Опубликовано: ИА Столетие. 5.
Игорь Панкратенко
После подписания «Венского пакта» отношения Москвы и Тегерана переходят на новый, более сложный уровень.
«Венский пакт» – подписанное в австрийской столице итоговое соглашение по иранской ядерной программе между Тегераном и «шестеркой» государств-международных посредников – стал главным международным событием июля.
Длившиеся более тринадцати лет переговоры, сопровождавшиеся драматическими коллизиями вроде введения «калечащих санкций», убийствами иранских ученых-ядерщиков, взаимными угрозами и обвинениями, завершились. История с принуждением Ирана к подписанию соглашения завершена. Начинается другая – история борьбы за выполнение этого документа всеми подписавшими сторонами, главные из которых, безусловно, США и Иран.
Как водится, столь значительное событие тут же обросло мифами и домыслами. Противники соглашения, что в Вашингтоне и Тель-Авиве, что в Тегеране сегодня говорят об ошибочности сделки и крайне невыгодных ее условиях для США, Израиля, Евросоюза, Ирана – нужное подчеркнуть. Лица же, к ней причастные, администрация Барака Обамы и Хасана Рухани, государственный секретарь Джон Керри и министр иностранных дел Ирана Джавад Зариф уверяют мир в обратном. В том, что соглашение — вершина дипломатического искусства, и принято оно на наиболее выгодных для каждой из договаривающихся сторон условиях. В том, что альтернативы прописанным в документах механизмам урегулирования вопросов по иранскому ядерному досье нет.
Масла в костерок ожесточенных дискуссий, которые только еще разгораются — а пик придется на обсуждение соглашения в американском конгрессе и иранском меджлисе — подбрасывают многочисленные западные и российские «универсальные обозреватели», готовые за несколько минут пребывания в эфире высказать свое категоричное мнение по любому вопросу. Которые, особо не вчитываясь в содержание подписанных в Вене документов – как выразился один мой собеседник, «дураков читать и анализировать более ста страниц текста нет» — и слабо представляя себе те же иранские реалии, воодушевленно пророчествуют. Кто — о скором обвале цен на мировом рынке энергоносителей. Кто — о тесных объятиях, в которых сплетутся Вашингтон и Тегеран. Словом, кому что ближе.
Справедливости ради нужно отметить: эйфория накрыла также иранцев, особенно журналистов и официальных лиц, связанных с реформаторами из президентской администрации Хасана Рухани. Не меньший восторг от «Венского пакта» испытывают завязанные на торгово-посреднические операции, финансовые и сервисные услуги иранские бизнесмены.
Жители северной части Тегерана, отдельные кварталы которого, без преувеличения, являются местной «Рублевкой», известие о том, что соглашение в австрийской столице наконец-то подписано, встретили ликованием, автомобильными гудками и стихийными гуляниями, сумев заразить этим праздничным энтузиазмом и других жителей столицы.
Которые только сейчас, спустя две недели, начинают задумываться о том, был ли у них повод для массового восторга «Венским пактом».
Словом, не успели просохнуть чернила, как вокруг соглашения по иранской ядерной программе уже успели сформироваться три устойчивых мифа. Но прежде чем говорить о них, следует сказать о том, что же все-таки представляет из себя сам «пакт».
Если «отжать» итоговый документ и перевести его с дипломатического на русский, то достигнутые договоренности выглядят следующим образом:
— Иран снижает количество центрифуг для обогащения урана на две трети от имеющегося количества, с 18 до 6 тысяч;
— из общего количества обогащенного урана в распоряжении Тегерана остается 300 килограммов, то есть 4 процента от наработанного за все эти годы объема. Остальные 96 процентов должны быть либо утилизированы, либо вывезены из страны;
— реактор на тяжелой воде в Араке должен быть переоборудован таким образом, чтобы на нем невозможно было производство плутония;
— Иран берет на себя обязательство обеспечить международным инспекциям доступ на любые объекты, в том числе и военные, связанные с ядерными исследованиями.
Отмечу, что при этом Тегеран может оспорить выбор того или иного объекта, но окончательное решение об инспекции остается за комиссией международных наблюдателей. Примечательно, что согласно условиям соглашения, инспекторы могут быть назначены только из граждан тех государств, которые имеют дипломатические отношения с Тегераном, то есть, граждане США в этих проверках участия принимать не будут. Ну, а после того, как Международное агентство по атомной энергии – МАГАТЭ — подтвердит, что Иран выполняет взятые на себя в рамках соглашения обязательства, Совет Безопасности ООН, США и Евросоюз начнут поэтапную отмену санкций. Ожидается, что это произойдет к концу нынешнего – началу 2016 года. Одним из первых шагов в отмене санкций станет размораживание зарубежных активов Ирана, которые на сегодняшний день составляют более 100 миллиардов долларов.
Ограничения на поставку в Иран обычных вооружений — так называемое оружейное эмбарго — сохраняются еще на пять лет. Восемь лет будет действовать запрет продавать Тегерану ракетные технологии.
Правда, в тексте документа существует достаточно невнятная оговорка о том, что поставки оружия — в принципе — возможны. Как пояснил Сергей Лавров, «иранские коллеги — как вы сами понимаете, им здесь принадлежало решающее слово — согласились пойти на компромисс. Запад изначально настаивал на сохранении оружейного эмбарго на 8, а то и на 10 лет. В итоге между иранцами и западными коллегами был достигнут компромисс, который мы с Китаем, естественно, поддержали, учитывая, что это устроило Тегеран – в течение пятилетнего периода поставки вооружений в Иран возможны при прохождении соответствующей процедуры уведомления и верификации через СБ ООН». Однако, с учетом всех обстоятельств, сколько-нибудь серьезные объемы оружейного экспорта в Иран представляются маловероятными.
Теперь о механизме разрешения конфликтов и «обратимости» — так звучит этот термин — санкций.
Если у МАГАТЭ или одного из государств, входящего в «шестерку» международных посредников возникнут подозрения в том, что Иран нарушает условия соглашения, то вопрос передается в конфликтную комиссию, которая должна в течение 30 дней признать или опровергнуть данное подозрение. В случае же, если компромисса достигнуть не удается, то вопрос будет передан на рассмотрение в Совет Безопасности ООН. Если конфликт в течение месяца и там не будет найден, то через тридцать дней санкции будут возобновлены, и специального голосования в Совете Безопасности по этому вопросу проводиться не будет.
Столь хитроумная схема была продавлена США и «евротройкой» — специально для того, чтобы лишить Москву и Пекин возможности наложить «вето» на возобновление санкций.
Согласившись с этим механизмом, юридически закрепленным на днях в ООН, Россия добровольно отказалась от права вето по «иранскому вопросу». Уступка серьезная и труднообъяснимая, поскольку право вето в СБ ООН – одно из важнейших условий, позволяющих остальному миру считать нашу страну государством «первого порядка».
Но главная «изюминка» итогового соглашения в том, что согласно достигнутым договоренностям, никакого одномоментного снятия санкций не произойдет. Процесс этот займет, ни много ни мало, десять лет. За которые, как прекрасно все мы понимаем, много чего может произойти.
Сейчас самое время перейти к тем трем главным мифам, которые уже возникли и активно поддерживаются и в западной, и в иранской, и в российской аудиториях.
Миф первый: соглашение является дипломатическим успехом Ирана и окончательно закрывает вопрос о режиме санкций.
В действительности же ситуация обстоит с точностью до наоборот. Прежде всего, главный недостаток «Венского пакта» для Тегерана заключается в том, что Иран поступился частью своих суверенных прав. В обмен на достаточно зыбкие гарантии того, что через пять-восемь лет его признают страной, «не представляющей угрозы» для Запада и, соответственно, возможно снимут санкции, под достаточно надуманным предлогом тем же Западом и введенные. Кроме того, ряд положений соглашения, особенно в части контроля за его исполнением и обратимостью санкций делают этот договор легкой добычей для противников Ирана. Процесс снятия ограничений откровенно «размазан», уязвим для внешнего воздействия. На сегодняшний день гарантиями его выполнения являются только «миролюбивые намерения» Вашингтона, Лондона и Парижа, то есть, по сути, здание пакта выстроено на песке.
Скажу больше: положения этого соглашения, особенно в части контроля и снятия санкций являются «коротким поводком» и для иранской экономики, и для внешней политики Тегерана. Причем, конец этого поводка находится далеко не в дружественных руках.
Вдобавок, пик реализации основных пунктов соглашения придется на период, когда в Белом доме будет уже другой президент и другая администрация. Которые никак не связаны данными избирателям обещаниями «добиться нормализации отношений с Ираном». Нужно ли говорить, что это открывает Вашингтону и его союзникам в ЕС, Израиле и Саудовской Аравии самый широкий простор для манипуляций с буквой и духом подписанного в Вене документа?
Миф второй: снятие санкций приведет к экономическому буму в Иране, а хлынувшие на мировые рынки нефть и газ из Исламской республики обвалят цены на энергоносители.
Действительно, огромный рынок – почти 81 миллион населения, большей частью молодежь, которая по западным стандартам является просто «идеальным потребителем» — без всякого сомнения, лакомый кусок. Иностранные компании, занятые продажами – от сетей быстрого питания до мобильных телефонов, от бытовой техники до лекарственных препаратов — уже готовят презентации своих планов по расширению присутствия на иранском рынке, подсчитывая при этом возможные прибыли. Что же касается более «серьезных» отраслей экономики, инвестиций в промышленность и энергетику, то здесь все обстоит далеко не так однозначно, и ажиотажа ожидать не стоит.
Крупные корпорации готовы воспользоваться моментом и удовлетворить потребительский спрос. Но не более того. Поскольку сегодня они не склонны доверять «Венскому пакту», то опасаются, что ситуация в любой момент может развернуться на 180 градусов – а потому крайне осторожно оценивают свое присутствие на иранском рынке. И уж тем более, не намерены пока вкладывать туда серьезные деньги.
Их можно понять. Ни один санкционный акт, касающийся Тегерана, еще не отменен. Все политические договоренности существуют пока только, по большому счету, в виде добрых намерений. Обжегшись на молоке, дуют на воду — в справедливости этой поговорки еще предстоит убедиться. Бизнесу потребуется много времени, чтобы поверить: крупные долгосрочные проекты с Ираном безопасны. Причем, убеждать его в этом придется сразу с двух сторон. И внося изменения в законодательство США и ЕС, что само по себе достаточно длительная процедура. И, одновременно, серьезно реформируя иранское законодательство, приспосабливая его к изменяющимся условиям, делая более прозрачным. Что, разумеется, тоже станет предметом жестких дискуссий между иранскими элитами, не добавляя спокойствия потенциальным инвесторам.
Столь же неоднозначно выглядит и вопрос о выходе Ирана на мировые рынки нефти и газа. Министерство нефти страны громко объявило о намерении довести ежесуточную добычу почти до четырех миллионов баррелей. Это действительно может произойти, и цифра вполне реальна. С двумя оговорками.
Во-первых, данный объем будет достигнут только к 2020 году. И, во-вторых, только в том случае, если в реконструкцию инфраструктуры — которая сегодня по техническому развитию серьезно отстает от возможностей Саудовской Аравии, США и России – иранское руководство вложит не менее 70 – прописью, семидесяти — миллиардов долларов. В оценке же краткосрочных перспектив наиболее серьезные эксперты сходятся во мнении, что за ближайшие 8-12 месяцев максимум роста добычи составит от 500 до 800 тысяч баррелей в день. Соотнесите этот показатель с двумя цифрами: сегодня на мировой рынок ежедневно поступает около 94 миллионов баррелей при спросе чуть больше чем 92,5 миллионов. Прогноз увеличения мирового спроса на 2016 год – до 93,9 миллиона баррелей в сутки.
Реальные объемы иранской нефти, а не те декларативные, о которых заявляет «главный нефтяник» страны, министр Бижан Зангане, мировой рынок способен «переварить» без особых потрясений.
В среднесрочной перспективе цены на нефть будут снижаться. Но не потому, что на рынок потоком хлынет иранская нефть, а из-за мировой экономической конъюнктуры. И главным фактором здесь будет отнюдь не Тегеран, а позиция Саудовской Аравии и США.
В прошедшие месяцы Эр-Рияд вышел на пиковые показатели – 10,4 миллиона баррелей в день. Это своеобразный сигнал Тегерану: «Вы тоже можете наращивать добычу, но дополнительной доли рынка не получите. Как не получите и ожидаемых высоких доходов после снятия санкций».
Впрочем, и в США есть, кому позаботиться о том, чтобы безо всяких санкций ограничить экспорт иранской нефти. Достаточно вспомнить совершенно свежий доклад сенатора от Аляски Лизы Марковски, в котором она выражает единое требование американского «нефтяного лобби» к нынешней и будущей администрациям Белого дома: «Иран не должен получить облегчения по санкциям в нефтяной сфере до того, как производители в США не займут своей доли международного рынка».
Необоснованность вымыслов об «иранской энергетической революции», о которой заговорили сразу после подписания «Венского пакта», получает еще большее подтверждение при анализе ситуации и в газовой отрасли экономики республики.
Обладая вторыми по величине после России разведанными запасами газа, Иран далеко не лидер в его производстве. В прошлом году было добыто 173 миллиарда кубометров «голубого топлива». Журналисты говорили о четвертом месте в мире. Но вот истинная «цена» этого места познается в сравнении: первое место в тройке лидеров, то есть у США, России и Канады – у американцев с объемом 728 миллиардов кубометров. А в затылок дышат занимающему четвертое место Ирану тот же Катар — 161 миллиард и даже Китай с его 135 миллиардами кубометров. Так что в цифрах это самое четвертое место выглядит не очень впечатляюще.
Причем, из этих объемов добычи почти 30 миллиардов закачивается в старые нефтяные скважины, еще 17 миллиардов сжигается впустую, а прибавку съедает рост внутреннего потребления. Даже если реализация «Венского пакта» в части снятия санкций пойдет по оптимистическому сценарию, без осложнений, даже если иностранные инвесторы в самое ближайшее время рискнут миллиардными вложениями в газовый сектор, то и при этих благоприятных условиях Иран сможет нарастить к 2020 году экспорт в диапазоне от 10 до 20 миллиардов кубометров. Которые уже, по сути, законтрактованы внутренним потребителем, Пакистаном, Турцией, Оманом, Индией… Для серьезного увеличения объемов поставок на мировые рынки газа у Тегерана нет ни возможностей по добыче, ни соответствующей дорогостоящей инфраструктуры, ни возможности в ближайшее время ее создать.
В Евросоюзе, разумеется, рады будут принять иранский газ как замену российскому. В последнее время в Брюсселе много говорят об «уникальном шансе раскрыть истинный потенциал Ирана в качестве поставщика энергоносителей для Евросоюза». Но, как и многое, исходящее из Брюсселя, это больше мечты, чем серьезные намерения. США, конечно, горячо приветствуют намерение Европы максимально снизить зависимость от российского газа. Но это совершенно не означает, что Вашингтон позволит европейцам безоглядно упасть в объятия иранских газовиков.
И, наконец, миф третий: после подписания «Венского пакта» Иран начнет стремительно «дрейфовать» в сторону Запада. Соответственно, примется сворачивать сотрудничество с Москвой и Пекином.
В Тегеране достаточно как активных противников развития двухсторонних отношений, так и сомневающихся в их целесообразности. «Венский пакт» в определенном смысле только усилит их позиции. Иранские реформаторы, которые и без того раньше лишь терпели курс на развитие партнерских отношений с Москвой — поскольку иного выхода особо не было — теперь еще напористее станут убеждать руководство и общественность в том, что сотрудничество с Россией не имеет смысла. А все усилия следует сосредоточить на развитии торгово-экономического партнерства с Западом.
В их распоряжении два сильнейших аргумента. Инвестиции и технологии – вот первоочередная необходимость для экономики страны. Здесь Россия Западу не конкурент, и, если по отдельным технологиям еще можно поспорить, то по финансовым возможностям западный капитал «делает» Москву вчистую. Вдобавок, крупный российский бизнес свои планы в отношении иранского рынка – если таковые всерьез существуют – может начать реализовывать, только заручившись одобрением западных партнеров и акционеров.
Все это позволяет комментаторам и в России, и в Иране заявлять: в качестве посредника в диалоге с США и его союзниками Москва больше не представляет для Тегерана никакого интереса. В реальности же определенные рычаги влияния на ситуацию остались. Как ни старались Вашингтон и «евротройка» ограничить участие России в процессе реализации итогового соглашения, полностью этого сделать им не удалось.
Прежде всего, по условиям «Венского пакта» более девяти тонн низкообогащенного иранского урана должны быть вывезены в Россию, в Ангарский международный центр в Иркутской области. В обмен на это Москва будет поставлять Тегерану для исследовательских и медицинских целей определенное количество природного урана.
Вдобавок, именно российские специалисты займутся перепрофилированием завода в Фордо и создания там производства изотопов в медицинских целях. Поскольку реализация двух этих задач одно из важнейших условий «Венского пакта», скорейшее заключение ирано-российского договора по их реализации будет весомым аргументом готовности Тегерана выполнять условия соглашения — со всеми вытекающими отсюда политическими последствиями.
Кроме того, у России остаются «ниши», сотрудничество в которых выгодно и Москве, и Тегерану. Атомная энергетика с вполне реальными планами строительства дополнительных энергоблоков Бушерской АЭС. Сотрудничество в сфере развития иранских железных дорог – от поставок подвижного состава до участия в электрификации и модернизации путей. Совместная космическая программа – от подготовки пилотируемого полета до разработки столь необходимых «тяжелых» спутников и вывода их на геостационарную орбиту.
Список можно продолжить, назвать сельскохозяйственные проекты и порты на Каспии, но и уже перечисленного достаточно для того, чтобы понять: перспективы у ирано-российского торгово-экономического партнерства есть, и они немалые.
Было бы желание Москвы.
После подписания «Венского пакта» отношения России и Ирана переходят на новый, более сложный уровень. По большому счету, десятилетний срок снятия с Ирана санкций – это время, за которое Вашингтон и его союзники намерены «перетянуть» Тегеран к себе, сменив нынешнее руководство на «своих». Если потребуется – доведя «эрозию режима» до критической точки. Если будет нужно – организовав верхушечный переворот под видом «зеленой революции». Словом, возникшая после Вены реальность является вызовом для Москвы, который требует от российского руководства адекватных и оперативных решений. Но главное – требует политической воли и честного ответа на вопрос о том, готов ли Кремль в иранском вопросе проводить самостоятельную политику.
«Венский пакт» стал завершением определенного исторического этапа. Этапа борьбы за подписание некоего компромиссного документа, дающего надежду на урегулирования вопроса о ядерной программе Ирана. Но не успели отгреметь фанфары, как начался новый этап – борьба за его реализацию. По накалу страстей, уровню противостояния сторон и драматизму политической интриги она превзойдет все, что было «до Вены».
