этого региона.
Именно из этой агентуры состоял вначале костяк ИДУ, и опирался он на организационные и финансовые возможности, созданные ЦРУ и саудитами. Узбекские исламисты не испытывали недостатка в финансовых средствах. Причем денежная помощь поступала к ним не только из Афганистана. Известно, что подданный Саудовской Аравии, уйгур по национальности, Мухаммад-Амин Туркистони вручил в 1999 году одному из лидеров узбекских исламских радикалов Тахиру Юлдашеву 260 тысяч долларов для закупки оружия, половина которого, в соответствии с требованиями Туркистони, была передана уйгурским сепаратистам КНР.
И вот что интересно: наращивание американского присутствия в Узбекистане странным – или не странным?.. — образом совпало с ростом активности ИДУ. В этот период, с середины 2001 по 2005 год, численность боевиков ИДУ составляла около 10 тысяч человек, военизированные формирования имели миллионы американских долларов на своих счетах и новейшее вооружение в арсеналах. На территории Афганистана, которую активно «чистили» в этот период американцы, действовало несколько лагерей для подготовки боевиков, и эти «курсы» чудесным образом не попадали под бомбовые удары авиации «Международных силы содействия безопасности».
На афганской территории ИДУ действовало наравне с талибами, в некоторых военных ситуациях лидеры этого движения демонстрировали свою самостоятельность и превосходство. Словом, по полной программе шло формирование «сил вторжения» в Узбекистан, которые должны были сыграть роль детонатора дестабилизации с последующим «демократическим переформатированием». О своих планах лидер узбекских исламистов Тахир Юлдашев заявлял не где-нибудь в пещере, как его старший коллега Усама бен Ладен, а в интервью «Радио Свобода»: «Мы знаем свою цель, эта цель – свергнуть существующий в Узбекистане строй, освободить из застенков около ста тысяч наших братьев и сестер – верующих мусульман Узбекистана, и создать в Узбекистане такой режим, при котором люди могли бы свободно исповедать свою веру».
Даже самому стороннему наблюдателю к 2003 году стало ясно, что Вашингтон ведет в стране двойную игру, реализуя собственный план перехода власти в Ташкенте: от Ислама Каримова к американским кандидатам.
Ничего странного в этом не было. Планировщики в Белом доме уже сформулировали стратегию Вашингтона в этом регионе, среди элементов которой бывший директор Отдела евразийских отношений в Совете безопасности США Розмари Форсайт выделяла в начале «нулевых» годов следующие задачи:
— способствовать ослаблению влияния Содружества независимых государств и России;
— осуществлять экономическое проникновение США в целях укрепления американского присутствия в регионе;
— вовлекать центральноазиатские государства в рыночные отношения для максимального извлечения выгод от неравноценного обмена готовой продукции на сырьевые товары;
— осуществлять увязку экономических планов с конъюнктурой региональной политики, предусматривавшей «сдерживание» Ирана и поощрение Турции и Саудовской Аравии в качестве проводников западных интересов среди населения.
Заодно в Белом доме были сформулированы и требования к среднеазиатской политической элите: «Тщательно продуманное участие Запада — необходимое условие для изменения траекторий развития государств в Центральной Азии. Но самого по себе этого участия недостаточно. Внешний мир может обеспечить прямые инвестиции, техническую помощь, займы и дотации, но требуется стремление к реформам в самих государствах региона, как мы это видели в Киргизии. Оно должно исходить от населения, согласного терпеть неурядицы, связанные с политическими и экономическими изменениями. И, что еще важнее, оно должно быть у лидеров, готовых соблюдать сроки пребывания у власти, определенные конституцией, проводить свободные и честные выборы — даже если предвыборные опросы показывают, что их ждет проигрыш, и оставить свой пост в случае поражения».
Заявленным требованиям не отвечал ни один из лидеров постсоветских государств Средней Азии, политический «культур-мультур» постсоветских элит был совершенно иным.
Ислам Каримов совершенно не намеревался «переформатировать» Узбекистан под стандарты «американской демократии», которые на Востоке всегда оборачиваются для государств еще худшей диктатурой, утратой самостоятельности и переходом природных ресурсов под внешнее управление.
По инициативе узбекской стороны началось свертывание сотрудничества, последовали ограничения в деятельности оперативников ЦРУ на территории страны и прочие неприятные для Вашингтона вещи. А потому примерно к концу 2003 года Ислам Каримов был признан американской стороной «неперспективным» для дальнейшего сотрудничества.
На официальном уровне это выразилось, в первую очередь, в свертывании экономического сотрудничества, Ташкенту отказали в дежурной западной «морковке» для постсоветских государств, будь то Россия, Киргизия или Узбекистан: инвестициях, той самой «сладости», которой морочили головы новым правителям, пришедшим на развалины СССР. Перед официальным визитом в США в 2002 году Ислам Каримов излучал оптимизм: «Эта страна располагает огромным инвестиционным потенциалом, — заявил он. – Наши тесные контакты с Соединенными Штатами помогут нам в проведении наших экономических реформ».
Спустя несколько лет он откровенно сказал в беседе с Владимиром Путиным: «Мы думали, что нас на международной арене ждут с распростертыми объятиями. Зря думали».
Были и откровенно демонстративные сигналы Запада. Руководство Европейского банка реконструкции и развития — ранее предоставлявшее Ташкенту займы — потребовало от Каримова осудить насилие в местах заключения, причем это сделать публично. Такое заявление, по замыслу организаторов, должно было продемонстрировать готовность узбекского руководства к либеральным реформам. Когда президент банкирам в этом отказал, деятельность ЕБРР в стране была свернута.
Ну, и по мелочи. В 2003 году суд в Нью-Джерси вынес вердикт, в котором право на двух детей дочери Каримова, Гульнары, было признано за ее мужем, американцем Мансуром Максуди. А сама она, успевшая до развода вывезти детей на родину, была признана виновной и объявлена в розыск.
Судя по имеющимся данным, весь 2004 год резидентура ЦРУ в Узбекистане работала, не покладая рук, мобилизовав на подготовку переворота всех, кого только могла.
Примечательно, что в январе 2005 года секретарь посольства США в Ташкенте Майкл Гольдман начинает ходить по домам некоторых узбекских правозащитников и задавать им вопросы из специально подготовленного опросника:
«Как вы думаете, готово ли население республики выйти на массовые митинги протеста?»;
«Можно ли при организации таких митингов опираться на родственников людей, осужденных по религиозным мотивам?»;
«Что вы знаете об исламской группировке «Акрамия»? (той самой, которая была основным организатором беспорядков в Андижане — И.П.)»;
«Могут ли исламисты прийти к политической власти в Узбекистане после ухода Каримова с поста президента страны?»;
«Кого вы бы хотели видеть президентом Узбекистана после ухода Ислама Каримова?».
По итогам опроса, в середине февраля 2005 года Гольдман пишет в служебном отчете Дж. Пурнеллу, американскому послу в Узбекистане, что «социальная обстановка в стране благоприятна для реализации тактики и стратегии, отвечающим интересам США».
А в конце февраля 2005 года, на американо-узбекском совместном золотодобывающем предприятии «Зарафшан-Ньюмонт» появляется новый заместитель директора — Джозеф Пресел, бывший посол США в Узбекистане. Он же — кадровый сотрудник ЦРУ, бывший первый секретарь посольства США в СССР, выдворенный в 1977 году за шпионаж. Сразу же после приезда новый заместитель директора едет не в Навои, где расположено предприятие, а в Ферганскую долину.
А в конце апреля 2005 года государственный департамент «внезапно» распространяет предупреждение для американских граждан о том, что «Исламское движение Узбекистана» готовит террористические акты на территории республики». Потому им рекомендуется избегать посещений Ферганской долины. Стало ясно, что ждать неких «острых событий» оставалось совсем недолго, а место, где они произойдут, уже «назначено».
В Узбекистане, точнее, в Ферганской долине, главными «действующими лицами» должны были стать члены общины «Акрамия», которую создал член «Хизб-ут-Тахрир» Акрам Юлдашев, однофамилец своего единомышленника. Эта община настолько интересна, а ее история настолько поучительна и актуальна, что некоторые аспекты вполне заслуживают пристального внимания.
Акрам Юлдашев что называется, творчески переработал принципы других исламистских группировок, вполне логично рассудив, что созданные применительно к специфике арабских стран, они не отвечают среднеазиатским реалиям.
Он считал, что достижение истинной веры и возрождение халифата возможно лишь тогда, когда две эти идеи «займут место в сознании каждого, кто называет себя мусульманином». Но, поскольку подобное «просветление» всех и сразу невозможно, то его нужно добиваться «снизу» — в пределах одной общины, села, города. Собственно, как об этом писали уже цитировавшиеся аналитики Белого дома, «стремление к реформам в самих государствах региона… должно исходить от населения».
Деятельность своей группы в Ферганской долине Юлдашев, как описывает знаток этого вопроса, блестящий узбекский востоковед Бахтияр Бабаджанов, строил по следующей схеме:
1 этап – «Сирли» (скрытый, подпольный) — подбор и воспитание будущих членов группы в особых кружках, где они будут обучены «первородным исламским ритуалам». Успешно завершивший этот этап неофит проходит особый обряд с клятвой на коране в верности остальным братьям.
2 этап — «Моддий» (материальный) — создание материальной базы общины усилиями всех ее членов. Неофиты устраиваются на работу в общественные производственные организации, где уже работают «братья», либо в основанные членами группы малые промышленные или сельскохозяйственные предприятия. 1/5 дохода каждый член группы выделяет в общую казну.
3 этап – «Ма’навий» (духовный) — постоянные «духовные общения» со строго определенным кругом «братьев», которые проводят руководители ячеек.
4 этап – «Узвий майдон» (органическое вливание, соединение) — который предполагает фактическую легализацию общины во властных структурах путем вербовки чиновников и сотрудников правоохранительных органов, либо путем внедрения своих людей в местные органы власти.
И, наконец, 5 этап — «Охират» (завершающий, конечный) — на котором должна произойти «истинная исламизация» общества, означающая переход власти в отдельно взятом населенном пункте к лидерам «Акрамии».
По сути – перед нами структура и тактика действий исламистского подполья, адаптированная к современным условиям и для постсоветских государств. Замечу: весьма эффективная, поскольку на этих же принципах это подполье действует в Киргизии и в Западной Сибири.
Для масс здесь самое привлекательное – экономическая политика, наличие бизнеса, дающее возможность трудоустраивать «братьев» и их родственников, материально помогать «сочувствующим», заниматься благотворительностью, вербуя при этом новых сторонников. Ну и, естественно, покупать чиновников и правоохранительные органы.
Важно и то, что подобная тактика позволяет без особого труда направить недовольство масс в нужную, антиправительственную сторону. Коррупция и поборы с бизнеса, царящая социальная несправедливость и некомпетентность властей становятся проблемой целой общины одновременно с ростом популярности исламистских ячеек. Авторитет «добрых бизнесменов» у населения стал выше, чем у местных властей. И достаточно было властям попытаться ликвидировать общину и «подрезать» ее экономические корни, вполне, кстати, из корыстных побуждений, как город полыхнул массовыми выступлениями. Для дестабилизации потребовалось совсем немного – пара десятков боевиков и массовое недовольство властью.
В ночь с 12 на 13 мая 2005 года эта пара десятков боевиков сначала захватила воинскую часть, раздобыв оружие для последующей раздачи «широким массам». Затем, напав на тюрьму освободила около пятисот заключенных, из которых к боевикам присоединилось примерно сотня. Но и остальные свою лепту в дестабилизацию внесли.
Утром 13 мая по Андижану пронесся слух о приезде президента Ислама Каримова. Мол, он остановился на обкомовской даче, а днем собирается выступить на площади Бабура. К ней и начали стекаться люди со всех уголков города. Их поток увеличился после традиционной пятничной молитвы: часть верующих прямо из мечетей отправилась слушать выступление президента. Мировые средства массовой информации, представители которых присутствовали в городе, бешено транслировали свое, сугубо антиправительственное видение событий. Площадь Бабура становилась уже состоявшимся киевским «майданом» и будущим египетским «Тахриром», провоцируя масштабный взрыв по всему Узбекистану. А потом из толпы начались выстрелы в сторону сил правопорядка. На которые власти ответили пулеметным огнем…
«Андижан-2005» оставил массу вопросов. Почему узбекские «силовики» не предприняли никаких мер для того, чтобы нейтрализовать боевиков еще по дороге от тюрьмы до площади Бабура? Кто распускал слухи о якобы предстоящем выступлении президента? Почему власти ничего не сделали для того, чтобы эти слухи прекратить, выступить с официальными заявлениями по радио или телевидению?
На мой взгляд, есть только два логичных объяснения, которые, кстати, не исключают друг друга. Во-первых, часть чиновников и правоохранителей работала на заговорщиков. Во-вторых, местная власть откровенно растерялась и проявила полную некомпетентность.
Как бы то ни было, кровь пролилась, но, одновременно с этим, узбекское общество получило прививку от бунта. Страна стояла на краю пропасти – и сумела удержаться. Погибшие андижанцы собственной жизнью предостерегли регион от развала и массовой резни. В определенной мере Ислам Каримов повторил то, что в 1982 году сделал отец нынешнего сирийского президента Хафез Асад в городе Хама: расстрелял восстание «братьев-мусульман», «утихомирив» местных джихадистов почти на три десятка лет.
К сожалению, «вечных» побед не бывает. Ферганская долина как была, так и осталась «кипящим котлом» региона, который может рвануть в любой момент. Ни экономические, ни социальные проблемы после «Андижана-2005» никуда не исчезли, как не исчез и интерес исламистов и Запада к этому региону.
И России действительно стоило бы пристальнее взглянуть на историю тех событий. Больно уж эффективными и актуальными стали сегодня их уроки.
