ФОТО: Менахем Бегин, Джимми Картер и Анвар Садат в Кэмп-Дэвиде, 17.09.1978:
Опубликовано: .
Игорь Панкратенко
Почти все участники пятой арабо-израильской войны, которая началась 6 октября 1973 года, сошли с политической сцены, в официальной историографии давно утвердилась некая схема трактовки происходившего. Почему же стоит сегодня вспомнить этот военный конфликт на Ближнем Востоке сорокалетней давности? А потому, что прошлое стреляет. После каждой войны мир становится иным, а после войны 1973-го он поменялся разительно.
Нефтедоллары, гегемония Саудовской Аравии в мусульманском мире, утрата Советским Союзом влияния на Ближнем Востоке – все это последствия войны, называемой то «октябрьской», то «войной Судного дня». Собственно, война, длившаяся 18 дней, была лишь фоном грандиозной геополитической интриги, изменившей мир.
За ее кулисами скрывалась геополитические интересы Вашингтона, сделка США и Израиля, интриги Анвара Садата, стремление финансовых кругов Запада сохранить доллар в качестве мировой валюты, шаги «нефтяного лобби» в переформатировании отношений с нефтедобывающими странами, амбициозные планы Саудовской династии и Муамара Каддафи, словом – тугой клубок интересов и противоречий.
Да, часть секретных документов из архивов США и Израиля, касающихся политических интриг вокруг той войны, выборочно уже рассекречена и ждет своего прочтения.
Но закулисье войны продолжает оставаться столь неприглядным для некоторых ее участников, что попытка приоткрыть некоторые тайны того времени заканчивается «смертью при невыясненных обстоятельствах».
Так, например, как это произошло 27 июня 2007 года в Лондоне с 62-летним египетским миллионером Ашрафом Маруаном, зятем Гамаля Абдель Насера, политическим советником Анвара Садата, а по совместительству – моссадовского агента «Вавилон», передавшего израильтянам накануне войны сверхважную информации. Установлено, что он «выпал» из окна собственного дома. Рукопись его книги «Октябрь 1973 года: как это было», над которой он работал последние годы, исчезла.
Что, впрочем, и неудивительно, потому как эта книга, по сути — свидетельские показания, могла опровергнуть основной тезис, на котором до сих пор держится навязанная нам официальная версия событий той войны. Версия о «внезапности арабской агрессии в отношении миролюбивого Израиля».
Рассекреченные израильские документы «комиссии Аграната», которая «по горячим следам» расследовала обстоятельства «войны Судного дня» и причины огромных потерь Израиля, демонстрируют нам трогательное единодушие тель-авивских политиков и военных. Они в голос утверждают: основной причиной неудач еврейского государства на первом этапе войны стала «внезапность арабского нападения». А следовательно – провал и «Моссада», и военной разведки АМАН. Более того, виновны еще и американцы, потому что «не предупредили». Впрочем, в отношении того, что «американцы не предупредили», израильские источники несколько расходятся. Одни утверждают, что Вашингтон вообще скрывал информацию о военных приготовлениях Египта и Сирии, другие – что США предупредили, но лишь за несколько часов. Впрочем, эти расхождения касаются только роли американцев, в отношении же израильского руководства источники и показания единодушны и простосердечны донельзя. Голда Меир винит во всем военных и разведчиков – не предупредили, дескать, не настояли: «Не знаю, что бы случилось, если бы я могла тогда сказать то, что чувствовала: что грядет что-то нехорошее… Но я не могла конфликтовать с начальником Генерального штаба и главой военной разведки… Мы боялись, что если призовем резерв заранее, арабы подумают, что мы сами готовимся напасть, и нападут раньше».
Поверить тогдашнему израильскому премьеру может только тот, кто не знает ситуации того времени. Победа Израиля в «шестидневной войне» 1967 года привела к тому, что Тель-Авив оккупировал Синайский полуостров вплоть до восточного берега Суэцкого канала, Западный берег реки Иордан и Голанские высоты. В ноябре того же, 1967 года, Совет Безопасности ООН единогласно принял резолюцию 242, которая призывала Израиль отступить с «территорий, оккупированных в недавнем конфликте» — в обмен на завершение состояния войны и право всех государств в регионе «жить в мире, безопасных и признанных границах».
Выполнять эту резолюцию Израиль отказался, что послужило началом «войны на истощение», в которой стороны обменивались авианалетами, артобстрелами и действиями диверсионных групп. Официально она закончилась в 1970 году, но фактически – продолжалась до 1973 года.
Позиция Тель-Авива в отношении оккупированных территорий пользовалась практически полной поддержкой Вашингтона, который буквально «нашпиговывал» израильскую армию новейшей военной техникой.
Только в 1973 году Израиль получил 40 новых американских самолетов «Скайхок» и «Фантом», сотни танков, бронеавтомобилей, артиллерийских орудий и минометов, зенитные комплексы, самонаводящиеся «умные бомбы», различное радиолокационное оборудование и другую боевую технику. Разумеется, такая подпитка приносила свои плоды, делая политику Тель-Авива все неуступчивее и агрессивнее.
Скажем, начавшийся 8 января 1973 года бой между израильскими и сирийскими войсками длился весь день. По официальным израильским данным, в период с ноября 1972 года по январь 1973 года в результате действий армии было убито не менее 500 палестинских партизан и 250 сирийских солдат. В феврале 1973 года над Синайской пустыней израильскими ВВС был сбит гражданский самолет ливийской авиакомпании со 120 пассажирами на борту — все они погибли. Совет Безопасности ООН осудил Израиль за это воздушное пиратство. Но не прошло и шести месяцев, как два израильских военных истребителя перехватили пассажирский самолет ливанской авиакомпании «МЕА». И снова — в 18-й раз после 1967 года – последовала осуждающая резолюция Совета Безопасности. Причем, все было настолько очевидным, что США даже не решились использовать право вето. В марте 1973 года израильские десантники временно захватили египетский остров Зукар в Красном море. А через месяц, 10 апреля 1973 года, высадившиеся в Бейруте израильские диверсанты убивают трех лидеров палестинского движения сопротивления и взрывают несколько нефтехранилищ. Кульминацией этой необъявленной войны можно считать события 13 сентября 1973 года, когда в результате воздушного боя в небе над границей между Ливаном и Сирией были сбиты 12 самолетов МиГ-21 военно-воздушных сил Сирии.
Центральное разведывательное управление 26 сентября упредило Израиль о неизбежности войны. Ответ Тель-Авива был просто потрясающим: волноваться не следует, арабы смогут атаковать Израиль только через несколько лет. А концентрация египетских войск на границе — обычные военные маневры, о которых было давно официально объявлено. Более того, израильская разведка сообщила своим американским коллегам: по ее данным, военные маневры должны скоро закончиться, а египетские офицеры уже демобилизованы и отправились пилигримами в Мекку…
В ночь с 4 на 5 октября, всего за сутки до войны, шеф «Моссада» Цви Замир вылетел в Лондон на встречу с Ашрафом Маруаном. Маруан передал Замиру тайный код, означавший сигнал к началу войны.
На 1 октября лишь десять человек в Египте знали о том, что военные маневры являются предвестником настоящей войны. Третьего октября Египет согласовал с Сирией день и час нападения на Израиль – 14.00 6-го октября. Тогда же, 4-5 октября началась эвакуация советских специалистов из Сирии и части персонала советского посольства из Египта, что также стало известно израильтянам.
Израильские радиостанции, которые должны были в день Йом Кипура (Судного дня) 6 октября прекратить передачи, каждые четверть часа посылали в эфир загадочные фразы: «Морской волк!», «Прекрасная дама!», «Мясные котлеты!». Кодовые слова относились к различным группам резервистов, которым срочно надлежало прибыть в соответствующие воинские части. Эти мероприятия, как позднее признал глава израильского генерального штаба, завершали военные приготовления, которые проводились в армии в течение предыдущих десяти дней. Следовательно, ни о каком «внезапном нападении» речи быть не может.
И вот тут в показаниях той же Голды Меир содержится фактически ключ к странностям начала этой войны. Говоря о том, что она рада своему решению объявить призыв резервистов утром Судного дня, Голда Меир добавила, что передача американской помощи Израилю во время войны стала возможной благодаря решению не наносить превентивный удар.
И вся история «октябрьской войны» после этих слов начинает выглядеть по-другому. Становится ясно, что израильтяне, как и американцы, прекрасно знали о готовящей атаке. Израиль к 5-6 октября провел скрытую мобилизацию. Дебаты израильского кабинета 4-5 октября велись не о том, нападут арабы или нет, а о том, следует ли нанести им упреждающий удар. И все это – в рамках неких секретных договоренностей с США. Каких же?
В ночь с 5 на 6 октября, аккурат после заседания кабинета, состоялась встреча Голды Меир с Кеннетом Кетингом, послом США в Израиле.
Позже сами израильские руководители признали, что главная цель американского дипломата состояла в том, чтобы убедить израильское правительство отказаться от намерения нанести «превентивный удар» по арабам, дабы Тель-Авив не выглядел в глазах мирового общественного мнения «агрессором». Посол дал понять, что в противном случае США будут поставлены в затруднительное положение при оказании Израилю военной и другой поддержки.
Но это – далеко не все, о чем говорили в ту ночь премьер и посол. Как уверяют источники, «американский посол поделился прогнозами некоторых осведомленных ведомств США о возможных результатах нового раунда арабо-израильской войны». Во-первых, Вашингтон был уверен, что Израиль на этот раз сумеет «сокрушить арабские силы» даже без «превентивного» удара. Во-вторых, он не должен опасаться союза Египта с Сирией, ибо они преследуют совершенно различные цели. Если Дамаск будет воевать за освобождение оккупированных арабских земель и справедливое решение палестинской проблемы, то Каиру, да и Вашингтону война должна, в первую очередь, помочь «разморозить» ситуацию на Ближнем Востоке.
О том, что вкладывалось в понятие «разморозить», шеф Кетинга, тогдашний государственный секретарь США Генри Киссинджер спустя всего 18 часов пояснил на конфиденциальных переговорах послу КНР при ООН Хуан Чжэню: «Наша стратегическая цель заключается в том, чтобы лишить Советы их доминирующего положения на Ближнем Востоке… В начавшейся войне коалиция арабских стран потерпит поражение, потому что мы, США, хотим продемонстрировать всем арабским государствам: тот, кто рассчитывает на помощь Советского Союза, никогда не достигнет успеха».
Уверенный тон Киссинджера объяснялся просто – наличием «козырного туза» в рукаве, секретными договоренностями еще с одной ключевой фигурой «октябрьской войны», президентом Египта Анваром Садатом. В отличие от СССР, лидеров Израиля, Сирии и Ливии, в отличие от всего остального мира государственный секретарь твердо знал: Садат в ходе войны лишь создаст видимость взаимодействия со своими арабскими союзниками, а на самом деле будет тесно координировать свои военные и политические действия с Вашингтоном.
«Самым поразительным было то, что поначалу буквально никто не осознавал до конца, что собой представляет этот человек», — скажет о нем позднее Киссинджер. Может быть. Но то, что нового египетского президента можно включить в антисоветскую партию США на Ближнем Востоке, в Вашингтоне поняли достаточно быстро.
В противоположность своему предшественнику, Гамалю Абделю Насеру, Садат был, в первую очередь, египетским националистом. Как это часто бывает, при всем внешнеполитическом блеске пост-насеровская АРЕ была политическим и экономическим банкротом. Безудержные амбиции и самоуверенность, царившие после успехов Каира в Суэцком кризисе 1956 года, превратились в прах после поражения в «шестидневной войне». Свыше 20 процентов валового национального продукта Египет выделял на военные расходы, что делало невозможным хоть какие-либо успехи в экономическом развитии. Внутри страны нарастало социальное напряжение. Падал личный авторитет Садата как руководителя, который не сумел добиться ни реальных сдвигов в освобождении оккупированных Израилем земель, ни улучшения жизни египтян. Сторонники покойного президента вполне обоснованно обвиняли Садата в отказе от «насеризма», в отходе от принципов «арабского социализма», в нежелании создавать объединенное арабское государство, простирающееся от Адриатики до Персидского залива.
Разумеется, речь шла совсем не о некоем «следовании идеалам», а об элементарной борьбе за власть, которая на Востоке, как правило, заканчивается физическим уничтожением одной из сторон. Словом, кресло под Садатом качалось. Выход для себя и для страны из критической ситуации новый президент видел в смене геополитического ориентира, в том, чтобы перейти под крыло Вашингтона, стать частью американской системы контроля региона. А, следовательно, получить широкомасштабную экономическую помощь, мир с Израилем и гарантии собственной власти.
Для начала, в 1971 году, была проведена «майская исправительная революция». Наиболее активные противники Садата из окружения Насера были отстранены от власти и арестованы. А отказ от панарабских амбиций был зафиксирован в переименовании страны из Объединенной Арабской Республики в Арабскую Республику Египет.
В июле 1972 года, хотя СССР продолжал снабжать его оружием, Садат выслал из страны советских военных советников и технических экспертов, общая численность которых составляла в то время около 20 тысяч человек.
«Приглашение к танцу» для Вашингтона было более чем очевидным, однако ожидаемых распростертых объятий Садату, как он, возможно, рассчитывал, никто не раскрыл. Соединенным Штатам нужны были более веские доказательства лояльности. Более того, Садат обязан был совершить нечто, что окончательно «сжигало мосты» и делало невозможным его отказ от партнерства с американцами.
Зимой 1972 и ранней весной 1973 гг. Киссинджер провел несколько секретных встреч с советником Садата по национальной безопасности Муххамадом Хафезом Исмаилом. По словам одного из сотрудников Исмаила, Ахмада эль-Сайеда, присутствовавшего на встречах, Киссинджер открытым текстом сказал, что «Египет не может рассчитывать за столом переговоров получить то, что потерял на поле боя», и что «Вашингтон мало чем может помочь Египту до тех пор, пока он сам не предпримет решительных шагов». Намек был более чем прозрачным: для того, чтобы вернуть Синай, Египет должен был пойти на некие активные действия.
По странному совпадению, после этих консультаций Садат начал обсуждать со своим окружением силовой вариант возвращения Синая, который предусматривал атаку на Израиль в коалиции с другими арабскими странами. «Целью Садата было не столько получение территориальных преимуществ, сколько разжигание кризиса, который разморозит застывшие отношения между сторонами и, таким образом, откроет путь к переговорам, — откровенничал позже Киссинджер, застенчиво умалчивая о том, что именно он «вложил в голову» Садата эту цель. — Неожиданность и шок дадут возможность обеим сторонам, в том числе и Египту, продемонстрировать гибкость, что было невозможно, пока Израиль считал себя превосходящей в военном отношении стороной, а Египет был парализован в результате нанесенного ему унижения. Короче говоря, цель Садата была в большей степени психологической и дипломатической, чем военной».
За месяц до начала октябрьской войны Садат признался известному египетскому журналисту, фактически — своему личному биографу Мохамеду Хейкалу: «Это наш последний шанс. Если мы не ухватимся за него, мы, в конце концов, упустим поезд».
Правда, этот шанс предполагал предательство остальных партнеров из арабского мира. Перед самой войной Садат получил от Муамара Каддафи «на борьбу с Израилем» военную и финансовую помощь, оцениваемую, по меньшей мере, в миллиард долларов. Однако о готовящейся военной операции не предупредил. Но известил саудовского монарха, короля Фейсала, который пообещал ему «поддержку во всех его начинаниях». Привлекая к военной операции против Израиля Сирию, Садат ни словом не намекнул об ограниченных целях Египта в этой операции. А потом, когда 11 октября Израиль перешел в наступление и продвинулся вглубь сирийской территории на расстояние, с которого можно было обстреливать Дамаск, не пошевелил и пальцем, чтобы прийти на помощь союзнику.
Садат врал всем. Когда 3-я египетская армия оказалась под угрозой полного уничтожения, он вспомнил и про Москву, отправив Л. Брежневу паническую телеграмму с просьбой вмешаться и предотвратить катастрофу. Советский лидер, считавший войну «грубейшей политической ошибкой египетского и сирийского руководства», тем не менее, вмешался, в ультимативной форме пообещав Р. Никсону, что если США не остановят Израиль, то «СССР столкнется с необходимостью срочно рассмотреть вопрос о том, чтобы предпринять необходимые односторонние шаги».
За этими строчками брежневского послания стояли приведенные в состояние повышенной боеготовности все семь советских воздушно-десантных дивизий и группа кораблей с частями морской пехоты, выдвинувшаяся к Порт-Саиду…
Но «стыд глаза не выест». Садат полностью отработал отведенную ему партию в политическом спектакле и заслужил право на «место под американским солнцем».
В 1977 году президент Египта прилетел в Израиль и выступил с речью в кнессете. На следующий год были подписаны кэмп-дэвидские соглашения между Египтом и Израилем, по которым Египет получил Синай обратно и был признан стратегическим партнером США в регионе. Геополитическая многоходовка Вашингтона увенчалась успехом. Осталось только разобраться с тем, кто оказался победителем, а кто – побежденным.
Безусловно, главным проигравшим по итогам «октябрьской войны» стал Советский Союз. Его «сфера геополитического влияния» сузилась до Сирии и Организации Освобождения Палестины, Впрочем, на лояльность ООП, как и на лояльность тогдашних Алжира, Ливии, Ирака, особо рассчитывать не стоило. Советский Союз утратил стратегическую инициативу в регионе, перешел к оборонительной тактике «временных союзов». Причем лояльность «временных союзников» весьма щедро, порой неоправданно щедро, оплачивалась. По большому счету, с того времени СССР так и не сумел внятно сформулировать не столько цели своей ближневосточной политики — с целями в период «холодной войны» особых проблем не было — сколько свои интересы в этом регионе. А потому не сумел оценить и никак не отреагировал на два важнейших изменения, которые эта война принесла в мир.
Одним из важных последствий октябрьской войны 1973 года стал политический взлет Саудовской Аравии, позволивший ваххабизму начать свою экспансию по всему миру.
«Нефтяной кризис», который, по сути, был переформатированием отношений транснациональных корпораций со странами-экспортерами нефти, позволил саудовцам сузить рынок углеводородного сырья, взвинтив цены до астрономических высот. В случае Саудовской Аравии средняя рыночная цена добываемой в ее недрах нефти возросла с 2,01 доллара за баррель 1 октября 1973 года до 10,24 доллара к 1 января 1975 года, что составило пятикратный за 15 месяцев рост. Если доходы королевства в 1973 году составили 4,3 миллиарда долларов, то в 1974-м – уже 22,6 миллиарда! Саудовская Аравия получила неограниченные средства для реализации своих давних амбициозных мечтаний о монополии на понимание ислама в масштабах уммы — всей общины правоверных. Саудовское министерство по делам религии печатало и бесплатно распространяло миллионы экземпляров Корана, а также огромное количество ваххабитских вероучительных текстов, распределяемых по мечетям всего мира — от африканской саванны до рисовых плантаций Индонезии и муниципальных домов европейских пригородов. Впервые за четырнадцативековую мусульманскую историю во всех краях, где проживала умма, появились одинаковые книги, одинаковые кассеты, вышедшие из одних и тех же распространительских сетей. Спустя всего шесть лет саудиты выступят открытым врагом СССР в Афганистане. Сначала спонсируя «джихад», а в 1984-1985 гг. обрушив цену на нефть с 30 до 12 долларов. В 1986 году цена упала еще ниже — до 10 долларов за баррель. Положительное сальдо в торговом балансе советской экономики было ликвидировано: СССР теперь больше тратил, чем зарабатывал.
И это стало возможным благодаря еще одному, пожалуй, главному итогу «октябрьской войны» и последовавшему за ним «нефтяному кризису».
Президент США Р. Никсон 15 августа 1971 года объявил о формальном прекращении конвертации доллара в золото, по существу полностью переводя мир на долларовый стандарт.
Начиная с 1945 года, мировая торговля нефтью обычно велась в долларах, поскольку на послевоенном рынке доминировали американские нефтяные компании. Резкое повышение мировой цены на нефть, таким образом, означало в той же степени стремительное увеличение спроса на доллары США, необходимые для оплаты этой нефти.
Американское министерство финансов разработало секретное соглашение с валютным агентством Саудовской Аравии. По его условиям, огромные новые саудовские сверхдоходы от продажи нефти должны были быть инвестированы в значительной степени в погашение дефицитов правительства США. В Саудовскую Аравию послали молодого банкира с Уолл-стрит по имени Дэвид Малфорд, который должен был стать главным «советником по инвестициям» в Центральном банке Саудовской Аравии, чтобы направлять нефтедолларовые инвестиции в «правильные» банки, естественно, расположенные в Лондоне и Нью-Йорке.
А вскоре страны ОПЕК объявили: они будут принимать в качестве платы за свою нефть только доллары США. Возник «нефтедоллар», который сегодня является основным оружием Вашингтона.
Вот так выглядят они, выстрелы из прошлого, из той войны, случившейся сорок лет назад…
