Олег Валецкий "СФРЮ от создания до распада". В 7 частях

Опубликовано: Русская народная линия. 14.09.2020

Олег Валецкий

Продолжение

Часть 1 / Часть 2 / Часть 3 / Часть 4 / Часть 5 / Часть 6 / Часть 7

Вряд ли и сам Милошевич верил в «антизападные» лозунги его пропаганды, как и возникавшие в недрах аппарата идеи о «Великой Сербии». Скорее всего, он лишь использовал их вместе с постоянно меняющимися союзниками, и короткий период «национализма» Милошевича с 1990 по 1993 годы закончился вытеснением из СПС Борисава Йовича, Михайло Марковича и Милорада Вучелича, авторов этого самого «национального» преображения СПС. Победа над премьер-министром Югославии Миланом Паничем, жившим и работавшим до этого в Калифорнии, как владелец и директор фармацевтической компании «ICN Pharmaceuticals», на выборах в президенты новой Югославии, состоявшей из Сербии и Черногории,  в 1992 году тогда была воспринята как победа сербских националистов над прозападными либералами, но на деле означала лишь полную победу Слободана Милошевича.

Вскоре Милошевич вытеснил из политики Добрицу Чосича, организовав его смену 31 мая 1993 года тайным голосованием в «союзном» парламенте, чтобы его место занял выходец из Черногории Зоран Лилич. Так что само «национальное» преображение СПС было вещью противоречивой, как и то, что хоть государство вроде бы и шло в капитализм, но аппарат этого государства все сильнее давил всякую свободную инициативу в экономике,  что пока говорили о свободе — цензура становилась все сильнее, а права человека заканчивались в первом милицейском отделении (станице), откуда людей нередко отправляли в больницу, а то и на кладбище. Впрочем, вышеописанный процесс в Белграде, вызванный амбициями номенклатуры, столкнулся с аналогичными процессами, вызванными такими же амбициями номенклатуры в Любляне и Загребе.

Номенклатурные верхи в Белграде, Загребе и Любляне уже знали, что после смерти Тито, когда СФРЮ  управляло «председништво» — президиум в составе Раифа Диздаревича, Лазара Мойсова, Стане Доланца, Синана Хасани, Йосипа Вырховца, Николы Любича, Радована Влайковича и Веселина Джурановича, при правительстве под председательством Бранко Микулича и при ЦК СКЮ под руководством Стипе Шувара, решение о ее распаде уже было бесповоротным. Центробежные процессы в Хорватии не прекращались после событий 1972 года, когда тогдашнее партийное руководство Хорватии, по сути, поддержало массовые выступления студентов и интеллигенции против Югославии. После того, как Иосип Броз Тито  смог провести в жизнь Конституцию 1974 года, фактически это означало будущий распад СФРЮ.

Конституция 1974 года была подготовлена еще на закрытом съезде СКЮ в 1962 году, где возобладало мнение о нужности большей  децентрализации СФРЮ [9]. Парадоксально, но главные идеологи конституционных изменений 1988 года Милан Кучан и Йосип Вырховец и написавшие программу «Критический анализ функционирования системы социалистического самоуправления» в довоенной СФРЮ,  в 1991 году стали ведущими в деле независимости Словении и Хорватии [9].  Сам председатель «союзного» правительства Анте Маркович был продолжателем дела Карделя и сознательно ослаблял центральные органы государства [9].

СФРЮ в 80-х годах оказалась в глубоком экономическом кризисе. План Антэ Марковича и Джефри Сакса, подготовленный в 1990 году МВФ, рухнул [15].  Начались протесты против «шоковой» терапии, переросшие в выступления против Милошевича в марте 1991 года. Милошевич, давший указание отпечатать 1800 млн динаров, был объявлен врагом свободного рынка, хотя его действия были частью плана МВФ,  и в 1992 году было приостановлено членство Югославии в МВФ [15].  Разумеется, тогдашнее положение в номенклатурном апарате СФРЮ мог бы лучше обьяснить тот, кто и был ее частью, и поэтому следует привести отрывок из книги «Контрудар (мой взгляд на распад Югославии)», последнего министра обороны СФРЮ генерала  армии Велько Кадиевича (на страницах 38-39): «Югославская система социалистического самоуправления предоставляла возможность нападения на неё, а через неё на югославское государство, с двух сторон. Первая — на основании общих слабостей и недостатков социализма как системы, обнаружившихся при практическом применении, и в конкуренции с более развитым капитализмом, который не отказался от самоуправления, и вторая — на основании дополнительных специфических крупных ошибок.

Очень характерно, что самые большие сторонники неизменности основных принципов социалистического самоуправления были главными разрушителями югославского государства. Они, как было известно, позволяли только возможные слабости в функционировании системы, а не слабости самой системы. Эта философия, изложенная в так называемом «Критическом анализе функционирования системы социалистического самоуправления», авторами которого были Милан Кучан и Йосип Вырховец, была основой конституционных изменений 1988 года. Их настоящие мотивы, вернее, мотивы тех, кто ими управлял, открылись позже. Нам в армии их настоящие мотивы — развал Югославии — были известны и тогда, и до того. Об этом свидетельствует ряд действий, которые мы проводили, исходя именно из этого знания, которые, к сожалению, не получили настоящей поддержки не только в реализации, но и в тех половинчатых и компромиссных решениях, которые были приняты.

Югославская система социалистического самоуправления в экономической сфере содержала в себе и все существенные промахи системы развитого социализма тем, что своими невозможными и сложными инструкциями, утопиями и особенно сознательным обманом в целях развала Югославии сделалась более тяжёлой и пагубной для единства страны. Но, кроме этих слабостей, система социалистического самоуправления в югославской версии, точнее сказать, версии Карделя, имела ещё две, только ей свойственные, слабости. Первую, самостоятельное главенство экономики, основанное на ошибочном понимании коммунальной системы, сделавшую полностью невозможным на основании Конституции 1974 года и Закона о совместной деятельности создание единого югославского рынка, без которого невозможно ни одно государство какого бы то ни было типа. Поэтому разрушители Югославии никоим образом не допускали никакой автономии и понятной функции федерального государства в хозяйстве. Любые попытки это осуществить — от конституционных изменений 1988 года до поправок, предложенных Исполнительным вече в 1991 году, — были приняты в штыки как «унитаристский обман» и бессовестно отвергнуты. Вместо того, чтобы здесь воспрепятствовать разрушителям Югославии, перед ними все постоянно отступали под предлогом «мира в семье». Ко второй, громоздкой надстройке над государственной с тремя или четырьмя уровнями (федеральным, республиканским, областным и муниципальным) и общественной, которую более-менее имеют все экономики, следовало добавить и самоуправленческую. Содержание такой большой надстройки очень обременяло хозяйство, но ещё большую нагрузку для хозяйства представляло переплетение всех трёх основ надстройки в управлении ею, что делало это управление исключительно сложным, медленным и крайне неэффективным.»

Показательно, что тогдашний министр внутрених дел СФРЮ словенец Стипэ Доланц, верный последователь дела Тито и энтузиаст тактики ликвидаций «врагов народа» в эммиграции и протеже одного из сподвижников Тито – Карделя,  совершенно спокойно проводил силами ему подчиненных республиканских управлений ДБ политику по развалу СФРЮ, поддерживая, с одной стороны, своего земляка президента Словении Милана Кучана, а с другой стороны  — сохраняя под контролем республиканский аппарат ДБ в Белграде. Дополнительным стимулом тут была политика, принятая в 70-80-е годы при единой СФРЮ на разрешение работникам спецслужб занятся экономической деятельностью, используя как созданные ими государственные компании, как, например, «Генекс», так и подконтрольные им  «криминальные элементы». Разумеется, подобная практика характерна для всех современных спецслужб, однако в условиях отсутствия одного лидера в той системе, что была создана Конституцией 1974 года, это привело к тому, что рспубликанские управления государственной безопасности стали все более самостоятельными и независимыми от центральной власти, как раз благодаря свободе в том числе и в  экономической деятельности.

Так же как эта деятельность рано или поздно вызывала противоречия, усугублявшиеся наличием ОПГ, которым покровительствовало то или иное управление, то в итоге главным полем деятельности этих управлений стала взаимная борьба внутри самой Югославии, что поглощало основные силы и средства.Тем самым действия в интересах всего государства со временем стали все менее нужными, а со временем и лишними, и те, кто их продолжал проводить в жизнь, со временем начинали «списыватся» со счетов. К тому же на почве коммунистической идеологии у иных работников государственной безопасности, в первую очередь работавших на поприще поиска «внутренних врагов», часто просто наблюдались психические отклонения, так что они так и не заметили «мимо мухи слона» и пока собирали тонны никому не нужного «комромата» на диссидентов в общесте, в самом руководстве СФРЮ давно уже пришли к консенсусу о нужности распада СФРЮ.

Показательно, что как раз в середине  80-х годов  своего рода пророческий фильм «Балканский шпион» югославских режиссеров Душана Ковачевича и Божидара Николича  вышел на экраны югославских кинотеатров. Югославская кинематография, в отличие от советской, имела все таки свободу творчества и потому нередко рождала действительно глубокие и талантливые произведения. В сюжете фильма «Балканский шпион»  один сербский пенсионер, осужденный в ходе борьбы органов госбезопасности СФРЮ и Союза коммунистов Югославии против стороников Сталина в своих рядах в ходе так называемого «Информбюро», но не оставивший своих убеждений, сдает в Белграде квартиру человеку, вернувшемуся из Германии.Так как тот «попал там под полное влияние Запада», слушает западную музыку и одевается согласно тогдашней моде. Главный герой, которого играет Бата Стоилькович, решает, что его квартирант  западный шпион  и организует группу подобных ему пенсионеров, решивших на общественных началах бороться против шпионов Запада, после чего данный  квартирант «берется  в плен» и допрашивается с пристрастием,  чтобы спасти социалистический строй в СФРЮ.

Фактически этот фильм был пародией на органы государственной безопасности Сербии и Югославии. Ведь в итоге, пока органы госбезопасности, прежде всего сербы, боролись с теми, кто в частных разговорах брался осуждать политику партии, еще в 1986-87-м годах в сараевском пригороде Илиджа в Боснии и Герцеговине, по инициативе местного комитета Союза коммунистов Югославии, работники органов государственной безопасности (ДБ), и то, главным образом, сербы по национальности, организовали арест и внесудебное преследование десяти сербских националистов [16].

Практически распад СФРЮ произошел в результате негласного договора республиканских номенклатурных руководств, ибо как раз путем взаимных договоров и была разрушена единая организация Союза коммунистов Югославии — единственного реального костяка, скреплявшего тело СФРЮ. Распад СФРЮ  начался на 14-м конгрессе Союза коммунистов Югославии, прошедшем в Белграде с 20 по 22 января 1990 года. На этом конгрессе делегация Сербии во главе с Милошевичем настаивала, чтобы была осуществленна большая централизация государства введением на общегосударственном уровне политической системы «один человек — один голос». Против данного предложения резко выступила делегация словенских коммунистов во главе с Миланом Кучаном, требовавшиими, чтобы СФРЮ была реформированна как конфедерация. После двух дней конфликта словенская делегация покинула конгресс. Милошевич предложил продолжить работу конгресса, однако против этого резко выступила делегация коммунистов Хорватии во главе с Ивицей Рачаном. Последний встал во главе Союза коммунистов Югославии в Хорватии в ходе 12 конгресса хорватских коммунистов, прошедшем в декабре 1989 года в Загребе.

Тогда Рачан, при поддержке Антэ Марковича  получив большинство голосов, победил  Станко Стойчевича, сторонника «твердой» струи, которую возглавлял Мика Шпиляк тесно связанный со Стипэ Шуваром, бывшим при Тито министром культуры и отличавшимся достаточно ортодоксальными коммунистическими взглядамии, связью с ближайшим сподвижником Тито в Хорватии — Владимиром Бакаричем. Таким образом, победа Рачана означала, что коммунисты Хорватии фактически решили двинуьтся в направлении «деидеологизированной» конфедерации. Ведение вооруженной борьбы они не планировали, однако конфликт партийных делегаций Словении и Сербии на 14-м конгрессе послужил им поводом и самим покинуть заседание  конгресса после того, как Милошевич предложил продолжить его заседание после ухода делегации Словении.

Примеру хорватской делегации последовали и делегации Союза коммунистов Югославии из Македонии во главе с Петром Гошевым, и из Боснии и Герцеговины, во главе которых находился Нияз Дуракович. Тем самым конгресс продолжать свою работу не смог, и это означало распад партийной организации Союза коммунистов Югославии. В итоге партийная организация Хорватии  большинством голосов была переименована в Союз коммунистов — Партию демократических перемен (Savez komunista Hrvatske — Stranka demokratskih promena), партийная организация Македонии большинством голосов была переименована в самостоятельный Социал-демократический союз Македонии (Socijaldemokratski sojuz na Makedonija), партийная организация Боснии и Герцеговины —  в Социал-демократическую партию Боснии и Герцеговины (Socijaldemokratska partija Bosne i Hercegovine), тогда как Милан Кучан свою партийную организацию, при поддержке абсолютного большинства, переименовал в «Партию Социал-демократической реформы (Partija Socijaldemokratske reforme Slovenije). Союз коммунистов Югославии остался лишь в Сербии и Черногории. В апреле 1990 года были проведены первые многопартийные выборы в СФРЮ, причем на их проведении настаивало как раз руководство хорватской партийной организации СКЮ.

Последнее, согласно интервью тогдашнего секретаря СКЮ в Хорватии Драгутина Димитровича газете «Слободна Далмация» от 10 октября 2009 года, в тайне от своих товарищей по партии из других республик  и из низовых организаций и по инициативе как самого Димитровича, так и Стойчевича, такое предложение подготовило перед 12-м конгрессом и вынесло его на голосование 17[]. Сам Дмитрович в этом своем интервью ясно говорит, что данное решение было направлено против Милошевича и самой организации СКЮ в Сербии, и тем самым было очевидно, что уход делегации СКЮ Хорватии был запланирован. Однако само решение о многопартийных выборах означало и крах самой организации СКЮ в Хорватии, несмотря на ее новое название, ибо 58% голосов в Хорватии  получила партия ХДЗ, что за вычетом сербов, проживавших в Хорватии, означало, что абсолютное большинство хорватов голосовало против коммунистов.

Подобные настроения в массах партийное руководство в Хорватии не могло не знать. Партийные лидеры  вообще во всей СФРЮ проиграли, за исключением Милана Кучана в Словении, Слободана Милошевича в Сербии и Момира Булатовича в Черногории, и подобное «политическое самоубийство» коммунистов Хорватии, как и коммунистов Боснии и Герцеговины и Македонии,  не могло произойти без влияния каких-то более влиятельных центров мощи, нежели партийное руководство СКЮ. При этом создавалось впечатление, что в конце 80-х годов партийное руководство как Хорватии, так и Словении самоизолировались от событий в Белграде, остававшемся все-таки столицей, и где их вмешательство могло привести к смене Милошевича, отставки которого требовал еще предшественик Велько Кадиевича министр обороны СФРЮ Бранко Мамула.

Хотя 29 июля 1990 года уроженец Боснии и Герцеговины хорват Антэ Маркович, занимавший должность примьер-министра СФРЮ, обьявил о создании своего политического движения — «Союза реформаторских сил Югославии (Savez Reformskih Snaga Jugoslavije), однако на многопартийных выборах его движение во всех республиках СФРЮ проиграло националистическим партиям. При том во главе Югославии тогда стояли хорваты, и они в своем большинстве были, так или иначе, связаны с Хорватией. Так, хорват Стипе Месич был председателем президиума Югославии, попросту говоря, президентом Югославии, последним премьер-министром СФРЮ также был хорват Анте Маркович, а ипоследнием шефом югославской госбезопасности — хорват Здравко Мустач. Никакой воли вмешиваться в процессы по сохранению СФРЮ они не проявили а фактически парализовали  деятельность государственных органов СФРЮ,  после чего все вместе отправились в Хорватию.

Столь же странной выглядела политика партийного руководства СКЮ внутри самой Хорватии, где совершенно бесприпятственно вел свою политическую деятельность тогдашний диссидент, генерал в отставке Франьо Туджман, выступавший с крайне националистических позиций, находивших отклик у большинства хорватов. Франьо Туджман отнюдь не являлся убежденным «усташем» и, как и большинство его партийных товарищей по ХДЗ, он был достаточно типичным хорватским коммунистом. Еще в 19 лет, в 1941 году, он вступает в партизанское движение Тито, и войну, после службы в разведке и комиссаром, заканчивает в Генеральном штабе НОАЮ. В 1960 году он получает чин генерал-майора, и стоит заметить —  был автором нескольких книг по военной истории и военному искусству, в которых особое внимание уделял фактору партизанской войны. После ухода в запас он становится директором новооснованного Института истории рабочего движения и одновременно членом комиссии по международным отношениям СКЮ Хорватии. Правда, в 1967 году  Туджман был исключен из СКЮ, а в 1971 году был арестован, а в следующем году осужден на два года лишения свободы, и то благодаря заступничеству известного хорватского писателя Мирослава Кырлежи, пользовавшегося влиянием на Тито.

Вместе с тем следует помнить, что Туджман был генералом армии Тито и в годы Второй Мировой войны боролся против хорватских усташей, что и обьясняло его относительно вольготную «диссидентскую» деятельность, тогда как в результате ликвидаций, проводимых УДБ за границей, было убито 69 хорватских политэмигрантов, еще  24 выжило после покушений, 8 похитили. В это время целое партийное руководство Хорватии, воспользовавшись сменой тогдашнего шефа госбезопасности СФРЮ Ранковича, организовало компанию против единства СФРЮ, называвшееся «Hrvatsko proljeće» (Хорватская весна), которая началась как раз в 1967 году обьявлением заявления с требованием равноправности хорватского языка, и эту декларацию подписало 18 научных и общественных организаций Хорватии, а уже в 1971 году появился учебник хорватского языка «Hrvatski pravopis“ авторов Степана Бабича, Божидара Финки и Милана Могуша, а также политическое движение МасПок(масовни покрет). Достаточно быстро движение получило поддержку студентов в вузах, и в 1971 году начались уличные демонстрации, на которых, помимо требований о хорватском языке, звучали требования о большей экономической самостоятельности Хорватии и даже о присоединении Герцеговины к Хорватии.

Часть хорватского партийного  руководства, во главе с Савкой Дабчевич-Кучар и Миком Трапалом, поддержало данное движение, однако на закрытом сьезде хорватского СКЮ, прошедшем 30 ноября и 1 декабря в резиденции Иосипа Броза Тито в Караджорджево, они были сменены, и руководство СКЮ в Хорватии во главе с Владимиром Бакаричем и Милкой Планинц развернуло репрессии против участников движения.  Тогда и был арестован и осужден Франьо Туджман, но стоит заметить, что в своем большинстве активисты этого движения отделались для тогдашней СФРЮ отделались достаточно легко, так что сам Туджман в тюрьме провел 9 месяцев, что наводило на мысль о его сотрудничестве с Управлением госбезопасности СФРЮ. При этом своих целей движение добилось, и как его итог —  Тито принял конституцию 1974 года, давшего республикам куда более широкие полномочия, нежели раньше

В силу этого вполне закономерно, что после смерти Тито в 1980 году и смерти Владимира Бакарича в 1983 году, политический климат в Хорватии становился все более благоприятным Туджману, и уже с  1987 года он, при поддержке тогдашнего руководства Хорватии и МВД СФРЮ, смог бесприпятственно выезжать заграницу и устанавливать контакты с хорватской «усташской» эмиграцией. Одновременно внутри Хорватии бесприпятственно велось возрождение «усташских» идей и создание политических партий с «националистическими» программами, открыто подерживавшими идеи «усташей» Антэ Павелича времен Второй Мировой войны. Ведущей партией тут стала HDZ (ХДЗ) (Hrvatska demokratska zajednica-Хорватский демократический союз). Была она создана очень быстро, после первого заседания неформальной группы 26 января 1989 года, уже 26  февраля 1990 года в Загребе, при тогда еще абсолютной власти СКЮ, открылся первый  съезд (сабор) ХДЗ, на котором 28  февраля  была усвоена программа ХДЗ, а 17  июня 1989 года как раз Франьо Туджман выбирается генеральным секретарем ХДЗ. 30  сентября 1989 года ХДЗ выступает с заявлением о праве хорватского народа на самоопределение, и на волне национализма на двух кругах «многопартийных» выборов  22 мая и 6 июня 1990  года ХДЗ получает 60% мест в парламенте Хорватии, полностью побеждая тем самым СКЮ на территории Хорватии, и эту победу партийное руководство СКЮ в Хорватии вполне могло предвидеть. Получив власть, депутаты ХДЗ 30 июня в парламенте  принимают новую конституцию Хорватии с требованием нового переустройства СФРЮ.

Таким образом  создавалось впечатление, что кому-то было выгодно то, что к власти в Белграде придет Слободан Милошевич, чтобы легче в самой Хорватии были разженны националистические страсти, на волне которых власть СКЮ в Хорватии была бы обрушена руками самого СКЮ. Данное впечатление усугубила и встреча Слободана Милошевича с новоизобранным президентом Хорватии Франьо Туджманом 25 марта 1991 года в поселке Караджорджево в Воеводине, где, согласно документам с судебных процессов в Международном трибунале в Гааге как против  генерала ХВО Херцег-Босны Тихомира Блашкича, так и против самого президента Сербии Слободана Милошевича, был оговорен Туджманом и Милошевичем раздел СФРЮ.

Единственной силой, заинтересованной в сохранении СФРЮ в таких условиях, стала ЮНА. Последняя, с началом центробежных течений во всех республиках СФРЮ, осталась единственной хранительницей «югославской» идеологии, хотя  многие офицеры, вполне патриотично настроенные, оказались в недоумении – во что же им верить, так как ”югославская”, условно выражаясь, “патриотическая”  идеология оказалась подорванной массовыми «сепаратистскими» кампаниями, организованными «националистическими» партиями в среде сначала слонецев и хорватов, а затем и мусульман, тогда как в Сербии Слободан Милошевич и его сторонники также в то время поддерживали  идеи  сербского национализма, тем более, что и само создание СПС (социалистичка партия Сербии — социалистической партии Сербии) Милошевичем после прошедших многопартийных выборов в СФРЮ было воспринято со стороны командования ЮНА как неприятельский шаг, и можно заметить, что не без основания [9]. Тем самым  государственный аппарат СФРЮ, в том числе ЮНА, оказались ненужными ни одному, ни другому, да и сам Милошевич быстро стал  более важным фактором в Сербии, нежели генерал Велько Кадиевич, тем самым ключевая республика в СФРЮ  находилась вне контроля Генштаба ЮНА.

Вместе с тем следует учитывать и обьективные причины, а именно то, что большинство членов общества  в СФРЮ, формально являясь патриотами Югославии, на деле не желали делать шагов навстречу представителям какой-либо другой национальной общины, что для Балкан с их традициями «кланового» общества было исторической традицией. В сербской среде возник тогда целый слой деятелей культуры, политиков, а порой и криминала, который был опорой Слободану Милошевичу в проведении его политики. В силу традиционной внутренней политики Югославии, указанной еще Сталиным в ходе конфликта «Информбюро», заключавшейся в опоре на органы безопасности в управлении страной, Милошевич широко использовал эти органы для управления подобным слоем. Представители его верно служили для управления определенными политическими процессами в обществе.

Основой Югославии была идея единства народов, населявших её, на основе близости культур и языка. С разрушением этой идеи Югославия сохраниться не могла, тем более, что и сербский народ за эту идею, вопреки ожиданиям генералов ЮНА, жертвовать собой не захотел. Можно было сколько угодно доказывать, что Югославия – это лучший гарант сербских интересов, но если народ воспринять этого не захотел, то и сил для сохранения страны не было. По мнению генерала Велько Кадиевича, к 1991 году национализм настолько глубоко вошел во все поры тамошнего югославского общества и охватил, по оценке Кадиевича,  до 90% населения [9]. Единственным государственным органом, связывающим еще СФРЮ, быда ЮНА, которая с   распадом СФРЮ и после ухода из  политического руководства его главы хорвата Месича, словенца Дырновшека, македонца Тупурковского и представителя Боснии и Герцеговины серба Богичевича, стала армией без государства [9].

По инициативе бывшего руководства СФРЮ, Велько Кадиевич начал вести прямые переговоры с международными политиками [9]. Международные дипломаты, в том числе Сайрус Вэнс и лорд Каррингтон, после распада президиума СФРЮ долгое время не хотели признавать легитимность Борисава Йовича как председателя президиума после ухода Стипе Месича, однако как раз Велько Кадиевич и вынудил признание легитимности Йовича своим отказом от самостоятельной политической роли ЮНА и от предложения установления военной диктатуры, которую предлагали ему многие западные дипломаты [9]. Вместе с тем, хотя  Слободан Милошевич и настаивал на военном перевороте, Кадиевич отказался это сделать, так как считал, что это вызовет катастрофу в долгосрочной перспективе, с потерей всех сербских территорий вне Сербии и бомбежки авиацией НАТО самой Сербии. Кадиевич пытался заставить руководство Хорватии отказаться от военных планов, и так 26  января 1991  года в президиуме СФРЮ шли переговоры союзного руководства и Кадиевича с руководством Хорватии во главе с Франьо Туджманом [9]. Поначалу хорватское руководство было согласно демобилизовать резервные силы МВД Хорватии, но затем отказалось от этого обещания в связи с поддержкой, оказанной ему  послом США в Югославии Зиммерманом.

Однако сам Туджман куда больше зависел от поддержки в центральном аппарате СФРЮ, в том числе в управлении госбезопасности, нежели от поддержки американского посла, и потому  тут винить надо, прежде всего самих «власть предержащих», а не обвинять во всем «агентов влияния» Запада.  Последние, безусловно, сыграли очень важную роль в распаде Югославии, но без попустительства со стороны властей и без инертности  всего госаппарата своей цели они бы не достигли. Генерал Велько Кадиевич, находясь во главе Министерства обороны, подвергался тогда постоянной критике, хотя, по большому счету, события уже вышли из-под его контроля. Показательно, что, согласно книге Борисава Йовича «Последние дни СФРЮ:отрывки из дневника», посол США в СФРЮ Уильям Зиммерман 17 января 1991 года сказал Милошевичу, что США поддерживают сохранение СФРЮ, но не поддерживают применение силы армией [18].

Данное заявление означало фактически то, что давалось одобрение той же Хорватии и Словении на применение силы, т.к. ответ ЮНА, очевидно, был бы «смягчен» американской дипломатией с эффективностью, с которой все югославское руководство было хорошо знакомо. В данном случае Кадиевич послужил лишь фигурой, на которую могли списать уже договоренный распад СФРЮ, причем запланированный еще в 1945 году.  Один генерал тут не решал много, и после ухода в отставку Кадиевича в начале 1992 года в ведении войны ничего не изменилось, разве что она распространилась и на Боснию с Герцеговиной. Сам Кадиевич делал, что мог, в соотвествии со своим положением и с тем образом мышления, который он усвоил за годы службы в ЮНА, и на  заседании президиума СФРЮ, проходившего с 12 по 15 марта 1991 года, предложил ввести чрезвычайное положение в СФРЮ [9].

После заседания президиума СФРЮ генерал Кадиевич, по согласованию с Бориславом Йовичем, договорился о своем визите в Москву по приглашению министра обороны СССР маршала Язова, с которым он поддерживал дружеские отношения и надеялся получить точную информацию о том, какова возможная реакция СССР на военный переворот в СФРЮ [9]. На встрече Язова с Кадиевичем оба генерала согласились в том, что Запад пытается разрушить СФРЮ, и сам Язов заметил, что и в СССР события движутся по похожему сценарию. Язов доложил о переговорах с Кадиевичем Михаилу Горбачеву, причем Кадневич потом писал, что он не заметил какого-либо неповиновения Горбачеву со стороны кого-либо из советских генералов. Сам Горбачев отказался  принять Кадиевича, перенаправив его к Яковлеву, который несогласованно переменил время встречи с Кадиевичем на то время, когда югославский посол проводил официальный обед в честь генерала Кадиевича, маршала Язова и советских генералов [9].

Как вспоминал  Кадиевич, он,  зная прозападные настроения Яковлева, отказался менять время и тем самым встреча не состоялась, тем более, что, согласно его словам, он и не нуждался в этой встрече, так как из разговора с Язовым получил исчерпывающие ответы, заключавшиеся в том, что ни на какую поддержку СССР рассчитывать не приходится. По возвращению Кадиевича  в Белград, на расширенном заседании главного командования ЮНА, четыре члена президиума СФРЮ проголосовали за меры, предложенные Кадиевичем, а четыре – против, в итоге эти меры приняты не были [9]. Без политической подержки ни Кадиевич, ни кто бы то ни было еще не мог ничего изменить в  ЮНА, которая была, по сути, административным аппаратом.Тут ничего бы не изменил предлагавшийся, но неосуществленный военный переворот ЮНА, ибо  к власти пришли бы люди все из той же номенклатуры. В той же ЮНА длинная бюрократическая лестница, созданная при Тито, способствовала скорее послушным и безликим, чем талантливым офицерам, и, усугубляясь «национальным ключом», требовавшим равной национальной пропорции в подборе офицерских кадров,  она просто делала невозможным какие либо радикальные переменны. Фактически ЮНА представляла собою огромный бюрократический аппарат, управляемый не своим командованием, а Управлением военной безопасности, продолжавшем оставаться под контролем кадров, верных политике Иосипа Броза Тито.

Разумеется, в  верхах былой СФРЮ отлично понимали суть происходящих мировых процессов глобализации, в том числе те процессы, что происходили в Москве, и вряд ли всерьез могли рассчитывать, что те, кто согласился на распад собственного государства, выступит войной против «англо-американских империалистов» ради сохранения Югославии, и потому в ходе войны 1991-95 годов на помощь  Москвы особо-то и не рассчитывали.

Хотя в ходе кризиса «Информбюро» 1948 года большая часть офицеров армии оказалась под пристальным вниманием госбезопасности, как  потенциально склонных к идеям Сталина, никакого стратегического союза с СССР у бывшей СФРЮ не существовало и потому и не было оснований для наличия глубоких противоречий с НАТО и США, с которыми югославская номенклатура до этого десятками лет успешно сотрудничала [2].  СФРЮ при Иосипе Броз Тито было своего рода «доминионом» США и Великобритании, и приход Милошевича отнюдь не означал полный разрыв с США и Великобританией всего номенклатурного аппарата.

Еще до войны СФРЮ была местом, в которой пересекались интересы иностранных спецлужб, и как возникали, так и решались конфликты между ними, при посредничестве местных спецслужб, которые, в свою очередь, в своих конфликтах так же обращались за поддержкой к тем или иным иностранным спецслужбам. Югославия еще с королевских времен была под западным «колпаком», а Тито и его коммунистический режим  являлись прямым производным Запада, действовавшего  из Лондона и рассматривавшего сербов своего рода посредниками для контактов в бывшем СССР. Традиция эта тянулась с 30-х годов, когда Коминтерн, объявив в Югославии своими главными врагами монархию и сербский национализм, тесно сотрудничал с британскими спецслужбами в деле подготовки мартовского переворота 1941года.

Как известно, попытка Германии  сделать Югославию  союзником, подписанным 25 марта 1941 в Вене соглашением о присоединении Югославии к Тройственному пакту, закончилась  военным переворотом 26-27 марта 1941 года, организованным генералом Душаном Симовичем и группой сербских офицеров армии Югославии «пробританской» ориентации.

Однако существуют подтверждения того, что подготовку такого переворота прорабатывал и СССР, так как число тех, кто в армии Югославии был способен провести военный переворот против интересов Германии, было ограниченно. Очевидно, что советская и британская разведки работали с одними и теми же людьми

Генерал-лейтенант НКВД и МГБ Судоплатов П.А, исполнявший обязаности  с ноября 1938 года  начальника 5-го отдела ГУГБ НКВД — внешней разведки, а с февраля 1941 года  назначенный  заместителем начальника Разведывательного управления, созданного тогда Наркомата Госбезопасности СССР, в своей книге «Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930-1950 годы» писал об этом: “…Еще один из моих друзей, Петр Зубов, тоже стал жертвой и попал в ту же мясорубку. В 1937 году он был назначен резидентом в Праге. Впервые за время своей службы в разведке он работал под дипломатическим прикрытием. Зубов встретился с президентом Эдуардом Бенешем и, по указанию Сталина, передал последнему десять тысяч долларов, поскольку Бенеш не мог воспользоваться своими деньгами для организации отъезда из Чехословакии в Великобританию близких и нужных ему людей. Расписка в получении денег была дана Зубову секретарем чехословацкого президента. Сам Бенеш бежал в Англию в 1938 году. Зубов отлично справился с заданием. Британские и французские власти не имели ни малейшего представления о наших связях с лицами, выехавшими из Чехословакии. Спустя полгода после того, как Бенеш покинул Прагу, Зубова отозвали в Москву и арестовали по личному приказу Сталина.

Причина ареста заключалась в том, что Бенеш — через Зубова — предложил Сталину, чтобы Советский Союз субсидировал в 1938 году переворот, направленный против правительства Стоядиновича в Югославии, для того, чтобы установить там военный режим и ослабить таким образом давление на Чехословакию. Бенеш просил сумму в двести тысяч долларов наличными для сербских офицеров, которые должны были устроить переворот. Получив эту сумму из Центра, Зубов выехал в Белград, чтобы на месте ознакомиться с положением. Когда он убедился, что офицеры, о которых шла речь, были всего лишь кучкой ненадежных авантюристов и ни на какой успешный заговор рассчитывать не приходилось, он был потрясен и отказался выплатить им аванс. Вернувшись в Прагу с деньгами, он доложил в Центр о сложившейся ситуации. Сталин пришел в ярость: Зубов посмел не выполнить приказ. На зубовской телеграмме с объяснением его действий Сталин собственноручно написал: «Арестовать немедленно». (Я видел эту телеграмму в 1941 году, когда мне показали дело Зубова).”(Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930‑1950 годы»: (ОЛМА‑ПРЕСС; М.; 2003)).

Совершенно ясны причины, почему коммунистическая партия Югославии так настаивала на срыве подписания пакта, хотя тогда же СССР, совместно с Германией, разделил Польшу. Для коммунистической партии цели определялись в Коминтерне, где национальные интересы были пережитком прошлого и средством для манипулирования массами. В тот период в Коминтерне велась планомерная работа по подготовке мировой революции и по установлению советской власти во всей Европе. Соответственно, все противники подобных планов в европейских странах, стоявшие на национальных позициях и выступавшие за силовое подавление подобной антигосударственной деятельности, были руководством Коминтерна и ВКП(б), в том числе И.В.Сталиным, охарактеризованны как «фашисты». Тем самым в королевской Югославии Коминтерн был просто обязан сотрудничать с британской разведкой, так как правительство регента Павла в конечном итоге пошло на союз с Германией, которая от Белграда не требовала ничего, кроме невмешательства в войну на стороне Великобритании. Британская разведка продолжила сотрудничество с Белградом и после победы коммунистов в ней, и в силу связей СФРЮ с СССР здесь не могло не быть сотрудничества между спецслужбами СССР и Великобритании.

Не случайно, что сам распад Югославии 1991 года был результатом воистину грандиозной борьбы спецслужб, и борьба такого размаха и такой насыщенности велась разве что в послевоеной Германии. Соответственно, ни один местный политик без поддержки спецслужб просто не имел никаких шансов на успех. В воюющей же Югославии спецлужбы могли действовать весьма свободно, и тут пальма первенства принадлежит британской спецслужбе Ми-6, имевшей еще до войны влиятельные позиции в СФРЮ, тем более, что  сербско-британские связи имеют вековую историю. Что касается спецслужбы  Германии BND, несмотря на свой, казалось бы, контроль над спецслужбами Хорватии, на самом деле она действовала под контролем американских спецслужб, что и неудивительно, учитывая то, что Германия продолжала оставаться страной, оккупированной войсками США.

Фактически США скрывались часто за Германией, используя старые пропагандисткие штампы коммунизма, в  чем имели бескорыстную помощь одержимых коммунизмом сербских пропагандистов.

В Сербии планомерно велась пропагандистская кампания против Германии, умело скрывавшая истинных организаторов югославской войны. Впрочем, помимо действительно планомерных и продуманных действий, в данной пропаганде главную роль играли те, кто не слишком был не только образован, и не только  не умен, но и нередко не слишком психически здоров. Годами сербскому народу навязывались идеи о мировом заговоре «германов», а потом и всей Европы против сербского народа, хотя в  Европе была лишь одна сила, способная устраивать какие-либо заговоры, и маршал Иосип Броз Тито как раз и был ее участником. Самым любимым тезисом тут был пресловутый «Дранг нах Остен». Между тем, сам этот термин никакого отношения к государственной политике Германии не имел, и впервые появился в 1849 году в революционном памфлете на немецком языке Юлиана Клачко — польского журналиста (Julian Klaczko). В дальнейшем этот термин был подхвачен российскими «славянофилами», а позднее перекочевал в польские, чешские и французские издания.

Сама Германия никаких планов колонизации Балкан никогда не имела, ибо просто нет подобных примеров. Австрия, как известно было из учебников истории средней школы, была католическим государством и государством германской нации она никогда не являлась и колонизацию территорий проводила из числа всех народов империи — немцев, венгров, русинов, словаков и тех же сербов.  Говорить о том, что Германия и Австрия имели какой-то общий план —  абсурдно, т.к. эти государства имели противоположные концепции политического устройства. Как раз влияние австрийского императора на политику объединения Германии Бисмарком и вызвало австро-прусскую войну.

Еще более абсурдным было для вышеупомянутых авторов включать в число участников антисербского заговора венгров, главными противниками которых в годы венгерской революции были как австрийцы, тогда как сербы присоединились тогда к войскам австрийского императора не ради защиты Косово, а ради подавления венгерской революции, направленной против австрийского императора. Еще один участник подобного заговора, описываемого вышеупомянутыми авторами – Болгария, хотя и имела претензии к территориям Македонии, завоеванной Сербией в годы Второй Балканской войны, как и к территории Эгейской Македонии, оккупированной Грецией, но Косово ее никак не интересовало.

Все это были прописные истины, однако в конце 20 века появилось множество различных авторов, смешавших, как говорят сербы, и «бабы и жабы» ради сиюминутного успеха на страницах СМИ в тогдашней политической неразберихе. Они как раз и старались убедить сербов в том, что Косово у них хотят захватить окружающие его народы во главе с Германией. Антигерманские тезисы приветствовались в сербской научной среде, выращенной на идеях коммунизма и «антифашизма». А то, что Германия после 1945 г. являлась, по сути, доминионом США, в подобных теориях заговора обходилось,  т.к. тогда можно было вспомнить, что таким же доминионом США с середины 50-х до середины 80-х годов и опорой США в Третьем мире являлась СФРЮ.

Сами обвинения в адрес Германии выглядели очень натянутыми, так как судьба Германии определялась рамками блока НАТО, и никак не могло превосходить роли Великобритании, Франции, Италии и Турции, а тем более США. Понятно, что именно американские спецслужбы в данном случае контролировали и Хорватию, и Сербию. При том, как пишет сербский историк Предраг Симич, обострение отношений  с СФРЮ началось с ареста в 1986 году Петра Ивезая, албанца из Черногории, обвиненного в шпионаже в пользу Албании, но фактически работавшего на США. Однако коренная перемена курса США в отношении СФРЮ началась с назначения Ворена Зимермана послом США в СФРЮ [19].

СФРЮ никоим образом не препятствовала основным принципам «атлантической» безопасности, которую британский лорд Измай охарактеризовал как: “To keep Americans in, Russians out, and German down”.

В силу этого многие в Белграде были против разрыва с США, и американская политика их раздражала как раз тем, что сами американцы отказались от своего союзника Югославии, а не наоборот.

Показателен вспыхнувший в Сербии в 2009 году скандал  с сотрудничеством бывшего шефа госбезопасности Сербии Йовицы Станишича.  Как написано было в тексте американской газеты  «Лос-Анджелес Таймс», по сути, написанного автором Владой Драгичевичем, ближайшим помощником Станишича и бывшего начальника управления по взаимодействию с иностранными службами этой госбезопасности, сам Станишич вел с 1992 года самостоятельные переговоры с ЦРУ за спиной Милошевича. Не вдаваясь в подробности, все же ясно, что официальный Белград тогда для США оставался все еще союзником. Без сомнения, важнейшую роль на сербской стороне играли спецслужбы Израиля, в данной войне связавшие свои интересы как раз с Сербией, чье руководство еще в 1989 году установило с Израилем прямые отношения на уровне представительств, вопреки официальной политике СФРЮ, поддерживавшей арабов. В данном случае поддержка Израилем осуществлялась как  помощью в финансировании операций сербской стороны, так и в нелегальных поставках оружия, о чем существует исследование израильского профессора Игоря Приморца (уроженца Сербии) университета  Кудус Ибрани  в журнале “Jerusalem Report”.

В 2008 году в печати также  появилась книга Драгана Филиповича-»Фичи», одного из ближайших помощников  начальника госбезопасности Сербии Йовицы Станишича и одного из командиров спецназа госбезопасности Сербии «красные береты» в войне 1992-95 годов. В своей книге Филипович как раз и обвинил спецслужбы Израиля в двойной игре против Сербии в 90-х годах. В то же время следует помнить, что руководящую роль в контроле местного общества играли спецслужбы Югославии, и они плотно контролировали сербское общество всю югославскую войну и продолжали это делать и  после потери власти Милошевичем в 2001 году. Залог их успеха заключался в том, что они опирались на сербскую среду, тесно связанную сотнями родовых, земляческих и кумовских связей, а одновременно практически «приватизировали» государственный аппарат. По сути, это привело к управлению государством спецслужбами. В условиях экономических санкций и международной изоляции, государственный аппарат без спецслужб не мог действовать ни вне, ни внутри страны. Но чем больше государственный аппарат нуждался в спецслужбах, тем больше они хотели управлять этим государством.

При том, в силу «всеядности» в данной области и подбора кадров по критериям родственных, партийных,  а под конец и преступных отношений, спецслужбы оказались  заполнены лицами низких моральных, волевых и умственных характеристик, которые просто растащили государство по частям в силу своего корыстолюбия и, в конце-концов, вступив во внутренние конфликты, сами покончили со своей властью. Хорошо известно о различных «бизнес-проектах» спецслужб, которые представляли хорошую возможность для агентурной работы в неприятельской среде, ибо денежный интерес – фактор постоянный. В данном случае западные спецслужбы, участвуя через собственных агентов как в операциях по нелегальной торговле оружием, так и в различных уголовных деяниях вроде контрабанды нефти, сигарет и наркотиков, помимо сбора   разведывательных данных, получили возможность влиять на политику через свои связи такого рода.

В  сербской среде, в силу ее монолитности, скрепленной родовыми отношениями, в ходе войны тяжело было появиться серьезной оппозиции правящему курсу, и практически само общество самостоятельно выполняло задачи по поддержанию государственной безопасности, и это давало ему большую внутреннюю стабильность. Но далеко не всегда это служило ему на пользу, так как сербские противники умели хорошо «договариваться» с сербскими верхами, управлявшими с помощью номенклатурного аппарата всем сербским обществом, и,  тем самым, относительно небольшие затраты на подкуп ряда лица в сербских верхах мог изменить политический курс незаметно для самого народа. Созданная партийной номенклатурой система управления новой Югославии была основана на мафиозных отношениях. Такая система, как доказано столетиями, уничтожает любую страну, и не случайно, что государства, пораженные такой болезнью, отличаются на практике неспособностью защитить высшие интересы ни внутри, ни вне страны.

Номенклатурная мафия стала «Ахилловой пятой» Сербии, так как ее номенклатурщики, войдя во вкус, со временем стали хозяевами частных компаний и банков на Западе. Тут показательна судьба генерала Ратомира (или Раде Хамовича), одного из ближайших сотрудников Тито. Рожденный в богатой сербской семье под Столцем, Раде Хамович окончил в 1936 году Военную Академию армии Югославии и служил в районе Сараево. Принадлежа к слою так называемых «зксплуататоров», он, тем не менее, связался с местными коммунистами и с началом восстания, поднятого Коммунистической партией Югославии, стал одним из командиров партизан — сначала командиром партизанского отряда в Калиновике, затем командиром 10-й Герцеговинской бригады, а затем, после прохождения еще ряда должностей, и делегатом Верховного командования на Сремском фронте. Сам Раде Хамович с 1942 года выделялся склоностью к репрессиям против сербских четников, как и прочих врагов народа во всей Герцеговине, в которой к концу войны стал ключевой личностью, так что даже Тито должен был вмешаться, дабы останавливать подобные «левые перегибы».

Как раз тогда в Герцеговине было расстреляно около десятка тысяч сербских четников и беженцев из Сербии, оказавшихся там в 1945 году в «котле» после выхода сил генерала Милана Недича из Сербии, в чем одну из важнейшей ролей сыграл Хамович, и, очевидно, что без его ведома не могло произойти то, что после провозглашенной амнистии четникам в Калиновике этих же четников партизаны стали расстреливать, нередко прямо в их дворах.

Став «народным героем Югославии» в 1952 и начальником Генерального штаба ЮНА в 1961 году, Хамович являлся членом ближайшего окружения Тито. В 1967 году он попал в немилость Тито после известной аферы с подслушиванием переговоров  Тито государственной безопасностью СФРЮ и смены ее шефа генерала Александра Ранковича, считавшегося главой так называемого «сербского» лобби тогда как  главными исполнителями партийной расправы над этим «лобби» было руководство  хорватских коммунистов и военная безопасность ЮНА. Генерал Хамович тогда был снят с должности, однако это нисколько не уменьшило его влияния в партийно-государственном аппарате СФРЮ, сохранявшегося до его смерти в 2009 году.

Очевидно, что он продолжал сохранять влияние в Генеральном штабе как ЮНА, так и возникшей на ее базе армии Югославии, и определял многие кадровые решения исходя из собственного опыта и мировоззрения, почему и не удивительно значительное количество выходцев из родной Хамовичу Герцеговины, являвшихся либо партизанами, либо потомками партизан из Герцеговины, ставшими высшими офицерами ЮНА и армии Югославии, а затем и ВРС и СВК. Столь же неудивителен и головокружительный успех его сына Вука Хамовича в социалистической Югославии. После работы в государственной компании «Energoprojekt», Вук Хамович, как и десятки и сотни других представителей югославской номенклатуры, отправился в Лондон, где основал в 1988 году частную компанию вместе с партнером из Израиля, и где затем и получил британское гражданство.

Согласно Центру журналистских расследований, Вук Хамович основал две новые компанию совместно с другим югославским номенклатурщиком, Зораном Дракуличем, заместителем директора югославской компании «Генекс», считавшейся компанией, служащей интересам спецслужб СФРЮ [20].  В 90-х годах Хамович стал директором британской компании GML International и, сотрудничая с рядом югославских бизнесменов, такими, как Милан Беко и Воин Лазаревич, практически подчинил себе значительную часть рынка энергетики в бывшей СФРЮ [20]. Затем Хамович основал компанию «Energy Financing Team» совместно со Светиславом Булатовичем, Джеймсом Наем  и, согласно исследованию польского журнала «Wprost», прошедшему в 2005 году,  он в числе еще шести сербов оказался среди ста самых богатых людей посткоммунистической Европы с состоянием в 350 миллионов долларов [20].

Нет смысла обьяснять причины головокружительного успеха компаний Хамовича, как и других подобных номенклатурных бизнесменов СФРЮ  в 90-е годы,  когда партийное окружение Тито, продолжавшее сохранять контроль над Союзом коммунистов Югославии, практически  разрешило номенклатуре Сербии, во главе с выдвинутым на волне «антибюрократической» революции  Слободаном  Милошевичем, проводить «национальную» революцию. Тем самым Милошевич, формально  сумев поставить под свой полный контроль партийный аппарат, на деле стал его заложником. Номенклатурная система сыграла крайне отрицательную роль в ходе войны, и Слободан Милошевич, тогдашний президент Югославии, которого пытались судить в Гааге за военные преступления, а в Белграде винили за проигранные войны, отнюдь не был главной причиной неудач.  Те же самые люди, которые выдвинули Милошевича на должность руководителя государства в 1985 году, как раз  и выдали его в 2001  Трибуналу в Гааге.

Значительная же часть югославской бюрократии оказалась не только неспособной к какой-либо эффективной деятельности в интересах победы на фронте, но и, по сути, занималась саботажем. Личный материализм многих югославских чиновников, поставленный во главу всех интересов, нанес большой удар профессионализму вооруженных сил. Всякая воинская служба, прежде всего, основывается на идейных мотивах, т.к. военное дело требует энтузиастов. Впрочем, все это было следствием обьективных процессов,  т.к. югославская война является производной стремления либерализма к мировому господству. То, что распад Югославии шел под национально-религиозными лозунгами, отнюдь не отрицает руководящей роли либерализма. Достаточно того факта, что именно Европейское сообщество, созданное как раз во имя «космополитических» либеральных ценностей, и вызвало войну в Югославии односторонним признанием Словении, Хорватии, а затем и Боснии с Герцеговиной, а после, воспользовавшись ее окончанием, все республики бывшей Югославии именно ЕС, вместе с США, стало реформировать в согласии с либеральными ценностями, установив в них практически колониальный режим.

Поэтому, описывая недостатки в ведении югославской войны сербской стороной, стоит все же помнить, что ее общий ход определяло международное сообщество, точнее, западная дипломатия. СФРЮ еще при Тито данной дипломатией была поставлена под контроль, и потому последняя определяла как начало, так и сам ход войны. Конечно, западная дипломатия – понятие относительное, да и сегодня уже не существующее. Затрагивать вопросы того, где конкретно находились центры, определявшие ход данной войны, без наличия полной информации не имеет смысла, тем более, что ныне в «теориях заговора» недостатка нет. Все же в данном случае следует упомянуть влияние на сербскую политику династии Ротшильдов и связанных с ними лиц – Джорджа Сороса, Марка Рича и Акшми Митала [7].

Разумеется, все это достаточно условно, т.к. полноты темы по понятным причинам тут не достичь.

Тем не менее можно коснуться темы того, каким образом осуществлялось управление данной войной теми или иными «абстрактными» мировыми центрами. Это же, зная систему отношений в номенклатурном аппарате СФРЮ, сделать куда легче. В данном случае очевидно, что былые идеи жертвенности за национальные или религиозные интересы были стерты из политики госаппарата СФРЮ за годы социализма. Осталась лишь идея «народных интересов», которая, конечно, играла важную роль, но без аппарата принуждения с трудом удавалось добиться нужной самопожертвенности от народных масс. Аппарат же принуждения в СФРЮ, возглавляемый Иосипом Броз Тито, имел достаточно специфический характер. В данном случае Тито в отличие от Сталина, ввел модель поведения, при которой, на словах оставаясь сторонниками социалистического пути развития, на деле югославские коммунисты приняли капиталистические ценности.

Так как зарубежные кредиты обеспечивали как номенклатуре, так и значительной части народа достаточно высокий уровень благосостояния, то общество поддерживалось в относительном покое. Однако покой этот был обманчивым, и как только Тито умер, в среде местной номенклатуры начали нарастать противоречия. А так как, условно выражаясь, «иностранный фактор» стал в СФРЮ фактором внутренним, то с самого начала именно он и определял ход войны. В такой обстановке более нужными были лица, обладавшие талантами в политических и криминальных интригах, и номенклатурный аппарат предпочитал именно их ставить на руководящие должности. Что касается военных способностей, то в «управляемой» войне они не только не требовались, но и мешали, и поэтому те, кто в ходе боевых действий смог все-таки выбиться наверх, самое большое давление испытывали не извне, а изнутри. Разумеется, международное сообщество нуждалось в надежных партнерах на местах – тут предпочтение отдавалось проверенным довоенным кадрам, и чужаки к данной области не допускались, а при необходимости применялась и сила. Дипломатия международного сообщества была, по сути, также частью военной стратегии, нацеленной на установление не только экономического, но и политического господства определенных сил Запада в бывшей СФРЮ.

 

Литература

  1. The transformation of war. Martin von Creveld. «Альмина бизнес букс» — «Ирисэн». Москва, 2005г.
  2. Тајни досије Јосип Броз». Момчило Јокић. «Графопак». Аранђеловац. 2004. Друго-допуњено издање.
  3. Злочине комуниста у Херцеговине. Кулић Василиј.  Београд, 2010
  4. Отворено писмо генералу Јово Капичићу. Павловић Светозар Ж.   Часопис. – Геополитика, фебруар 2011.
  5. Borbe četnika protiv nemaca i ustaša 1941-1945 godov. Miloslav Samarđić.“Pogledi“.Kragujevac.2006 godina.
  6. Русский корпус на Балканах (1941-1945гг). Сборник. Издательство «Вече». Москва.2008 год.
  7. Rotšildova okupacija. Vlado Sinđelić. (Оккупация Ротшильдом. Владо Синджелич). Sajt “DEJAN LUČIĆ”  http://www.dejanlucic.net).
  8. Javne tajne srbijanske diplomacije. Ante Božić. Сайт  http://www.referendum.8k.com).
  9. Контрудар. Мой взгляд на развал Югославии. Кадиевич Велько. «Московский издательский дом». Москва, 2007г.
  10.  Priča o srpskom ludilu”. 13.06.2010. «Vidovdan».
  11.  Diplomatija. Kisindžer H. Verzalpress. Beograd. 1999.
  12.  Отимање Косово и Метохиjе. Радослав Гаћиповић. Новинско-издавачки центар «Воjска». Београд. 2004 г.
  13.  Отета земља. Марко Чупић. «Полит». Београд. 2006 г.
  14.  Косово: Међуетнички и политички односи. Душан Пророковић. „Геополитика“.Београд.2011 г.
  15.  Eksperiment Kosovo: povratak kolonializma. Hannes Hofbauer. «Albatros Plus». Beograd. 2000 — Hannes Hofbauer. “Experiment Kosovo: Die rück kehr des kolonialismus”.
  16.  Ubij bližnjeg svog. Jugoslovenska tajna policija 1945. — 1995. Marko Lopušina, Beograd, 1997.
  17.  О tajnoj sjednici na kojoj je donesena odluka o višestranačkim izborima. Krunoslav Kljaković.»Slobodna Dalmacija».10.10.2009.
  18.  Poslednji dani SFRJ: Izvodi iz dnevnika. Borisav Jović.Beоgrad.Politika, 1995.
  19.  Пут у Рамбуjе. Косовска криза 1995-2000. Предраг Симић. «Неа». 2000.
  20.  Vuk Hamović — Gospodar balkanske struje. Centar za istraživačko novinarstvo http://www.cin.ba).