Исламский фактор во внешней политике США

ФОТО: Рухолла Мусави и его последователи (Хасан Роухани первый ряд) Нофль-ле-Шато, Париж, Франция, 1978 г.

Опубликовано: Транскаспийский проект. 20.06.2001.

Глущенко Ю.Н., Собянин А.Д.

Об авторах: СОБЯНИН Александр Дмитриевич, заместитель главного редактора журнала «Профи» (издатель РОО «Русское стрелковое общество») — руководитель аналитической группы «Профи»; ГЛУЩЕНКО Юрий Николаевич, ведущий научный сотрудник Российского института стратегических исследований, кандидат экономических наук (РИСИ).

Соединенные Штаты Америки,
государство-террорист,
которое сеет огонь по всему миру…
Рухолла Мусави Хомейни

…Не в американских интересах навсегда сохранять
враждебность в американо-иранских отношениях.
Збигнев Бжезинский

Исламский фактор во внешней политике США

В мире существует несколько десятков государств, где ислам — религия большинства населения, однако степень и характер приложения ислама к политической жизни заметно отличаются в каждом из них. Так, ислам в его трактовке шиитскими правоведами главную роль в формировании массового мировоззрения отводит не экономике, не идеологии, не философии, а политике. Именно она считается краеугольным камнем в деле построения общества на принципах ислама [1].
В период после Второй мировой войны американская дипломатия накопила значительный опыт отношений с отдельными странами исламского мира. Англосаксонская внешнеполитическая стратегия традиционно прагматична («нет постоянных друзей, а есть постоянные интересы»), поэтому вполне естественно, что трудно было бы говорить о некоей общей «исламской» политике США. Она распадается на ряд «отдельных политик» в отношении конкретных стран и организаций в зависимости от степени той угрозы, которую они представляют для интересов США в тот или иной период и в ближайшей перспективе. При этом сами угрозы, как их трактуют в Вашингтоне, во многих случаях имеют чрезвычайно эмоциональную окраску из-за острого восприятия в стране проблем международного терроризма, часто имеющих исламскую составляющую, а также серьезного влияния произраильского лобби не только на процесс ближневосточного урегулирования, но и на ряд других ключевых направлений внешней политики США (контроль над вооружениями, нераспространение ОМУ, доступ к энергетическим ресурсам).

В последние годы проблема ответа на глобальные вызовы политического ислама дебатируется в США на самых различных уровнях и рассматривается в нормативном, философском, цивилизационном, политико-экономическом и геополитическом срезах. В этом процессе активно участвуют средства массовой информации, академические круги, «думающие» корпорации, бизнес и правительственные организации. Тем не менее, пока консенсуса не наблюдается. По признанию некоторых американских экспертов, отсутствие в политике США в отношении исламского мира последовательного курса и в ряде случаев неадекватная реакция на возникающие проблемы зачастую ведут к необязательным издержкам и кризисам, которые вполне можно было бы избежать, если бы не влияние целого ряда внутриполитических факторов.

На протяжении последних трех десятилетий США осуществляют постоянное военное присутствие и «поддержание стабильности» в зоне Персидского залива, в том числе в целях защиты интересов своих нефтяных монополий. В начале 70-х годов Соединенные Штаты делали ставку на Иран как своего стратегического союзника и главную региональную опору. Вашингтон поддерживал и вооружал режим шаха в надежде, что тот станет источником «стабильности» в зоне Залива. Эта политика потерпела крах в 1979 году, когда в Иране произошла исламская революция, и из надежного союзника он превратился в непримиримого врага. Аятоллу Хомейни, одного из самых ярких харизматических лидеров исламского мира, Соединенным Штатам было не за что любить, конечно же. Но нельзя отрицать и то, что пропагандистская машина американской политики использовала (а зачастую и провоцировала) высказывания Хомейни для разжигания исламофобии и утверждения в массовом сознании мифа о тождестве понятий «терроризм» и «ислам».

В 80-е годы Соединенные Штаты пытались играть на противоречиях и поддерживать между Ираком и Ираном равновесие сил де-факто, с тем, чтобы никто из них не смог добиться региональной гегемонии, могущей угрожать интересам Америки и их основного стратегического союзника — Израиля. Соединенные Штаты в определенной степени спровоцировали конфликт и на первом этапе оказали некоторую помощь Ираку во время войны с Ираном, а также приняли другие меры, чтобы противостоять распространению ислама шиитского толка (следует отдельно отметить, что США обычно занимают однозначно антишиитскую позицию, будь то в отношении Ирана, шиитов в Пакистане и Афганистане и т.д.). Эта эра закончилась в 1990 году, когда Ирак вторгся в Кувейт, и Соединенные Штаты возглавили международную коалицию, которая в 1991 году вступила в войну.

Исчезновение с политической карты мира Советского Союза обеспечило США в начале 90-х значительную свободу для действий в Заливе и в целом на Ближнем Востоке. С приходом в Белый дом администрации Клинтона, которая не скрывала ограниченность своих чисто нефтяных интересов, военное присутствие в Заливе в рамках стратегии двойного сдерживания оправдывалось необходимостью предотвращения гегемонии наиболее сильных в военном отношении региональных государств — Ирака и Ирана. Сама стратегия включала политику жестких экономических санкций и нанесение периодических ракетно-бомбовых ударов по иракским военным объектам. Тем не менее, данный курс не смог решить главных задач в регионе и республиканской администрации Дж. Буша-младшего предстоят поиски новых и, возможно, альтернативных подходов.

Группы влияния

Отношение официального Вашингтона, т.е. высших должностных лиц и государственной бюрократии, к исламскому фактору в современных условиях формируется под воздействием двух основных конкурентных неправительственных групп влияния.

Первую представляют академические круги США в лице ученых-востоковедов, а также сотрудники некоторых фондов, придерживающихся традиционно левых взглядов (например, сотрудники фонда Евразия).

Вторую, более влиятельную, группу формируют политические эксперты, связанные с «думающими» корпорациями и лоббистскими организациями. Например, сотрудники Фонда наследия (Heritage Foundation) или близкой к Пентагону исследовательской корпорации RAND Corporation являются приверженцами консервативных взглядов и традиционно разрабатывают рекомендации по внутренней и внешней политике для Республиканской партии. Из-за сильного влияния на политические ориентации значительной части экспертов-лоббистов идеологического фактора вторую группу иногда именуют «политическими антрепренерами». Таким образом, можно говорить о политическом треугольнике, в рамках которого функционирует кухня реальной политики США в отношении исламских стран.

На государственном (федеральном) уровне в формировании и реализации президентской внешней политики в США по традиции участвуют Исполнительное управление президента, преимущественно через аппарат Совета национальной безопасности, Госдепартамент, Министерство обороны, отдельные экономические ведомства — Министерство торговли и Министерство финансов, ЦРУ, ФБР (борьба с терроризмом). Политики-практики из Госдепартамента и других правительственных ведомств из числа несменяемой бюрократии формально отвечают за реализацию национальных интересов США. И естественно, пока пришедшие в Белый дом республиканцы только формируют свой внешнеполитический курс, деятельность различных групп влияния заметно активизировалась. Они пытаются направить «исламскую политику» США в различных регионах мира в русло собственных интересов. Иногда это приходит в противоречие с тем, что высшие должностные лица (президент и вице-президент) и политические назначенцы связаны с определенными деловыми кругами, которые пытаются «тянуть одеяло на себя». Так, в новой республиканской администрации США значительная часть руководителей напрямую связана с нефтяными компаниями. В частности, советник по национальной безопасности президента США Кондолиза Райс входила в совет директоров крупнейшей нефтяной корпорации «Шеврон», а нынешний вице-президент Ричард Чейни до избрания на этот пост в течение последних пяти лет руководил Halliburton — одной из крупнейших в мире сервисных компаний в области нефтедобывающего и энергетического оборудования. Кроме того, сам действующий президент США Джордж Буш-младший и его отец были тесно связаны с некоторыми нефтяными компаниями, в том числе экспортерами нефти из стран Ближнего Востока. Роль нефтяного лобби в американской политике становится особенно важной сегодня, когда мощь американских нефтяных гигантов заметно возростает благодаря консолидации капитала: Exxon слилась с Mobil, Chevron объединяется с Texaco, параллельно идет слияние двух финансовых империй — банков Chase Manhattan и J.P. Morgan [2], имеющих традиционные интересы в нефтяном бизнесе.

По традиции, ученые-востоковеды стремятся к тому, чтобы их теоретические идеи и разработки воплощались в практику. Однако среди этой группы никогда не было единых взглядов; кроме того, США в настоящее время испытывают серьезнейший дефицит крупных специалистов по целому ряду ключевых исламских государств, например, по Пакистану и Афганистану [9].

«Политические антрепренеры» преисполнены желания направлять внешнюю политику в русло своих идеологических воззрений, часто привязанных к интересам произраильского лобби, традиционно сильного в Конгрессе. Что касается официальной политики в отношении основных исламских стран, то наиболее важную роль в качестве исполнительного органа играет Управление по делам Ближнего Востока Госдепартамента США. При этом кандидат на должность руководителя этого Управления в ранге помощника госсекретаря США обычно должен получить не только официальное согласие Сената США, но и неофициальное одобрение ведущих лоббистских организаций еврейской общины США и, прежде всего, Американо-Израильского комитета по общественным делам (American-Israel public affairs Committee).

В последние годы в США заметно активизировались панисламские организации, в их числе Американский мусульманский совет и Совет по американо-исламским отношениям. Однако их влияние на государственную внешнюю политику США пока еще нельзя назвать значительным. Подавляющее большинство в американской мусульманской общине, насчитывающей около 6 млн человек, составляют не иммигранты из арабских и других традиционно мусульманских стран, а новообращенные мусульмане — афро-американцы. Исламские организации черных американцев были созданы почти исключительно с внутриполитическими целями — ислам для них, прежде всего, инструмент борьбы с господством белых, поэтому они лишь в редких случаях отождествляют себя с «всемирным» исламом и, как правило, мало интересуются проблемами других исламских стран [10]. Особо это необходимо иметь в виду, когда говорят об организации Луиса Фаррахана.
В свете декларируемых и не декларируемых целей внешней политики США среди стран исламского мира можно выделить несколько регионов и групп, отношения с которыми строятся на разных основаниях.

Ближний Восток

Данный регион является ключевым в «исламской стратегии» США. Как официально декларируется, основные интересы США на Ближнем Востоке заключаются в продвижении мирного процесса, обеспечении безопасности и процветания Израиля, сохранении гарантированного доступа США к энергетическим ресурсам региона, нераспространении оружия массового уничтожения (ОМУ), продвижении демократии и обеспечении прав человека, прекращении террористической активности, оказании помощи странам региона в социальном развитии, формировании рыночной экономики и создании условий для привлечении иностранных инвестиций. Безусловным приоритетом «исламской» внешней политики США в этом регионе являются арабские государства, граничащие с Израилем (Египет, Сирия, Ливан, Иордания, Палестинская территория). Отношения с каждой из стран этой группы строятся индивидуально, однако основной целью политики в их отношении является обеспечение безопасности Израиля всеми возможными дипломатическими, военно-политическими и экономическими средствами. Лояльность по отношению к Соединенным Штатам со стороны арабских государств зачастую отождествляется с терпимостью по отношению к Израилю, причем она может быть на договорной основе (Египет) или принудительной (Сирия).
В последнее время у международной общественности создалось обманчивое впечатление, что США отказались от стратегии односторонней поддержки Израиля. С началом нового палестино-израильского конфликта в адрес новой администрации почти сразу же зазвучали обвинения в том, что он не намерен помогать Израилю: «Г-н Буш-младший реагирует на организованную партизанскую войну против Израиля тем, что делает вид, будто в этом виноваты обе противоборствующие стороны» [3]. Госсекретаря Колина Пауэлла и подавно обвинили в том, что он не осознает важности Израиля в деле сохранения иудаизма.

Вряд ли обвинения в адрес администрации Дж. Буша со стороны произраильского лобби верны. Действительно, усиление «нефтяного лобби» в администрации президента и кризисные явления в американской экономике привели к увеличению роли «нефтяного фактора» в американской внешней политике. Она стала более прагматичной. Однако пока традиционные интересы Израиля не ущемлены даже частично. Опасение, что в будущем их могут игнорировать, и породило пропагандистскую кампанию в защиту Израиля в американской печати. На самом деле Буш-младший, конечно же, не станет проводить ни антиизраильскую, ни проарабскую политику. Другой вопрос, что и исключительно произральской, как во времена демократа Клинтона, она уже не будет.
В контексте противостояния Израиля и арабских государств исключительное значение для ближневосточной и кавказской политики США имеет Турция — единственное мусульманское государство-член НАТО. Забота об успешном продолжении политического взаимопонимания, экономического и военно-технического сотрудничества между Израилем и Турцией также является составляющей американской внешней политики в регионе. В последние годы, когда Кавказ и Центральная Азия были определены как зоны американских интересов, Турция приобрела еще большее значение. В этих условиях, несмотря на экономический кризис или иные факторы, главной задачей в Турции по прежнему остается не допустить победу радикальных исламистских сил в Турции, что было бы опасно не только для южного фланга НАТО, но и для безопасности Израиля. Геоэкономический прагматизм США в последние годы привел к тому, что прежний пропагандистский штамп на «турецком направлении» — о роли турков как старших цивилизованных братьев для тюркских народов бывшего СССР — был практически целиком вытеснен в последние годы заботой о судьбе трубопровода «Баку-Джейхан».

Зона Персидского залива

Если говорить о нефтяной составляющей «исламской» внешней политики США, то в данном регионе она традиционно играет ведущую роль. Вместе с тем, нужно иметь в виду, что нефть не является самодовлеющим фактором, оторванным от геополитических и геоэкономических интересов глобального лидера. Это ярко проявляется четким разделением нефтедобывающих государств на две группы, по отношению к которым осуществляется совершенно противоположная политика.
Нефтедобывающие страны-союзники и стратегические партнеры США (Саудовская Аравия, ОАЭ, Кувейт, Бахрейн и др.). Сущность политики США в этих странах состоит в обеспечении доступа ТНК к энергетическим богатствам региона, при сохранении политической стабильности монархий. Одновременно США стремятся добиться того, чтобы они как можно меньше отождествляли собственную «нефтяную политику» с политикой ОПЕК. Несмотря на особые отношения с Саудовской Аравией, следует отметить, что американцам становится все труднее контролировать ценовую ситуацию на нефтяном рынке.

Совсем другие действия предпринимаются по отношению к нефтедобывающим странам Залива, не дружественным США (Иран, Ирак). В определенной степени по характеру политики США к этой группе примыкает и Ливия (Северная Африка). Политика США в отношении Ирана, Ирака и Ливии состоит не в том, чтобы не допускать нефть из «стран-изгоев» на мировой нефтяной рынок, а в том, чтобы через политику санкций контролировать объемы экспорта, а также значительно затруднять им разведку и разработку новых месторождений на собственной территории при участии иностранного капитала. Подобный подход вызван тем, что поскольку перечисленными странами невозможно управлять методами политического диктата, то считается, что они способны серьезно нарушить равновесие на жизненно важном для США рынке нефти. Другая важная задача по отношению к ним — недопущение использования нефтедолларов для закупок современных вооружений.

Санкции против этих государств направлены прежде всего на сдерживание развития их экономического потенциала. Так, Ливия в случае полной отмены санкций способна за короткий срок нарастить потенциал, достаточный, чтобы стать экономическим лидером Северной Африки и в какой-то степени вытеснить с этого места Египет, лояльность которого обходится США так дорого.
Что касается Ирана, то США в данный момент, видимо, полагают, что им удастся в ближайшей перспективе в определенной степени восстановить свои позиции в этой стране с помощью той части высшего руководства, включая президента Хатами, которую на Западе считают «прагматической». Иран доказал, что может динамично развиваться в условиях «жесткой опеки», и уже сегодня американский капитал через свои европейские филиалы пытается занять вакантные места на нефтегазовом рынке Ирана. Иран располагает крупными запасами нефти, при этом он практически не ведет разведку своей части Каспия. В перспективе эта нефть, будучи в один прекрасный день выброшена на рынок, может значительно нарушить его равновесие. Кроме того, видимо, уже в этом году Россия и Иран будут соединены железнодорожной паромной переправой, которая позволит транспортировать грузы из иранских портов на Аравийском море в Европу, минуя Суэцкий канал, что также значительно усилит позиции Ирана как транспортного коридора. Открытие в 2000-м году маршрута Индия-Иран-Россия-Европа делает американское экономическое противостояние с Ираном еще более бесперспективным. Все это говорит в пользу того, что можно ожидать новых попыток со стороны США наладить взаимопонимание с «режимом шиитских фундаменталистов». С помощью традиционной политики «кнута и пряника».

Линия Дюранда как фактор контроля

Афганистан остается фактором нестабильности в значительной части Азии. Здесь ведется сложная геополитическая игра, обусловленная тем, что Афганистан находится в сфере влияния России, а также таких крупных азиатских государств, как Индия, Китай и Пакистан. От ситуации здесь во многом зависит, какую роль будущие экономические гиганты Индия и Китай будут играть в мировой политике XXI века. Серьезный конфликтообразующий потенциал в регионе несут территориальные проблемы. Так, в Пакистане считают себя фактически «урезанным» государством (необходимость соблюдать существующие границы, в частности, линию Дюранда, на чем всегда настаивают США).

Эта линия со времен Британской Индийской империи разделяет территории, населенные пуштунами, на афганскую и пакистанскую часть (ранее британско-индийскую), что лишает Пакистан, по мнению его лидеров, доступа к природным ресурсам, которыми его территория крайне бедна. Граничащий с Китаем «Азад Кашмир» также не признается мировым сообществом как пакистанская территория, и поэтому доступ к китайскому рынку находится под постоянной угрозой. Все вместе создает значительные препятствия для развития пакистанской экономики. В условиях зависимости страны от американской помощи официальный Исламабад вынужден постоянно декларировать свою приверженность линии Дюранда, которую никогда не признавали старейшины пуштунских племен.

В 80-е годы на афганском направлении своей внешней политики, как признаются в США, американцы достигли одного из самых значительных успехов — сумели втянуть СССР в бесперспективную дорогостоящую войну. Моджахеды смогли сделать невозможное, — возложить на экономику СССР непосильный груз военного напряжения. Значение афганского фактора в деле последующего развала Советского Союза, как считают в США, трудно переоценить. Американцы оказывали значительную моральную, финансовую, военно-техническую поддержку боевым отрядам моджахедов. Одновременно эта американская помощь помогла укрепить свое влияние и мусульманским общественным движениям в Пакистане. В результате влияние исламских движений стало сопоставимым с влиянием пакистанского светского руководства и военных.

По поводу роли США в последующих внутриафганских событиях в российской и американской прессе можно встретить самые разные мнения. Иногда утверждается, что Движение Талибан было создано чуть ли не специально для дестабилизации обстановки в среднеазиатских государствах СНГ и вытеснения оттуда России. По этому поводу следует заметить, что Россия в тот период уже не занимала во внешней политике США такое большое место, как когда-то СССР. Гораздо больше США интересовали запасы нефти и газа центрально-азиатских государств и возможные маршруты транспортировки углеводородного сырья, на которые после распада СССР могли влиять Иран, Пакистан и Россия [4].

Афганистан после ухода советских войск в 1989 году превратился в поле сражений между различными этническими группировками. Избыточный боевой потенциал моджахедов в первой половине 90-х годов стал представлять определенную угрозу интересам США в связи с проникновением на Ближний Восток отдельных групп террористов, прошедших горнило афганской войны. Директор Центра превентивных акций, старший научный консультант Комиссии по иностранным делам Сената США Барнет Рубин в своем выступлении 8 марта 1999 года в программе CNN «Холодная война» заявил по этому поводу: «…США совершили ошибку, не отказавшись от (прежней) политики в отношении Афганистана после вывода советских войск. Вместо этого, мы с 1989 года по конец 1991 года продолжали расходовать сотни миллионов долларов на поставки оружия группам, воевавшим против правительства Наджибуллы. Дух джихада среди афганцев уже был ослаблен. Это был тот самый период, когда мы оказались вовлеченными в дела с «арабами» типа Усамы бен Ладена. Они еще намеревались воевать. В результате не было предпринято усилий по формированию коалиционного правительства. Наши политики не верили, что СССР действительно изменится. Даже после того, как Буш пришел к власти, его политики продолжали воевать против врага, которого не существовало… Фактически в эти два года не проводилось никакой политики ни со стороны Соединенных Штатов, ни по линии ООН, кроме гуманитарных мероприятий…» (цит. по: В.Н. Пластун. Такой разный ислам).

Когда стало ясно, что моджахеды не в состоянии обеспечить стабильность в Афганистане, и любые проекты трубопроводов, таким образом, оставались под угрозой, то ставка была сделана на Движение Талибан. Безусловно, США были его идейными вдохновителями, Пакистан — организационной силой, а Саудовская Аравия — финансовым спонсором. В российской и мировой печати высказывалось мнение, что за деятельностью пакистанского генерал-лейтенанта Бабара по рекрутированию в движение Талибан студентов мусульманских школ дин-а мадраса стояли США. На первом этапе честь военных побед безусловно принадлежит регулярным пакистанским частям, но без Исламского движения талибов Афганистана (ИДТА) было бы сложно обеспечить легитимность войны с моджахедами в глазах «мирового сообщества». ИДТА не выполнило возложенной на него задачи: талибы до сих пор контролируют не всю территорию Афганистана. Гуляющая по средствам массовой информации цифра в 90% контролируемой талибами территории Афганистана никогда не вызывала доверия у экспертов по региону (достаточно упомянуть, что на контролируемой антиталибскими лидерами проживает около трети населения Афганистана). Но даже в подчиненных им районах кандагаро-кабульское правительство не способно установить стабильность и обеспечить достаточную лояльность уже собственно пуштунских лидеров.
Более того, превратившись в самодостаточную силу, движение талибов вышло из-под контроля США, и, в некоторой степени, Пакистана. Это и вызвало «глубокое разочарование» в талибах у администрации Клинтона. Одновременно все больше конгрессменов и общественных деятелей стали требовать представить им доказательства того, что США не связаны с Движением Талибан, которое поддерживает терроризм на государственному уровне. Все это вызвало к жизни исполнительный указ президента США № 13129 от 4 июля 1999 года, где содержалось в категорической форме требование о блокировании на территории США всех счетов Движения Талибан и организаций, имеющих с ним какие-либо торговые, экономические и иные отношения. Действие указа распространялось на 18 провинций (из бывших 29) Афганистана, составляющие Исламский эмират Афганистан, но если учесть, что границ между всеми провинциями страны на данный момент не существует, а фронт боевых действий постоянно меняется, то становится очевидным, что приказ был написан исключительно для успокоения американских законодателей и общественного мнения. К тому же существует достаточно много способов обойти блокирование через подставные организации, и вряд ли талибы серьезно от этих санкций пострадали [5].
Возможно, что «разочарование» в талибах президента Буша (которых он, впрочем, никогда и не любил), приведет к сильному сокращению вовлеченности США в регион и урезанию помощи Пакистану — пока ситуация не стабилизируется в ту или иную сторону. Но даже если это произойдет, то будет кратковременным явлением, — полностью уйти из региона США никогда не смогут себе позволить, ведь это будет означать немедленное усиление Индии, Ирана, Китая, России либо всех их вместе. Тогда как талибы очень хорошо вписываются в теорию «управляемых конфликтов малой интенсивности».

Государственные структуры США, осуществляющие внешнюю политику на пакистанском направлении, будут в ближайшее время разрываться между объективным процессом сближения США и Индии и необходимостью поддержки «притесняемых мусульман в Кашмире», между необходимостью закрывать глаза на активизацию массовых мусульманских общественных движений в Пакистане и задачей противодействовать экстремистским группам в составе этих движений, между поддержкой военной диктатуры и страхом перед попаданием ядерной кнопки в руки религиозных фанатиков, между пока не снятыми с повестки дня трубопроводами через Афганистан и Пакистан и страхами перед «выпущенным из бутылки джином исламского радикализма» в лице талибов.

Одновременно американцам необходимо постоянно ломать голову над тем, как не допустить более глубокого сотрудничества Пакистана с Китаем в ракетно-ядерной сфере. Именно взаимодействием Исламабада и Пекина в военной сфере были вызваны экономические санкции против Пакистана в 1993 году и снижение размеров американской помощи в середине 90-х годов. Пакистан был также «наказан» после проведения ядерных испытаний в 1998 году.

Мировое пугало с лицом бен Ладена

Отдельным пунктом «исламской» американской внешней (но в данном случае, и одновременно внутренней) политики идут не только государства-спонсоры терроризма, но и международные террористические организации. В связи с Ближним Востоком, Афганистаном следует затронуть и проблему исламизма и его крайней формы — исламского терроризма, которой уделяется ныне такое большое внимание. Нужно подчеркнуть, что важную роль в раскручивании проблемы опасности «исламизма» сыграл в 90-е годы Израиль, который спонсировал проведение ряда международных конференций, на которые приглашали влиятельных американских политиков, а также общественные организации еврейской общины США. В конечном счете на рубеже веков администрация США стала исходить из следующих постулатов:

а) исламистские политические движения представляют угрозу интересам национальной безопасности США, подрывают стабильность и безопасность ключевых союзников США в мусульманском мире;

б) главной целью подобных движений является захват власти, будь то насильственным путем или мирным — через демократические выборы и создание политических режимов, основанных на законах шариата;

в) фундаментальные основы подобных режимов лежат в плоскости проведения антизападной, антидемократической, антилиберальной и агрессивной политики, прежде всего враждебной США и Израилю;

г) в странах со значительной долей мусульманского населения США должны избегать официальных заявлений, и, главное, действий, которые могут нанести ущерб их интересам и прежде всего не прибегать к таким акциям, которые могли бы восприниматься как помощь исламистам в их усилиях по свержению существующих режимов, даже если эти режимы не отвечают западным стандартам и представлениям о демократии.

Официально в современных условиях основное внимание США сосредоточено на предотвращении исламистской экспансии в таких странах как Пакистан, Египет, Саудовская Аравия, ОАЭ, Турция, Алжир, а также в зоне Палестинской автономии. В оказании помощи борьбе с исламизмом в указанных странах США стараются избегать шумных пропагандистских кампаний, в том числе официального одобрения тех или иных акций, например, военных в Алжире и Египте по подавлению исламистской оппозиции или их коллег в Турции по отстранению от власти исламистского лидера Эрбакана. Логика подобного подхода заключается в следующем: во всех этих странах исламисты опираются на широкую поддержку наиболее обездоленной части населения, составляющей, как правило, большинство, поэтому все официальные заявления в отношении этих стран должны носить осторожный, взвешенный характер. Так, в июне 2000 года администрация Клинтона приняла решение отказаться от использования в официальных документах термина «государства-изгои» (rogue states), заменив его новым клише — «государства, вызывающие озабоченность» (states of concern).

В целом практическую линию в политике США по отношению к исламскому терроризму в 90-х годах можно охарактеризовать в рамках следующих основных тезисов:

—     Соединенные Штаты признают, что угроза исламизма исходит из двух источников: суверенных государств (например, Иран, Судан) и политических движений (например, «Хамас», «Хезболлах», «Талибан»);

—     в отношении исламистских государств США должны проводить стратегию сдерживания (containment) с целью повлиять на поведение оппонента с использованием широкого арсенала средств — от актов возмездия за поддержку террористов до ограничения доступа к ресурсам через экономические санкции;

—     в отношении исламистских движений стратегия США исходит из трех основных принципов: активная борьба с терроризмом и проведение жестких политических акций; стимулирование постепенного проведения политических реформ в странах-источниках терроризма или на территориях, где действуют радикальные исламистские организации, в то время, как в странах-союзниках США вопрос о темпах, формах и методах политических реформ оставляется на усмотрение дружественных правительственных режимов; предоставление отдельным странам серьезной экономической помощи, как прямой, так и по линии международных экономических и финансовых организаций (Египет, Иордания, Палестинская автономия).

Тем не менее, борьба с терроризмом, как мы показали выше на примере Движения Талибан, или как это имеет место в Косово, зачастую осуществляется декларативно. Более того, несмотря на мощную пропагандистскую кампанию, проблема терроризма не входит в число важнейших для США в тех регионах, где нет прямых угроз американским интересам или гражданам США, а личности известных террористов (например, Усама бен Ладен — бывший агент ЦРУ) и «спонсоров терроризма» (Саддам Хусейн, Муамар Каддафи и т.д.) зачастую просто используются в качестве пугала для персонификации определенных идей об «угрозах свободному миру», которые вдалбливаются в головы американских обывателей, да и большинству населения западных стран («зло должно иметь имя и лицо»). Это нужно помнить для того, чтобы не задаваться вопросами, почему Усама бен Ладен не убирается всесильными американскими спецслужбами с политической сцены.

Российское препятствие в Средней Азии и на Кавказе

Среднеазиатские государства СНГ, Азербайджан и мусульманские народы российского Северного Кавказа. «[Чеченская] война служит напоминанием об уязвимости небольших новых государств, которые расположены вокруг России, и о заинтересованности Америки в их независимости, — утверждает Кондолиза Райс. — Став сильнее, они перестанут быть предметом такого сильного искушения для России. Между тем, многое зависит от способности этих государств реформировать свою экономику и политические системы — а на сегодняшний день, достижения на этом пути носят, в лучшем случае, неоднозначный характер» [6]. С точки зрения национальной безопасности среднеазиатский регион не является для США первостепенно значимым, и вряд ли США значительно усилят свою вовлеченность в него в ближайшие несколько лет. Тем не менее, для США главной стратегической задачей остается не допустить усиления в Средней Азии России и Ирана. В ближайшее время во всех странах региона США будут добиваться своих целей, используя минимум ресурсов. Критической зоной остается Таджикистан, где потеря контроля над ситуацией может обернуться по «теории домино» такой же неудачей, как с талибами.

В целом, необходимо разделять американскую политику относительно Средней Азии и политику в Закавказье. Ожидается, что на кавказском направлении активность будет выше. В Закавказье США заинтересованы прежде всего в том, чтобы вынудить (тактическая задача) своих союзников — Турцию, Азербайджан, Грузию — активно участвовать в пока убыточном, но очень важном в стратегическом плане проекте Баку-Джейхан, что позволит создать вокруг Каспия зону «без России» и навязать Москве удобный для США вариант правового статуса Каспийского моря. С другой стороны, определение статуса Каспийского моря, будь то по российскому или азербайджанскому варианту, ослабляет роль Ирана на Каспии. Это не менее важно, так как ради американских интересов требуется приостановить рост влияния Ирана на среднеазиатские и кавказские государства. В рамках игры «с нулевой суммой влияния» существует вполне реальная опасность того, что если США удастся «вытеснить» оттуда Россию, то ее место будет немедленно занято Ираном, и наоборот.

Отдаленной целью США в Средней Азии является создание территориального плацдарма достаточно серьезного американского влияния (подобно тому, как в Грузии и Азербайджане). Пока что подобного плацдарма в Средней Азии нет: даже Узбекистан, хоть и входит в блок ГУУАМ, оставляет за собой право проводить самостоятельную политику. Для достижения этой цели считается важным, прежде всего, вынудить страны Средней Азии развивать сотрудничество в рамках главным образом по линии Организации экономического сотрудничества (ОЭС), а не в рамках СНГ или созданного в октябре 2000 года государствами-членами СНГ и Шанхайского форума Евразийского Экономического Союза (ЕврАзЭС). Сохранение нейтралитета Туркмении — территории, по которой в будущем должны пройти основные ветки нефте- и газопроводов в Индию и Китай, также отвечает интересам США. Сама же постройка газопроводов и создание новой системы торговых путей и коммуникаций, обходящих Россию вдоль ее южных рубежей, из-за ситуации в Афганистане отодвигаются на неопределенный срок. Частично это же является причиной снижения интереса к «каспийскому углеводородному богатству», на разработки которого и Казахстан, и Азербайджан будут получать более скромные по сравнению с предыдущими годами средства в форме американских инвестиций.

Важнейшей тактической задачей для администрации Буша в Средней Азии в ближайшее время станет, по всей вероятности, постепенное смещение пророссийски настроенной элиты с ключевых государственных постов в пользу нового поколения молодых политиков, обучавшихся в США и Европе. Одновременно будут продолжаться пропагандистские усилия по подавлению «имперских амбиций» России в регионе. С другой стороны, вопросы демократии и прав человека, видимо, лишь избирательно будут находиться в центре внимания американской политики [8].

Последняя фраза становится ясной, если учесть, что в целях смещения старой, «пророссийской» (с точки зрения США) элиты периодически усиливается давление на нее в связи с защитой прав человека. В начале 2000 года Конгрессом США была принята по этому поводу резолюция № 397, призывавшая официальных лиц США поднимать вопрос о нарушениях прав человека на каждой встрече с лидерами центрально-азиатских государств. Самим лидерам предлагалось «провести серьезный и всесторонний национальный диалог на основе равноправного участия сторон, где нашли бы отражение меры по проведению свободных и честных выборов… осудить и предпринять эффективные шаги для прекращения систематических пыток и других видов жестокого обращения, к которым прибегают власти в борьбе со своими политическими и другими противниками, разрешить регистрацию независимых и оппозиционных партий и кандидатов».

Конгресс также призвал радиостанции «Голос Америки» и «Радио Свобода» «расширить свое вещание на Центральную Азию настолько, насколько это необходимо, поставив во главу угла предоставления жителям этого региона доступа к объективной информации и программам, подготовленным в духе уважения прав человека…» [7]. В первой декаде декабря 2000 года Конгресс США выступил уже с инициативой исключения пяти евразийских государств Центральной Азии из Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) за нарушение «прав человека». Однако, со стороны республиканской администрации США едва ли следует ожидать серьезного усиления поддержки демократической оппозиции в государствах Средней Азии, с тем, чтобы в конечном итоге сместить старых лидеров и связанную с ними элиту в пользу проамериканских политических деятелей типа Феликса Кулова и Акежана Кажегельдина. Поскольку признается, что подобные замены могут привести к заметной дестабилизации политической обстановки в этих государствах, чем могут воспользоваться исламисты.
Вполне вероятно, что, исходя из принципа «минимизации усилий», США используют в своих пропагандистских целях и неизбежные новые боевые действия в регионе летом 2001 года. Самым резким образом выступая против российского присутствия в Таджикистане, в то же время они фактически закрывают глаза на исламистскую угрозу для Узбекистана (члена ГУУАМ), поскольку именно эта угроза может помочь заставить слишком самостоятельных нынешних президентов Узбекистана и Киргизии обратиться за помощью к США.

На периферии американских интересов

В гораздо менее значительной степени США интересует населенный тюрками-мусульманами Синьцзян-Уйгурский автономный район КНР, дестабилизация которого объективно ослабляет Китай. На этот район производится воздействие, с одной стороны, через международные правозащитные организации (со штаб-квартирами в США и европейских странах), с другой стороны, через уйгурских боевиков, подготовленных в пакистанских и афганских лагерях. Сосредоточившись на сложностях политических и экономических отношений с Китаем, администрация Буша едва ли станет акцентировать внимание на мусульманах Западного Китая. Однако, опыт Косово показывает, что при определенных условиях это может стать серьезным фактором в американо-китайских отношениях.

Литература

[***]     Собянин А.Д. Американцы в Евразии: опереться на исламистов, повстанцев и реваншистов [Комментарий к статье: Peters R. Blood borders. How a better Middle East would look] // RELGA. №14 [136]. 01.08.2006.
http://conjuncture.ru/sobianin_01-08-2006/

[***]     Александр Собянин: О стратегическом планировании государства в сфере этноконфессионального регулирования // RELGA. №13 [251] 05.09.2012.
http://conjuncture.ru/sobianin_05-09-2012/

[***]     Александр Собянин: Геостратегия Исламского мира и интересы России // Монография Клуба Aurora Expertum «Ислам как субъект глобальной политики». 26.06.2012.
http://conjuncture.ru/sobianin_26-06-2012_geostrategy_of_islam_and_russia

[***]     Стратегическое планирование в США: военная мощь, прорывные технологии и доллар. Аналитический доклад. Александр Собянин, Марат Шибутов // ИА REGNUM. 25.05.2012.
http://conjuncture.ru/planning_2012/