Яков Шустов
Рецензия на книгу: Олег Кашин. Роисся вперде. М.: Ад Маргинем-Пресс, 2010. 3000 экз.
О чем книга Олега Кашина «Роисся вперде»? В первую очередь о том, откуда взялось это таинственное словосочетание. Оказывается это креатив «модернизационного большинства», выведенного в одном очень секретном квазиселигерском интернате, где новоявленные доктора Менгеле-Моро из корпорации «Олимпстрой» кололи младенцам сыворотку роста, желая получить тех самых детей, не будучи которыми нельзя войти в Царствие Небесное.
Так вот? «Роисся вперде» — это искаженный детским представлением о правописании слоган «Россия, вперед!», перекочевавший из фанатской кричалки во властный лексикон. Условные девочки Катя и Маша, более в повести не упомянутые, пишут это под государственным флагом на плакате для интернатской столовой. Условные они потому, что обитателям пансионата от тридцати до пятидесяти лет. Это одна из загадок книги. Читатели уверены, что выращивают там «наших», однако «наших» в таком возрасте не бывает. Впрочем, повесть не зря названа фантастической.
Сам Кашин говорит, что использовал в качестве «рыбы» забытую повесть Лазаря Лагина «Патент АВ», 1949 выпуска. Собственно, сюжет метаморфозы в неблагоприятных социальных условиях уходит корнями в «Золотого осла» Апулея, но особенную популярность он получил в советской фантастике. Иногда этот сюжет использовался как сатира на родную бюрократию, как например, в «Роковых яйцах» Михаила Булгакова или «Светлой личности» Ильи Ильфа и Евгения Петрова. Иногда для «протаскивания» капитализма, как, например, в «Человеке-амфибии» Александра Беляева или «Вперед к обезьяне» Льва Лукьянова. Повесть Лазаря Лагина интересна в первую очередь как фактически первая агитационная фантастика эры Холодной войны с четко выраженной манихейской композицией, перенесенной на десятки, если не сотни подобных произведений о «судьбе изобретателя-одиночки в условиях буржуазного общества».
Кашин же для своей повести позаимствовал не сколько «животноводческий» сюжет Лагина, а скорее общую атмосферу изображения «капиталистического ада», характерную для советской пропагандистской фантастики. Тут и «акула с Уолл-Стрит» в лице безжалостного олигарха Кирилла Магомедова. И «холоднокровный цэреушник с таблеткой-убийцей» — фесеошник Слава. «Беспринципная бизнес-вумен» — директриса Елена Николаевна. «Лавочник-куклуксклановец» — казацкий мясник Филимоненко. «Коллаборо-интеллигент» Околоноля. «Мятущаяся представительница продажной прессы» — Бекки. И, наконец, «наивный чудак-изобретатель» Карпов, которому бы жить в полдне XXI века, а он роится в перде.
Место действия романа вылеплено по тем же по агитационным рецептам. Так обычно изображались «города желтого дьявола» в советской литературе. Оно реально безвыходно, беспросветно и суицидально. Ну и что, если вместо статуи Свободы, держащей погасший факел с надписью «Йдем даз зайн» над местом преступления, возвышается мрачный колосс жестяного красноармейца. Должен же читатель понимать, что действие происходит в перде, простите, в Российской Федерации. Поэтому по повести раскиданы приметы русской жизни, типа клуба «Цвет ночи» или недостроенного Сити, дабы читатель не забывал, где он находится. Но особенно порадовало появление Бориса Куприянова за кассой «Фаланстера» в качестве приметы русской жизни. Это, видимо, для особо сомневающихся. По силе воздействия его появление сравнимо, если бы в фильм «Серебристая пыль» пришел настоящий Джеймс Форрестол.
В случае с советской агитационной фантастикой более-менее ясно. Писатели, в подавляющем большинстве случаев не видевшие ничего, кроме советской действительности, конструировали заграницу частично по просачивающимся под железным занавесом книгам и фильмам, но по большей части придумывали сами или тупо списывали друг у друга. Украшали «их нравы» все более и более душераздирающими подробностями, на фоне которых «мороженые младенцы из Катманду» Юлиана Семенова казались чем-то обыденным и респектабельным. Так были созданы совершенно инфернальные миры Загнивающего Запада, Адского Рейха, Соединенных Штатов Секса и Насилия, Угнетенных до Изнеможения Колоний и прочие земли, существовавшие только на страницах литературных агиток. Бедных советских писателей можно понять и простить, ведь их не пускали в творческие командировки для изучения капиталистического порока. Господствующая идеология была равнодушна к точности деталей. Какая разница, что рассказывают никогда не видевшие Запада тем, кто никогда его не увидят. Не зря самый обаятельный жулик советской литературы Остап Бендер считал заграницу разновидностью мифа о загробной жизни.
Но тут слепое следование духу и букве выбранного агитационного жанра играет с Кашиным плохую шутку. Позвольте, Кашин — житель России, а пишет о ней в лучшем случае как эмигрант. Шаблонно, с клюковкой, словно кроме перестроечного МК он про Россию ничего не читал. Настолько не знать Россию Фридриху Незнанскому можно, он в Гармиш-Партенкирхене живет.
Уподобляя Российскую Федерацию идеологическим антиподам СССР времен Холодной войны, «Роисся вперде» не дает никаких конструктивных ответов. Непонятно с каких позиций РФ рассматривается как загнивающее капиталистическое государство. С позиций марксизма-ленинизма? У того же Лагина дело кончается национально-освободительной революцией. А тут ряска безвременья. Роись дальше. Или жуй триколор, как наглядно показано на обложке.
Люди – опавшие листья, молящиеся Богу молитвой из четырнадцати слов. Интерьеры и пейзажи – дом Эшеров в пустыне Тартари, подернутой ряской безвременья. Не хватает только заунывной музыки, под которую любят показывать провинцию по телевизору. Хотя повесть-то фантастическая. И Россия, стало быть, тоже.
Несмотря на идеологическую выдержанность, в литературном плане повесть производит несколько нелепообразное впечатление. Так и представляется нерадивая няня, читающая питомцу сказку на ночь. Начинает она бодро и проникновенно, но ей быстро надоедает, и сказка читается через страницу. Потом вдруг звонит бой-френд и после многообещающего разговора случайно взята другая книга. Няня пытается связать предыдущего «Колобка» с оказавшейся под рукой «Красной Шапочкой», выдумывает причинно-следственные связи, но время поджимает – френд ждёт на танцы-шманцы. Дите надо укладывать, и в ход идет какая-то уже совершенно фантастическая отсебятина. «Охотники выпотрошили Колобка, только притворяющегося постным, и вынули оттуда Бабушку». Типа Олимпиады в Сочи не будет, потому что Россия нападет на Грузию с целью захвата смешарика Копатыча.
Впрочем, говорить или объяснять, а тем более иметь какое-либо личное мнение в случае с повестью Кашина бесполезно. Повесть заранее сакральна как подшивка коротичевскего «Огонька» или «Невозвращенец» Александра Кобакова. А кто не согласен – наймит Кремля.
Оно понятно — Кашин икона российской журналистики. Как написал в ЖЖ один блогер: «.
Похоже, времена, когда чтение книг было делом долга и чести советского человека, а не чем-то иным, возвращаются. Как вернулась тоскливая, как политинформационная проповедь замполита, имитация стиля советской агитационной фантастики.
Опубликовано: Русский журнал:
