Футурология кризисаPhotographer ralphbijker: www.everystockphoto.com

Опубликовано: Шушкевич Ю.А. Футурология кризиса // Experimentum — 2009: Сборник научных статей философского факультета МГУ / Под ред. А. Селезнева, Е.Н. Мощелкова; Сост. А.В. Воробьев, Т.Ю. Денисова. — М.: Издатель Воробьёв А.В., 2008. С. 220-226.

Юрий Шушкевич

Можно много и долго говорить о причинах мирового кризиса, равно как и о том, был ли он спонтанен или спровоцирован, однако с каждым днем становится все очевиднее, что кризис хорошо управляем.

Вместо предсказывавшегося обвала доллара мы наблюдали взлет американской валюты. Вместо всемирной гиперинфляции, естественной для сверхраздутой денежной массы — видим обвальное, до 2–3-х раз, снижение цен на энергоносители, металлы, сельскохозяйственное сырье.

Появляется все больше подтверждений того, что ситуация с долларом — отнюдь не результат «свободной игры рыночных сил», а продукт грамотного управленческого воздействия. Да и сам доллар не стоит списывать в архив, эта поистине уникальная валюта сконструирована столь искусно, что в обозримой перспективе ему, похоже, ничего не угрожает.

Простой пример. Как известно, ФРС осуществляет основной объем денежной эмиссии через покупку казначейских обязательств Правительства США. Номинально американское государство сегодня должно ФРС, а регрессно — и всем держателям американской валюты — более 7 триллионов долларов. В то же время Правительство США, занимаясь спасением финансовых институтов от кризиса, закачивает в частные банки, страховые компании и закредитованные теми же банками промышленные гиганты не менее триллиона долларов госкредитов. Достаточно нескольких итераций переуступок этих госкредитов — и крупный пакет взаимных обязательств Правительства США и реальных хозяев финансовой Америки — крупнейших акционеров ФРС — будет списан. Подобных же схем — не одна.

Высшая, метафизическая способность доллара к мировому доминированию связана, видимо, с тем, что абсолютная, преобладающая часть его эмиссии не навязана миру чьей-то недоброй волей, а является результатом мирового спроса всех последних десятилетий, спроса на валюту для быстрого экономического роста, финансовых спекуляций, фондовых ралли, финансовых пузырей и т. д. Хозяева доллара, а доллар, напомню, эмитируется де-юре частной Федеральной Резервной Системой, не заставляют никого играть в эти игры, они просто удовлетворяют спрос игроков. Я бы назвал это «принципом отвлеченности». Отсюда — хозяева доллара ни в чем не виноваты, вся ответственность за обвалы бирж, крах банков и целых государств определяется исключительно деятельностью последних. В том числе — и самого американского государства, если его администрация, чего скрывать, также начинает «заигрываться».

Доллару ничего не угрожает, пока ФРС не вздумает решать за счет долларовой эмиссии проблемы своих участников, т. е. не нарушит принцип отвлеченности. Очевидно, что воля не преступать эту грань у хозяев ФРС имеется, ведь огромные накопленные богатства позволяют им не ввязываться в высокорисковые авантюры, а также жестко санировать систему «проигравшихся» финансовых институтов — например, от Lehman Brothers.

Таким образом, в возникновении настоящего кризиса доллар виноват не более, чем молоток в пропущенном ударе по пальцу. Подлинная причина кризиса коренится в абсолютном, неконтролируемом перепроизводстве современной цивилизацией энерго- и материалоемких благ. Допустим, что источники энергии и сырья доступны и не ограничены, тогда воспроизводимыми базовыми благами в условиях современных технологий можно обеспечить сколь угодно большое число людей: так, в эпоху недорогой нефти, большинство из 300 миллионов граждан США стали жить в комфортабельных усадебных домах с 2–3 автомашинами в гараже — иными словами, жить по стандарту, который на протяжении столетий считался уделом родовой аристократии. Если бы жечь топливо можно было без последствий для природы и планета не перегревалась бы, то подобный уровень жизни можно было бы обеспечить и для миллиардов жителей Китая и Индии — я утверждаю это вполне серьезно. А можно — в любой момент и отменить, убрав доступные кредиты и ликвидировав источники необеспеченного экономического роста. И что важно — сделать это не из мизантропии, а из заботы об экологии Земли. Ведь подстегиваемый эмиссией рост доходов во всемирном масштабе с некоторых пор стал сводить на нет такой естественный ограничитель спроса на энергоносители, как многократно выросшие на них цены.

Вспомним о предшествовавшей обвалу попытке разогреть потребительский спрос в США путем раздачи ипотечных кредитов subprime малообеспеченным слоям населения, вплоть до профессиональных безработных и бродяг. В обозримой перспективе, когда американские бродяги могли с комфортом разместиться в особняках, а отдельный дом и автомобиль для каждой китайской или индийской семьи могли были стать реальностью, это бы с неизбежностью привело к коллапсу мировой энергетики. Ведь запасы углеводородов и урана исчислены и конечны, а безопасный термоядерный синтез на основе импорта с Луны гелия-3 наладить пока не удалось.

Тогда вот и пришел Царь-кризис, и все вернул на свои места.

В не зависимости от того, был ли прошлогодний октябрьский обвал на мировых рынках результатом исполнения решения «Мирового правительства» или защитной реакцией планетарного организма, суть случившегося состоит в демонстрации очевидной необходимости изменения глобальной модели развития. Триумф либерального «торгового строя» привел к цепной неуправляемой реакции роста потребления, сжигания ресурсов и эмиссии выбросов, которая в очень короткой перспективе способна была доставить нас к планетарному коллапсу.

Хотим мы того или нет, унижает ли это наше патриотическое чувство или, наоборот, тешит космополитическую гордость «граждан мира», но именно финансовой элите США будет, скорее всего, принадлежать ведущая роль в выводе мирового хозяйства из пучины нынешнего кризиса. Осмелюсь также повторить высказанное ранее предположение — для начала посткризисной «раскрутки» мировой экономики на сегодняшний день имеются все инструменты, начиная с целевых денежных вливаний в товарные рынки, затем распространяющихся на фондовой рынок, рынок недвижимости и т. д. Развитие мировой экономки давно зиждется на завышенных ожиданиях и мифах, на стремлении уже сегодня воспользоваться благами дня завтрашнего, а завтра — дня послезавтрашнего. Синергия экономического аналога «фабрики грёз» и эмиссионного механизма уже неоднократно отрабатывалась на более локальных объектах, поэтому применение данной практики в глобальном масштабе — лишь вопрос грамотной настройки и режиссуры. В рамках действия вновь запущенного механизма роста можно поспособствовать опережающему увеличению доходности в долларовой зоне и, тем самым, обрушить евро; можно, наоборот, в интересах индустрии и агробизнеса США поддерживать бивалютный паритет; можно, педалируя рост цен на нефть и зерно, создать весьма серьезные проблемы для экономики Китая; также возможно, сдерживая рост цен на углеводороды относительно общего темпа роста, примерно наказать Россию…

Тем не менее, я абсолютно убежден, что запуск посткризисного роста будет подчиняться совершенно другим требованиям и принципам. И именно отсутствие на сегодняшний день полной ясности с моделью будущего устройства мировой экономики и желанной для США организации мира не позволяют немедленно приступить к «спасательной операции».

Таким образом, инициатива в переходе к новой модели будет исходить не от «мировой общественности» и не от саммитов G8 или G20, а от решений реальных хозяев и распорядителей долларового эмиссионного механизма. Утверждаю я сие исходя не из неких конспирологических знаний, а из совершенно очевидного факта: допущенная ими к глобальному применению либеральная эмиссионная модель вплотную подошла к пределам безопасного функционирования и местами даже вышла за них. Необходимая корректировка должна быть связанная с введением отношений иерархичности, однако, последние, отменяют либерализм как таковой.

Эволюционный круг либеральной идеи на наших глазах замыкается, поскольку:

  • позитивная мотивация труда более не может быть успешно реализована, ибо творческие возможности узки, как никогда, реальный успех возможен только в финансовом секторе, да и в нем он на 9/10 определяется случайными факторами и везением;
  • еще сохраняющееся творческое начало не способно противостоять натиску технологии аддитивного накопления и обработки информации и знаний; в эпоху, когда компьютерные модели начинают замещать сущности, для противостояния им требуется вознаграждаемые обществом креативные усилия интеллектуальной элиты, каковых практически нет, а общественная оценка для имеющихся — минимальна;
  • стремительное распространение аддитивного способа мышления и познания угрожает не только застоем в создании новых технологий, но и утратой наиболее сложных из имеющихся, то есть прямым технологическим регрессом;
  • упрощение критериев успешности определяет преимущества для лиц с более высоким уровнем конформизма и заниженным порогом ответственности — что на фоне общего ослабления мотиваций к труду поддерживает негативную селекцию, необратимое снижение качества «человеческого материала»;
  • негативная селекция приводит к резкому увеличению популяции «внутренних варваров» — лиц, не обладающих способностью ценить и сохранять имеющуюся среду обитания и социальные установления;
  • растущая популяция «внутренних варваров» усиливается варварами внешними — неассимилируемыми мигрантами, разрастающиеся сообщества которых все больше приобретают черты паразитических организмов;
  • позитивно мыслящие индивидуумы, на глазах которых разрушаются институты обустроенной среды, а кое-где начинает деградировать и сама среда, оказываются дважды незащищенными: от ударов волн финансового кризиса, самостоятельно выкарабкаться из которых невозможно, и им остается пассивно следовать в общем потоке, а также от угрозы варваризации;
  • в условиях повсеместного ослабления человеческой воли начинается коррозия и разрушение государственных институтов, которые тщетно пытаются лечить усилением регулируемости и бюрократизма;
  • свойственная для позднелиберального глобализованного социума система горизонтальной самоорганизации по модели «мировой деревни» вступает в противоречие с технологическими, природными и, наконец, с социальными вызовами, для ответов на которые необходимы мобилизационные решения и «новая урбанизация», то есть восстановление иерархичного, «городского» типа социального поведения.

Таким образом, поздне-либеральный строй оказывается не готовым ни к адекватной реакции на глобальные вызовы, ни к саморазвитию в окружении последних. Количество и глубина накопленных проблем нарастают, как снежный ком, либеральные механизмы саморегулирования бессильны. Для выхода на новый виток, для перезагрузки системы, необходим масштабный импульс организованной воли, то есть насилия. Но, опершись на насилие, либеральная модель отрицает самою себя, отказывает себе в праве на дальнейший генезис в качестве «чистой идеи».

Однако, новый экономический порядок не сможет держаться исключительно на насилии, голое насилие исключает технологиям, без которого новый строй немыслим. Если в прежней модели высшей ценностью, ради которой строили карьеры и открывали бизнесы, являлись деньги, то в идущей ей на смену должен стать актив, который будет (i) более ценным для человека и (ii) менее способным к количественному расширению, подрывающему управляемость обществом. Подобным активом в обществе будущего могут стать только технологии радикального улучшения статуса здоровья человека и продления на десятилетия человеческой жизни.

Обретение ключей жизни — давняя метафизическая мечта фаустовского европейского духа, восходящая к мистериям древнегреческих богов, средневековой алхимии, исканиям готической мысли, опытам «романтического демонизма» в духе Мильтона и Шелли, в минувшее столетие усиленная учениями Блаватской, Штайнера и Рерихов о переселении душ.

На сегодняшний день в мире активно разрабатываются десятки направлений, способных обеспечить решение проблемы старения и значительного продления человеческой жизни: генная инженерия, терапия стволовых клеток, манипуляции с митохондриальной ДНК, самоклонирование органов, теломеразная терапия и т. д. В соответствующие исследования вкладываются астрономические суммы — только в текущем 2009, кризисном, году бюджет подобных исследований в США должен достичь $50 миллиардов! Из открытых источников публика имеет возможность наблюдать лишь верхушку айсберга, основная часть полученных и перспективных результатов пока не обнародуются и ждут своего часа.

Новый экономический порядок в определенных своих чертах будет напоминать социализм, явные предпосылки перехода к которому сложились не только в Западной Европе, но и в США.

Произойдет резкое изменение структуры собственности: сохранить удастся только крупнейшие капиталы, владельцы которых тесно связаны с властью; номинальное и смысловое обесценение остальных сформирует огромный человеческий пласт, благополучие которого начнет всецело определяться встроенностью в систему и лояльностью к ней. Стоимость «блага №1» — возвращенных человеку здоровья и жизни — будут ровно такой, чтобы свои подавляющие усилия, основной ресурс своего времени последний бы тратил на подтверждение общественного и профессионального статуса, на зарабатывание «бессмертия».

Доллар сохранит, а со временем даже упрочит свое положение в качестве главной мировой валюты. При этом начнется быстрое сжатие номинированной в долларах США денежной массы, в основном, за счет сокращения оборота уходящих в прошлое деривативов. Благодаря этому возникает ситуация, когда держатели крупнейшего денежного «навеса» — внутреннего долга США — больше уже не смогут шантажировать Америку угрозами сброса ее казначейских облигаций. Долларовые резервы Китая, Южной Кореи, России, Индии и других стран, если они не будут «проедены» до конца, начнут цениться как «ресурс последней очереди».

Новый строй введет в действие механизмы искусственного поддержания позитивной селекции как основного средства борьбы с энтропией в общественных отношениях. Человеческий материал, помещенный в жесткие условия профессионального отбора и необходимости подтверждения своего жизненного статуса, практически не подвержен деградации. Данный механизм будет неплохо работать применительно к основной массе членов общества, продающих свой труд и свое время в обмен не столько на деньги, сколько на дополнительное здоровье и жизнь. Однако не факт, что позитивная селекция будет сохраняться в отношении финансовой и политической элиты, единственно сохраняющей за собой «право рождения». Более чем реальная угроза разложения правящего слоя может быть устранена только активным кооптированием в элиту представителей технократической и административной верхушки, однако, тем самым, начнет разрушаться приорат старых элит, без воли и активного участия которых плавный переход к новому обществу невозможен.

Новый строй не изменит печальной участи человека использовать, расходовать, даже растаптывать свою сущность в обмен на функциональное место, на блага земные. Но если раньше имелся шанс, применив сверхусилия, изменить свой профессиональный статус и социальную долю, то теперь профессиональные и социальные «лифты» будут приводиться в действие исключительно потребностями системы. Возможность индивидуального выбора сохранится лишь в самом начале пути, при получении образования — отсюда число молодых людей, готовых свести счеты с жизнью после неудачного вступительного экзамена, будет столь же велико, как в практикующей пожизненный наем Японии или же у нас в «застойные» годы позднего советского строя.

Если продолжить сравнение нового общества с советской моделью социализма, то ключевое различие обнаруживается в системе мотиваций. В то время как советский социализм апеллировал к таким эфемерным категориям как совесть, ответственность, долг и т. д., то социализм «нового типа» будет зиждиться на прагматичных интересах, будет эксплуатировать человеческое честолюбие и стремление как можно дольше «вкушать мёду» из ложки назначенного размера. Именно по этой причине новый «социализм» будет несокрушим.

Тем не менее, новый экономический порядок, при всех рефлексиях с мрачным наследием великих диктатур минувшего века смотрится вполне конструктивно, а в грустном свете нереализованных потенций советской экономики — даже в чем-то привлекательно. Действительно:

  • новый строй сможет реально способствовать развитию научно-технического прогресса и производительных сил, причем, в отличие от прошлого, этот процесс будет осуществляться селективно и узконаправленно, что позволит избежать эффекта залпового внедрения инноваций, приводящего к потере управляемости за общественными переменами;
  • новый строй остановит «варваризацию» общества, регресс «сферы знания», до сих пор повсеместно уступавшей натиску «сферы удовольствия»; правда, восстановление социальной значимости первоклассного образования и научной мысли произойдет лишь в узком элитарном сегменте, уделом широких масс останутся начальные формы обучения и профессиональные тренинги;
  • новый строй обновит и структурирует иерархию общества, обновит состав элит; молодым поколениям вместо гарантированного наследования статуса родителей придется последний подтверждать своими знаниями и трудом;
  • новый строй восстановит баланс между правами и ответственностью, нарушенный всеобъемлющим и бездумным применением либерального принципа «прав человека»;
  • новый строй решит проблемы размывания традиционной организации обществ развитых стран из-за наплыва мигрантов, восстановит доселе пораженный «политкорректностью» социальный статус «титульных населений»;
  • будет восстановлена интегрированность общества, до сих пор подтачиваемая региональными сепаратизмами и национализмом национальных землячеств, поскольку в условиях технократической централизации мечтать об обособлении — себе во вред;
  • в полной мере будет восстановлена роль крупных национальных государств, значение экстерриториальных сил пойдет на спад, средние и мелкие государства окажутся жестко привязанными к союзам и коалициям «больших игроков».

Вместе с тем, в новой системе сохранится и значительный комплекс противоречий. Основное противоречие будет связано, разумеется, с дефицитом того самого фундаментального отношения, чрезмерная эксплуатация которого в конечном итоге привела либеральный мир к недееспособности — человеческой свободы. Правда, благодаря тому, что устранение свободы из повседневной жизни во многом уже состоялось, длительное время этот дефицит не будет давать о себе знать.

В качестве религии нового мира абсолютно определенно не смогут быть использованы ни христианство, ни буддизм, ни язычество. Ему равно будут чужды и идея спасения, и кармический цикл, и апелляция к чистым силам природы. Нет перспектив и у иудаизма, поскольку последний, по определению, не может являться религией большинства. Ровно также место новой религии не сможет занять чистый технократизм, лишенный сакральных начал. Существует только одна мировая религия, догматически не противоречащая философии сверхиерархизованного общества и чья социальная доктрина комплиментарна структуре его общественных отношений — это ислам. Поэтому более чем вероятно, что модернизированный ислам, спустя несколько десятилетий, начнет победное шествие по планете. Западным элитам, давно утратившим живую связь с христианством, намного предпочтительнее, сделавшись шейхами, наряду с обеспечением эффективного контроля за обществом раз и навсегда решить как проблемы стремительно растущих мусульманских диаспор, так и ослабить потенциал конфликтности с лишенными надежды лучшее будущее населением стран «третьего мира».

Политико-конфессиональная карта планеты к 2050 году может выглядеть следующим образом. На месте Европейского Союза возникает исламская федерация развитых технократических режимов с «огородом» из части стран Юго-Восточной Европы. Соединенные Штаты сразу не согласятся на адаптированный ислам и будут развиваться на основе конгломерата протестантских и технократических идей, однако со временем, когда догматические установки европейского ислама будут дополнительно ослаблены, Америка формально сможет вступить в исламский эргегор — подобно тому, как сегодня Канада и Австралия входят в возглавляемое английской королевой Британское содружество.

Великобритания в конфедерацию во главе с США, скорее всего, не вступит, но предпримет попытку выступить альтернативным Франции лидером европейской федерации. Исламизация Европы коснется Англии в минимальной степени, вполне возможно, что именно в этой стране возникнет проект синтетической разновидности ислама, в которой будет предпринята попытка уравнять почитание пророка Исы (Христа) с Пророком Мухаммедом, а социальная архаика шариата будет замещена развитой технократической идеей с адаптированной к ней правовой системой.

Германия попытается развиваться в собственном пост-протестантском поле, вполне вероятно, что ее ждет разрыв с европейской федерацией и попытки объединить под своим началом Австрию, Чехию, Данию, и, как минимум, западные земли Польши. За традиционно польские земли предстоит борьба с участием Германии, США и, если на то будут силы и воля, и России. Германо-польская война за Силезию станет, скорее всего, прологом к более масштабной битве за Польшу, среди победителей которой точно не окажется поляков. Очередная утрата независимости Польши будет, однако, восполнена переносом на ее земли центра мирового католицизма, поскольку полноценное функционирование Римского престола в исламском окружении вряд ли окажется возможным.

Западнохристианская доминанта безусловно выживет лишь в Центральной и Латинской Америке. Если странам этого региона удастся сохранить экономическую независимость от США, то он, вероятно, на протяжении многих десятилетий будет являться наиболее спокойным местом на Земле, население которого будет вести небогатую жизнь при верховенстве старых традиций. Правда, когда разрыв с Новым Западом по уровню технологий и продолжительности жизни станет слишком разительным, самобытность региона будет обречена.

Участь остальных стран, не имеющих возможности вступить в клуб нового технократизма, не внушает оптимизма. Африке суждено оставаться бесконечно бедным, поражаемым болезнями и климатическими катаклизмами сырьевым регионом. Судьба Китая, в последние годы предпринимающего неимоверные усилия по переходу на внутренние источники развития, после «схлопывания» мировых рынков ширпотреба будет находится в прямой зависимости от климатического процесса. Если в результате глобального потепления и таянья тибетских ледников обмелеют великие китайские реки — то Китай, скорее всего, ждут голод и распад. Южные и Западные провинции окончательно при этом войдут в исламский мир, страна начнет сжиматься к регионам тихоокеанского побережья и Маньчжурии. Дальнейшая судьба исконных китайских земель определится в процессе борьбы за них с исламизированным Индокитаем, а также с Японией.

Насколько Россия готова к ответу на вызовы времени, в состоянии ли наше общество распознать назревающие перемены и принять реальное содержательное участие в неизбежной трансформации цивилизационной модели, сохраняется ли у нас возможность политико-экономического и духовного противодействия технократическому Новому Порядку — предмет предстоящих исследований.

Ведь до конца истории далеко, и ее результат отнюдь не предрешен.