Опубликовано: ИА Столетие. .
Игорь Николаев
События в Сирии спровоцировали возникновение новой, еще одной «конфликтной зоны», которая обязательно сыграет свою роль в российско-турецких отношениях. Хотя зачем говорить в будущем времени, следует посмотреть на время настоящее – отношения между нашими странами ухудшаются. Турецкая сторона 27 октября подала в арбитражный суд Международной торговой палаты иск с претензиями к цене природного газа из России.
Если приглядеться…
С 2014 года, с момента встречи Владимира Путина и Реджепа Тайипа Эрдогана стало понятно: позиции Анкары и Москвы по сирийскому вопросу диаметрально противоположны, и никакого «консенсуса» здесь достигнуто быть не может. Именно поэтому решение российского руководства о начале авиационных ударов было принято без предварительных консультаций с турецкой стороной. Негативная реакция Анкары была прогнозируемой, тональность турецких лидеров день ото дня становится все жестче.
Первоначально официальная Анкара говорила лишь про «ошибочность» данного решения Москвы. «Россия сейчас делает серьезную ошибку, и у меня складывается впечатление, что этот шаг приведет Россию к изоляции в регионе», — объявил Реджеп Тайип Эрдоган 4 октября. Но это были еще цветочки, уже 8 октября он высказался гораздо резче, заявив, что Анкара может начать поиски других партнеров для поставок природного газа и строительства своей первой АЭС. «Мы — покупатель номер один российского природного газа, — пояснил президент. — Если возникнет необходимость, Турция сможет получать газ из многих других мест. Если русские не построят станцию (АЭС – И.Н.) в Аккую, ее могут построить другие».
Его слова, равно как и выступления других представителей власти Турции, не сильно напугали российских политиков и экспертов.
В Москве принято считать, что под отношения между двумя нашим странами подведен надежный экономический фундамент, соответственно, серьезные конфликты исключены.
В рамках курса Анкары на более сбалансированный внешний товарооборот Россия стала вторым по величине торговым партнером Турции. В 2013 году объем двусторонней торговли достиг 32,8 миллиарда долларов, а размер взаимных инвестиций приблизился к 10 миллиардам. В том же году каждый пятый гражданин нашей страны — из числа проводящих отпуск за рубежом — ехал именно в Турцию. Итого их там побывало 3 миллиона человек. Введение безвизового режима в 2010 году привело к заметному увеличению количества турок, посещающих Россию, хотя оно все еще незначительно: примерно 100 тысяч человек по данным на 2012 год.
Картина радует. Осталось лишь подойти к «полотну» поближе, чтобы понять: в отношениях Москвы и Анкары накопилось достаточно проблем как экономического, так и политического характера, которые способны серьезно повлиять на их будущее. Расхождения в «сирийском вопросе» лишь обнажили назревающие негативные тенденции. Их развитие может привести как к серьезному охлаждению в контактах между двумя странами, так и обострить их противостояние в имеющихся между Москвой и Анкарой «конфликтных зонах» — сферах столкновения политических и экономических интересов России и Турции.
Ситуация осложняется тем, что национальные интересы России и Турции явно различаются и принимают все более откровенный конкурентный характер, особенно в региональных вопросах. Тем более что на принятие решений, связанных с геополитикой, ощутимо влияют не только особые отношения Турции с США, ЕС, ее членство в НАТО. И не только негативные воспоминания периода «холодной войны». Но и все более отчетливо проявляющиеся противоречия, связанные с амбициозными планами турецкого руководства о повышении статуса Анкары до актора международного уровня.
Так что, несмотря на все позитивные перемены последних лет — рост товарооборота и тесные политические контакты президентов — приемлемый уровень политического доверия между двумя государствами не достигнут. Более того, реальные шансы на его достижение тают на глазах.
Продать, чтобы купить
Как уже отмечалось, оценки российскими экспертами экономических отношений с Турцией изобилуют радужными тонами. Особый акцент они делают на планирующемся росте взаимного товарооборота до 100 миллиардов долларов к 2020 году. Также как безусловный триумф нашей политики на турецком направлении представляется инициатива Анкары о переходе на взаиморасчеты в национальных валютах, и высказанная летом прошлого года – достаточно осторожно! — турецкая заинтересованность в создании зоны свободной торговли с ЕАЭС.
Осталось лишь спуститься с небес на землю. В 2012 году руководством двух стран была принята «Среднесрочная программа торгово-экономического и научно-технического сотрудничества на 2012-2015 годы». Она определяла направления двустороннего взаимодействия в таких отраслях, как энергетика, промышленность, сельское хозяйство, туризм, региональное сотрудничество, транспорт и транспортное строительство, финансово-банковское сотрудничество. И оказалось практически полностью невыполненной.
По сообщениям минэкономразвития, достигнутый в 2013 году объем российско-турецкого товарооборота снизился на 4,5% от объемов взаимного оборота 2012 года. Дальше – больше, спад товарооборота происходил и в 2014 году, на 31,2 миллиарда долларов, или 4,6%, продолжал он падать и в первой половине нынешнего года.
Главная причина в том, что динамика российско-турецкого товарооборота определяется, в первую очередь, изменениями мировых цен на энергоносители. К тому же реальная картина такова: начиная с 2011 года, львиная доля российского импорта турецкой продукции сосредоточена в несырьевых товарных группах: машины и оборудование, текстиль, продовольствие и сельскохозяйственное сырье. При этом заметно вырос экспорт в Россию продукции машиностроения, в 2013 году ее ввезено на общую сумму 2,07 миллиарда долларов, что на 14,5 выше аналогичного показателя предыдущего года. Увеличился также экспорт в Россию древесины и целлюлозно-бумажных изделий.
То есть порядка 86% российского экспорта возвращается на российский рынок турецкими товарами машиностроительной отрасли и широкого потребления, то есть, в виде продукции с добавленной стоимостью. По сути, такое «экономическое партнерство» представляет собой схему «источник сырья – поставщик готовой продукции». Данная политика полностью укладывается в «Экспортную стратегию Турции до 2023 года», в которой Россия названа единственным государством, чей рынок определен в качестве целевого для сбыта всех групп турецких товаров.
Наши политики и эксперты регулярно и с гордостью напоминают: Анкара не присоединилась к антироссийским экономическим санкциям. Это так. Осталось лишь понять, почему. Высказывания руководства Турции о нежелании «принимать меры» против своего торгового партнера у нас объясняют расхождениями во взглядах между Анкарой и Вашингтоном. В действительности же позиции США и Турции были полностью согласованы.
Понимаю, звучит обидно, но ситуация выглядит следующим образом: конечная цель экономической стратегии Турции — укрепление зависимости России от сырьевого экспорта. И, соответственно, ослабление ее статуса как производителя высокотехнологичной продукции.
Что – надо ли напоминать? — полностью совпадает с интересами американских политических и экономических элит.
Разворот к Москве?
В начале «нулевых годов» роль Турции как мирового и регионального игрока представлялась несущественной. Прошло чуть больше десяти лет, и сегодня Анкара заявляет о своих интересах по самому широкому кругу международных вопросов. Жестко отстаивает свои позиции, не останавливаясь, в случае необходимости, перед политическими конфликтами с влиятельными международными и региональными игроками, в том числе — США, Евросоюзом, Израилем и Саудовской Аравией.
Антизападная и антиизраильская риторика Реджепа Тайипа Эрдогана в свое время обеспечила и ему, и правящей партии серьезную поддержку турецкой «улицы». Один лишь пример: в 2014 году, в ночь, когда стали известны первые итоги президентских выборов, он объявил о том, что Анкара окажет медицинскую помощь палестинцам, пострадавшим в секторе Газа. И уже несколько часов спустя турецкие самолеты, оснащенные всем необходимым медицинским оборудованием, начали забирать пострадавших от израильской агрессии, в первую очередь – женин и детей, добавив новоизбранному президенту, а значит и его партии, дополнительные политические симпатии населения.
Жест доброй воли? Гуманизм? Да. Надо только понять: антиизраильские заявления и, отчасти, антиамериканская риторика лидера страны и правящей партии, во-первых, большей частью предназначены для внутренней аудитории. А, во-вторых, зачастую используются в конъюнктурных и вполне прагматических целях. Скажем, для отстаивания своего «особого статуса» в регионе и «тюркском мире». Тем самым Анкара добивается от Вашингтона и основных европейских партнеров признания за ней статуса посредника в диалоге между США и НАТО с одной стороны, и входящих в зону турецкого влияния государств Ближнего Востока, Прикаспия и Средней Азии – с другой.
Так что антиамериканская риторика совершенно не означает наличия антагонистических противоречий между США и Турцией. Таких, которые могли бы создать предпосылки для серьезного стратегического партнерства между Анкарой и Москвой.
В самом кратком изложении позиция Вашингтона выглядит так: поведение лидеров Турции страны является примером для мусульманских государств по всему миру, особенно на Ближнем Востоке.
Турецкие элиты едины во мнении о том, что сотрудничество с США и членство в НАТО является для них абсолютным приоритетом. И нет сегодня между Вашингтоном и Анкарой, между Турцией и ведущими европейскими державами антагонистических противоречий, которые могли бы заставить их всерьез рассматривать вопрос о смене внешних ориентиров и так называемом «развороте к Москве». Эти элиты давно пришли к единой оценке роли и места России — как на сегодняшний день, так и на среднесрочную перспективу.
Для Москвы в этой оценке – если отбросить традиционную велеречивость восточной дипломатии — ничего радостного нет.
Взгляд Анкары на место России в международных и региональных делах, а также турецко-российских отношений состоит из двух слоев. Первый – официальный, где преобладают позитивные выражения и достаточно высокие оценки возможных перспектив для сотрудничества. Второй — реальный, который содержится в докладах, справках и рекомендациях местных аналитических центров, близких к правительству, руководству правящей партии и спецслужбам Турции. Достаточно будет, уверен, одного штриха: во всех официальных документах за Россией признается статус сверхдержавы, и сомнений по этому поводу не выражается. Однако данный статус турецкая сторона выводит не как совокупность экономического, военного и внешнеполитического потенциала, а как следствие того, что Россия, во-первых, обладает ядерным оружием, а, во-вторых, является постоянным членом Совета Безопасности ООН.
В качестве стратегической задачи Реджеп Тайип Эрдоган провозгласил создание к 2023 году — столетию республики – «новой Турции». Она должна будет стать одной из сильнейших экономик в мире и, соответственно, лидером «тюркского мира», пространства от Ближнего Востока, Прикаспия и постсоветской Средней Азии, входящего, по мнению Анкары, в зону турецкого влияния и сферу интересов. О чем официально не заявляется, но признается тактической целью, так это о намерении максимально ослабить российское влияние в этой самой сфере. Официально признавая за Россией статус сверхдержавы, Анкара видит в ней конкурента.
По мере социально-экономического развития Турции и обретения ею новых лидирующих позиций на международном и региональном уровнях противоречия с Москвой будут постоянно нарастать, принимать формы политической и экономической конкуренции в обозначенных Анкарой «сферах влияния и интересов».
Более того, современные турецкие элиты – политические, экономические и культурные – склонны воспринимать Россию как «сверхдержаву прошлого».
Ну, а ее уход с лидирующих позиций на международной арене – по их мнению, естественный процесс, причем уже в среднесрочной перспективе…
Соответственно, тактика Анкары во взаимоотношениях с Москвой формулируется сегодня следующим образом: избегать открытых конфликтов; максимально использовать возможности экономического партнерства с Россией в интересах развития Турции и наращивания ее потенциала; неуклонно и достаточно жестко отстаивать интересы Анкары в тех сферах влияния, где происходит столкновение политических и/или экономических интересов двух стран. Российское присутствие в тех или иных государствах или регионах, воспринимается Анкарой как вызов. Ответ — в наращивании «мягкой силы», которая, избегая открытого конфликта, должна устранить Москву в качестве конкурента «новой Турции».
Все четко, понятно и просто.
Разбитые иллюзии
Собственно, в Анкаре давно, лаконично и в доступной для понимания форме излагали свою позицию по многим, важнейшим для Москвы вопросам. Сильным ударом по иллюзиям части наших политиков и экспертов относительно российско-турецкого сотрудничества в политической сфере стал проходивший с 31 июля по 2 августа нынешнего года Всемирный конгресс крымских татар в Анкаре. В обращении к его участникам Реджеп Тайип Эрдоган категорически заявил, что «Турция не признаёт и не признает аннексию Крыма».
Его слова звучат достаточно странно, если учесть, что, собственно, «крымский вопрос» и проблемы Северного Причерноморья в целом носят для турецких правящих элит периферийный характер. Однако эта тема искусственно подогревается и буквально вталкивается в фокус турецких общественно-политических дискуссий. Конечно, связанные с Украиной проблемы не могут оставить Анкару безразличной, поскольку две страны, во-первых, имеют общую границу, во-вторых – достаточно широкие экономические связи.
Но все же главный фактор, влияющий на позицию турецких элит в «крымском вопросе» — то обстоятельство, что общая численность выходцев из Крыма и их потомков, проживающих в Турции, по разным источникам оценивается в 4-6 миллионов человек. На сегодняшний день в Турции сформировались диаспоральные организации крымских татар, которые стремятся принимать активное участие в поддержке национального движения в Крыму. Самая крупная из них – «Ассоциация культуры и поддержки крымских тюрок». Именно она поддерживает тесную связь с «Меджлисом крымско-татарского народа». Назову еще две известные крымско-татарские организации Турции – «Эмел» и «Кирим». Идя навстречу настроениям значительной части электората из числа ассоциирующих себя с выходцами из Крыма, турецкие элиты активно используют «крымский вопрос» для решения внутренних политических задач.
Кроме того, сам факт возникновения вблизи турецкой границы очага геополитического конфликта был для Анкары достаточно неприятным обстоятельством.
Совокупность этих причин – внутри- и внешнеполитической – диктуют турецкому руководству требование придерживаться отрицательного отношения к итогам референдума в Крыму и его последующего вхождения в состав России.
Отдельную роль в отношении к «крымскому вопросу» играют личные взгляды нынешнего премьер-министра Ахмета Давутоглу. Как в его убеждениях, так и в разработанной им концепции «стратегической глубины», Турции, как наследнице истории и географии Османской империи присуща огромная историческая и географическая «глубина», поскольку она на протяжении веков была фокусом событий в центральной части евразийского геополитического пространства. И Крым — неотъемлемая часть этой самой «глубины». Что, впрочем, до определенного времени не переводит его из разряда «геополитической периферии» в один из внешнеполитических приоритетов.
Если российско-турецкие отношения будут развиваться позитивно, то отрицательное отношение к присоединению Крыма будет проявляться, в основном, в политических декларациях Анкары. Возникнет напряженность в других, более важных с точки зрения турецких элит, конфликтных зонах — и «крымский вопрос» власти примутся намеренно драматизировать.
На среднесрочную перспективу Россия и Турция останутся конкурентами, и уровень этой конкуренции будет только нарастать. Однако согласитесь, между понятием «конкурент» и «враг» существует большая дистанция…
