Социально-экономический механизм постлиберальной модели мировой экономики и «окно возможностей» для России

Photographer _sarchi: www.everystockphoto.com

Юрий Шушкевич

В статье экономиста-футуролога Ю.Шушкевича анализируются перспективы социально-экономического развития человечества в условиях нарастающего дефицита ресурсов и появления новых информационных, ресурсосберегающих,   биоинженерных и медицинских технологий. Приводиться футурологический прогноз для стран «западного блока», развивающихся стран, а также исследуются возможные пути социально-экономической трансформации России к рубежу середины XXI века. Статья носит дискуссионный характер и имеет целью положить начало широкому общественному обсуждению затронутых проблем.

This article byMoscoweconomist Yuri Shushkevich explores problems of socio-economical development of mankind under increasing shortage of recourses and introduction of new informational, industrial, biotechnical and medical technologies. The work provides medium-term forecast for “western block” countries, for developing countries and investigates possible paths of socio-economical transformation ofRussian Federationto the middle of XXI century. The issues highlighted in this article are open for wide public discussion.

С каждым днем становится все более очевидным тот факт, что развитие мировой цивилизации в условиях нарастающего дефицита ресурсов не может осуществляться в рамках существующих глобальных механизмов разделения труда и институтов. Однако неясность и неоднозначность предстоящих экономических и социально-культурных изменений не позволяет сформировать прогностическую картину будущего и определить, исходя из ее ключевых характеристик, рациональную стратегию для различных стран мира, включая Россию.

Настоящая статья конкретизирует и обобщает результаты футурологического прогноза для рубежа 2040-2050 гг, ранее опубликованные в следующих работах автора:

• Шушкевич Ю.А. Футурология кризиса // Experimentum — 2009: Сборник научных статей философского факультета МГУ им. М.В.Ломоносова. М., 2008. С. 220.
• Шушкевич Ю.А. Футурология кризиса. М.: Социально-политическая мысль, 2011.

Обнародуемый в статье прогностический материал имеет дискуссионный характер, в связи с чем автор приглашает всех заинтересованных лиц к его открытому и конструктивному обсуждению.

1. Энергетическая коллизия

Не надо специально доказывать, что будущее человеческой цивилизации в том ее виде и в тех организационных и технологических формах, которые мы имеем сегодня, напрямую зависит от доступности ресурсов и, прежде всего, ресурсов энергетических. Возврат к дровяным печам и лучинам был бы концом света для современного человечества, поэтому любые планы, связанные с его будущим, формулируются на предположении о росте или, по меньшей мере, не уменьшении энергопотребления.

Вопросы будущего мировой энергетики чрезвычайно политизированы и потому полны неопределенностей. Энергетические компании, стремясь не уронить свою капитализацию, завышают данные по запасам углеводородного сырья; экологи, напротив, угрожая планетарной катастрофой, призывают к замораживанию и сокращению энергопотребления; сторонники развития ядерной энергетики не перестают удивлять сообщениями о якобы разведанных миллиардах тонн урана, которых, будь это так, хватило бы на долгие тысячелетия, антиглобалисты, завышая цифры достигающей поверхности Земли солнечной радиации и занижая теплотворность сжигаемого на планете топлива, утверждают, что рост энергопотребления не несет в себе никаких рисков…

На самом же деле, прогноз энергетического будущего человечества вполне определен. Уже в среднесрочной перспективе, к рубежу XXI века, мировая энергетическая коллизия будет определяться следующими возможными состояниями:

o рост энергопотребления в развивающихся странах — по меньшей мере до уровня, достигнутого в настоящее время в странах Запада — с учетом прогнозируемого увеличения численности населения планеты уже к середине XXI века приведет к исчерпанию имеющихся источников энергии

o то же рост энергопотребления только за счет выделения дополнительного тепла в атмосферу от сжигания топлива и даже без учета действия факторов парникового эффекта – двуокиси углерода и сажи – приведет к закритическому разогреву нижних слоев атмосферы и необратимым изменениям гидрографического режима и климата планеты.

Доказательства истинности этих состояний весьма просты, поэтому автор позволит себе кратко на них остановиться.

Сегодня в мире суммарно потребляется 1.29 х1020 калорий энергии (5.12х1017 БТЕ – британских тепловых единиц, или в нефтяном эквиваленте – 11.9 миллиардов тонн WTI /западнотехасской нефти/). Общеизвестно, что мировая энергия распределяется неравномерно — население «богатых» стран, прежде всего США и Западной Европы, потребляют порядка 5.0х1019 калорий энергии (или 7.4 млрд. тонн энергии в нефтяном эквиваленте). Таким образом, богатые страны с населением 15.6% от населения Земли, потребляют 63% энергоресурсов.

Современный уровень потребления энергоресурсов приводит к выделению на земной поверхности и в приземной части атмосферы количества энергии, примерно соответствующего 0.02% от количества энергии Солнца, поглощаемого Землей. Этот антропогенный приток энергии находится в пределах естественных колебаний уровня солнечной радиации и, по-видимому, безопасен для Земли. Теоретический ежегодный разогрев тропосферы, вызываемый этим антропогенным теплом, не превышает 0.19оС. Если не брать в расчет парниковый эффект, связанный с накоплением в атмосфере двуокиси углерода и сажи, то с высокой степенью достоверности можно предположить, что за счет действия демпфирующих факторов – теплопоглощения океанов, усиления теплового излучения в космическое пространство из-за снижения концентрации пара в стратосфере и т.д. – нынешнее энергопотребление может быть признано допустимым и относительно безопасным. Этот тезис, к слову, усиливается отсутствием достоверных подтверждений необратимости действия факторов парникового эффекта. Вполне вероятно, что демпфирующие системы Земли, действуя прежде всего через поглощение диоксида углерода водами мирового океана, столь же эффективно нивелируют и уровень парникового эффекта. По меньшей мере, при сохранении нынешнего уровня энергопотребления повышение среднегодовой температуры на планете будет происходить в существующих темпах – как это наблюдалось в последние 80 лет, когда среднегодовая температура на планете поднялась с 12.9оС до нынешних 14.7оС.

Таблица 1. Характеристики глобального энергопотребления в разрезе основных групп стран в 2009-2010 гг и их теплового воздействия на планету

Однако ситуация срезу же кардинально изменится, если глобальное энергопотребление начнет увеличиваться, стремясь к достижению всем населением Земли стандартов энергетической обеспеченности, реализованных на сегодняшний день в США. Как следует из Таблицы 2, в случае реализации этого сценария на имеющейся численности населения планеты, нефтяной эквивалент глобального энергопотребления достигнет 54.1 млрд. тонн, что в 4.58 раза превышает имевшуюся к2010 г мощность мировой энергетики. Если же реализация этого сценария будет сопряжена еще и с прогнозируемым к2050 г росту населения планеты до 9.5 млрд. человек, то глобальное энергопотребление в нефтяном эквиваленте достигнет 79.1 млрд. тонн.

Тепловой разогрев тропосферы при названных сценариях будет составлять, соответственно, 0.86оС и 1.25оС. Это – уже на порядок более высокие показатели, и весьма маловероятно, что экосистема Земли сумеет демпфировать данный разогрев.  Ежегодный импульс к росту среднегодовой температуры на градус с четвертью есть более чем очевидное вмешательство человека в природный баланс, необратимо разрушающее сложившиеся за последние тысячелетия природно-климатические условия и жизненную среду.

Таблица 2. Сценарии и последствия теплового воздействия на планету вариантов роста глобального энергопотребления до уровня, достигнутого в США

В мировой климатологии, несмотря на острые споры касательно причин парникового эффекта и роли тех или иных природных механизмов, компенсирующих антропогенное воздействие на климат, существует твердый консенсус в вопросе о последствиях дальнейшего повышения среднегодовой температуры планеты. Дальнейшее повышение среднегодовой температуры уже на 2оС считается прологом ко всемирной катастрофе.

Однако вполне вероятно, что климатической катастрофы не произойдет по причине более раннего исчерпания энергетических источников на планете.

Как следует из Таблицы 3 и графика, в рамках анализируемого нами прогноза роста глобального энергопотребления к2050 г, разведанных и предполагаемых запасов нефти и природного газа хватит только до 2043 года. При линейной экстраполяции данного роста на период до  2100 года выясняется, что к рубежу 2092-2095 гг иссякнут также запасы урана и углей.

Таблица 3. Балансы разведанных и прогнозируемых запасов энергоресурсов Земли (в млрд. тонн нефтяного эквивалента)

Какими бы ни были перспективы альтернативных источников энергии, совершенно очевидно, что в ближайшие 25-30 лет они не способны обеспечить радикальную замену традиционным энергоресурсам. В то же время уже в самые ближайшие годы миру предстоит решать вполне конкретную задачу – где взять энергоресурсы для автомобилизации быстро растущих Китая и Индии, а также для хотя бы частичного приведения их домохозяйств к современным стандартам (кондиционер, стиральная машина и т.д.). Одна только «сплошная автомобилизация» 500 миллионов семей Китая и Индии увеличит мировое энергопотребление на 0.75-1.0 миллиард тонн нефтяного эквивалента, а достижение этими же семьями западного уровня энергопотребления домохозяйств – 17 тыс. киловатт per capita приведет к росту энергопотребления еще на 3.5-4.0 миллиарда тонн – то есть на 40% против существующего уровня. В условиях постоянного увеличения предельных затрат на добычу энергетических ресурсов подобный рост спроса должен будет привести к многократному повышению цен, способным в самом скором времени повлечь за собой коллапс мировой экономки.

Столь же очевидно, что развивающийся мир не ограничивается одними Индией и Китаем, аналогичных благ жаждут миллиарды людей в других странах, да и Западу необходим энергетический резерв – хотя бы ради развития новых технологий.

2. Продовольственная коллизия

Не будем также забывать, что стремящаяся к росту «мировая окраина», включая таких гигантов, как Китай и Индию, по объективным причинам не в состоянии удовлетворить собственные потребности в продовольствии и хронически зависят от поставок извне зерна, сои, мясных и молочных продуктов. Значительная же часть мирового продовольственного экспорта производится в США и странах Европейского Союза, где в последние годы стремительно развивается производство биотоплива. Совершенно очевидно, что по мере роста глобального спроса на энергоресурсы все большие площади пахотных земель в странах Запада будут отводиться под производство «биотопливных» культур – кукурузы, сахарной свеклы, масличных. Поскольку продовольственные культуры, производимые в западных странах в избытке, не являются здесь лимитирующим ресурсом в отличие от реально дефицитных энергоносителей, производство биотоплива всегда будет экономически выгоднее производства продовольствия. Поэтому вполне возможно, что «продовольственный тупик» проявится значительно быстрее тупика энергетического, обозначив объективный предел роста мировой экономики и поставив на повестку дня вопрос о радикальном пересмотре всей современной цивилизационной модели.

Столь же очевидно и то, что мир не сможет «законсервироваться» в существующей на сегодняшний день системе социально-экономических отношений. Убедительным подтверждением тому является волна революционных потрясений, прокатившаяся по странам Магриба и Египту и сегодня стремительно распространяющаяся на огромный регион Ближнего и Среднего Востока. При всем многообразии факторов, приведших к ним, одной из непосредственных причин взрыва массового недовольства является резкое подорожание продовольствия при его растущей физической нехватке. Учитывая, что в начале 2011 г цены на продукты питания едва достигли рекордных показателей лета 2008 г, и единственным отличием от «предкризисного лета» являлось лишь сокращение товарных запасов (физический дефицит продовольствия), то можно только представить, сколь великий потенциал для фундаментальных перемен возникнет в беднейших странах уже в самое ближайшее время.

Таким образом, на повестку дня со всей неотвратимостью выдвигается задача резкого и всеобъемлющего ограничения потребления энергии и других ресурсов, опосредующих значительную часть потребности в ней — прежде всего продовольствия. Дальнейшее развитие по лекалам «всеобъемлющего роста» невозможно, равно как невозможно приветствовать и форс-мажорные средства сокращения потребления – войны и природные катастрофы. Хотим мы того или нет, верим ли в предопределение или в циничный расчет, но человечество как часть единого ноосферного организма обречено на поиск быстрого и эффективного выхода из создавшегося положения.

3. Неизбежность смены мирового порядка

Разумеется, никакого общемирового консенсуса в вопросах глобального рационирования достичь будет невозможно. Поэтому процесс стабилизации мирового потребления будет осуществляться либо через возникновение неподвластных человеческой воле отрицательных обратных связей, либо через реализацию организованной воли частью человечества, обладающей для этого соответствующим ресурсами и властью.

Отрицательные обратные связи, не дай Бог, скорее всего будут порождены климатическими изменениями, когда в результате неотвратимого потепления начнут таять ледники Тибета и Гималаев, в результате чего сперва наводнения, а затем засуха уничтожат те самые 500 миллионов китайских и индийских семей, наивно полагавших, что они обладают таким же правом на энергию, как американцы или шведы. А если стихийные катастрофы не уничтожат их физически – то определенно лишат того самого имущества и благ, вызвавших дополнительное потребление энергии.

Что же касается организованной человеческой воли, то сегодня, как ни печально это сознавать, ее единственный источник находится в среде финансовых и политических элит Запада и, прежде всего, США. Альтернативу сему источнику воли в свое время мог бы составить советский проект, но вот уже двадцать лет как он сошел с исторической сцены, в результате чего мир развивается под контролем единственного реального центра силы. Изменить это положение в остающиеся до развязки энергетической и продовольственной коллизий несколько десятилетий не представляется возможным.

К слову, третий вариант, лежащий между этими двумя – война всех против всех за скудеющие ресурсы – возможно, номинально наиболее справедливый, но в то же время и верный путь к дикости, к утрате культуры и технологий и, возможно, к инволюции человеческого рода.

Таким образом, план по решению «энергетической коллизии» будет разработан и реализован, скорее всего, традиционными политическими и финансовыми элитами западной цивилизации. Для этого они располагают лучшими на сегодняшний день в мире активами в виде технологий, человеческого потенциала, а также в виде агроклиматических ресурсов, необходимых для устойчивого производства продовольствия.

В условиях предстоящих глобальных вызовов сфера производства продуктов питания – сельское хозяйство – приобретает решающее значение и впервые за многие десятилетия из малозаметного «изгоя» развитых экономик, обеспечивавшего трудоустройство лишь 2-3% их населения и не блиставшего столь ценимыми публикой огнями новых технологий, превратится в одну из стратегических опор западной цивилизации. Как мы уже писали, полезность единицы зерна для населения стран мировой окраины, богатых энергетическими ресурсами, на порядок выше, чем для населения развитых стран, поэтому у последних благодаря высокотехнологичному сельскому хозяйству всегда будет иметься возможность для максимально выгодного приобретения энергии за хлеб. И чем больше полей в США будут заняты кукурузой для биоэтанола, а в Германии и Франции – рапсом для биодизеля, тем этот обменный курс будет выгоднее для богатых стран!

В основе перехода к новому мировому порядку будет лежать вполне бесспорный и внутренне всеми разделяемый принцип – рационирование. Однако при внешней справедливости в странах с разным уровнем развития он будет реализован по-разному. Рационирование в богатых странах будет осуществляться через устранение «непрофильного» использования человеческого потенциала. То есть будут ограничиваться и устраняться возможности для немотивированных общественными целями видов деятельности, для «порожней» жизни, нецелесообразной с точки зрения дорожающих энергетических затрат. Принцип личной свободы, позволивший в процессе становления и развития современной западной цивилизации наилучшим образом обеспечивать поиск оптимальных экономических и научно-технических решений, а также поддерживать баланс общественных интересов посредством демократических институтов уже в условиях «информационного общества» становится не нужен, поскольку все те же оптимальные и сбалансированные решения смогут генерироваться с помощью технократических инструментов. Антитезой свободы станут функциональность и иерархичность, и именно эти отношения легут в основу общественного бытия «нового Запада». Взамен «устраненной свободы» его добропорядочные и благонадежные граждане будут вести ровную и обеспеченную жизнь с равномерным творческим напряжением, занимая четко определенные профессиональные и социальные ниши. А благодаря получившим сверхразвитие технологиям медико-биологической коррекции эта жизнь будет на редкость долгой и здоровой. На протяжении многих десятилетий полные сил, дееспособсности и знаний члены подобного общества будут, подобно кибернетическому организму, решающему распределенную сетевую задачу, обеспечивать «новому Западу» прогресс знаний и технологий.

Напротив, рационирование мировой окраины – а к ней следует отнести все страны за исключением США, Канады, ЕС, Японии, Израиля и, возможно, богатых монархий Персидского залива – будет осуществляться в более примитивных формах. Сокращение калорийности рациона, ухудшение условий и качества жизни. обвальное сокращение источников занятости, стремительное расширение полунатуральных и натуральных форм хозяйства –всё это, увы, — будущее мировой окраины. Если западный мир будет развиваться в погоне за новыми технологиями и знаниями, то этот – в постоянных войнах и силовых переделах сфер влияния. Будут с его стороны и попытки воздействия на «новый Запад» силой, стремление «отомстить» извне и изнутри– однако мобилизационный по своей сути новый западный строй позволит этому давлению эффективно противостоять.

Хотя силовые коллизии – исключительный и в целом нежелательный для «нового Запада» вариант развития событий. Элитам бедных стран будут предложены те или иные конструкции подчиненных отношений с Западом, и в подобной вассальной роли некоторые из них смогут принять участие в конструировании новой модели мироустройства.

Российская Федерация, сделавшая долгосрочную ставку на удовлетворение существенной части мировой потребности в углеводородном сырье, в своем современном состоянии не сможет ни принять участия в выработке нового курса, ни оказаться в числе его бенефициаров. Сегодня мы не готовы и вряд ли будем готовы даже к относительно равноправному союзу со странами Запада, не говоря уж о союзе подчиненном. Мы также не имеем на сегодняшний день сопоставимого с Западом научно-технологического и человеческого потенциала, позволившего бы претендовать на достойное место в «верхнем эшелоне» мира. Для нас также неприемлема функционализация общества с установлением открытого и тотального контроля над личностью, а дальнейшее укрепление иерархичности в современной России не сможет состояться ввиду полной десакарализации наших правящих элит.

Хотя – и мы коснемся этого вопроса позже – у России при определенных обстоятельствах имеется возможность реализовать самостоятельную модель технократической цивилизации, сочетающей рационирование с сохранением и развитием свобод и творческих возможностей человека.

4. Новый Запад и мировая окраина

Таким образом, будущее мировой экономики будет определяться демонтажем либеральных конструкций и нарастающей потребностью в жестком рационировании потребления, в противном случае под постоянной угрозой будет находится собственно цивилизация и человеческая жизнь на планете Земля. С «нерацинированным» потреблением власти развитых будут бороться с той же истовостью, с какой они сегодня борются с «международным терроризмом». При этом, если исходить из того, что поднявший голову с середины 1990-х годов «международный терроризм» есть ни что иное, как радикализированный протест против необратимо начавшего костенеть разделения мира на «золотой миллиард» и мировую окраину (что стало вполне очевидным после краха мировой социалистической системы в качестве носителя мировоззрения, декларировавшей прогресс и равенство для бедных стран), то борьба западной цивилизации за всемирное рационирование уже началась.

Неизбежное в скором времени прекращение мирового ралли «за потреблением» приведет к коллапсу чрезмерно перегретых экономик Бразилии, Индии и, конечно же, Китая. Когда же в результате уже активно идущей ре-индустриализации Запада продукция массового спроса начнет производится на автоматизированных и роботизированных предприятиях, то эти страны потеряют внешние рынки, а абсолютно неразвитые из-за рабства и нищеты рынки внутренние не смогут восполнить их утрату. В Китае и Индии, по-прежнему существенно зависящих от поставок зерна и сои из США, может начаться элементарный голод. В случае более чем вероятных неблагоприятных климатических и гидрографических изменений голод в перенаселенной Азии может принять катастрофические масштабы, а неизбежные в этом случае локальные войны за скудеющие ресурсы, в том числе с применением ядерного оружия, приведут к гибели сотен миллионов людей и разрушению общественных и государственных структур.

Напротив, в странах «нового Запада» начнет усиливаться вертикальная интеграция общества, значительная часть отношений обмена будет заменена отношениями распределения, на смену личной свободе придет системный контроль, осуществляемый не столько государством, сколько профессиональными, общественными и коммунальными структурами, банками и страховыми компаниями. Если в Азии начнут греметь ядерные взрывы и планета окажется под угрозой «ядерной зимы», то свой дополнительный вклад в рационирование западных сообществ внесут их военные и мобилизационные структуры. Сегодня трудно, едва ли не невозможно представить, как образованные и самодостаточные западные обыватели смогут жить в условиях жесткого рационирования и всеобъемлющего контроля. Однако, если мыслить непредвзято, то большая часть элементов контроля уже имплантирована и вовсю работает – контроль за передвижением, за перепиской, за расходами; новейшие электронные системы в состоянии осуществлять поиск по характеристикам человеческого голоса и распознавать лица в городских потоках! А рационирование потребления будет осуществлено путем ограничения денежной массы в условиях роста дефицитности и цен. По ряду продуктов, признаваемых нежелательными и вредными, уже на наших глазах вводятся прямые ограничения. Весьма скоро, вслед за табаком и шоколадом, аналогичные физические ограничения потребления распространятся на ресурсоемкую говядину и даже, возможно, на натуральные молочные продукты. Обыватели не смогут проживать в домах, не оборудованных энергосберегающими системами, как уже сегодня многие из нас не могут пользоваться «старомодными» лампочками накаливания…

Укоренившийся с эпохи Возрождения примат человеческой независимости и самоценности будет замещен приматом функциональности – когда человек едва ли не с рождения будет оказываться посвященным тому или иному профессиональному назначению и сфере деятельности. Сын автослесаря будет обречен следовать цеховой семейной традиции и сможет ее изменить, став, скажем, финансистом или ученым, только в случае наличия у него экстраординарных и актуальных для общества способностей, зафиксированных и подтвержденными модераторами.

Снизятся мобильность и социальная роль разросшихся в последние десятилетия «квази-элитарных слоев» деловой бюрократии. На смену воспетым Ж.Аттали «новым кочевникам» в лице финансовых менеджеров, свободно перемещающихся по миру вслед за свободно перетекающими капиталами, придут стационарные и куда более малочисленные финансовые институты, привязанные к укорененным в пределах национальных юрисдикций капиталоемким высокотехнологичным производствам и научным центрам.

Огромную роль начнут играть институты научного и технологического развития, в которых будет сосредоточен лучший человеческий ресурс нового Запада. Основными направлениями технологического прогресса станут энерго- и ресурсосбережение, минимизация и устранение живого труда при производстве товарных благ и значительной части услуг, а также информационные, биологические и медицинские технологии.

Вознаграждением за отказ от верховенства личной свободы и всего шлейфа связанных с ней представлений, прав и отношений в условиях нового общества будет являться доступность радикального улучшения статуса здоровья и продления жизни, которые обеспечит прогресс медицины и биотехнологий. Население «золотого миллиарда» будет жить 130-150 лет, из которых большая часть придется на годы сохраненных здоровья, силы и ясного разума. Максимальное продление периода активной деятельности занятых в научной и инженерной сферах позволит добиваться невиданных высот технологического прогресса, что сформирует для «нового Запада» решающее цивилизационное преимущество. В результате жесткое иерархическое общественное устройство с традиционными финансовыми и политическими кланами во главе и с функциональными «винтиками» в лице остальных станет неоспоримым и неколебимым каркасом цивилизации «золотого миллиарда», а вторичный, подчиненный статус мировой окраины, усиленный ее очевидной социальной, технологической и когнитивной неполноценностью, обретет все признаки завершившегося геологического процесса.

5. Поддержание устойчивости двухуровнего мира

Предстоящее рационирование не сможет быть универсальным и уравнительным, поскольку в интересах прогресса общество должно будет обеспечивать различные уровни человеческой самореализации, а также обладать достаточной численностью для того, чтобы сохранять колонизацию планеты. Мировая окраина сохраниться в качестве генетического резервуара и этнокультурного заповедника с численностью населения, устойчиво стабилизировавшейся на уровне не более 3-4 миллиардов человек.

На смену популярной сегодня, но утопической модели «многополярно мира» придет модель мира двухуровнего, состоящего из цивилизации «нового Запада», наследующей современному блоку западных держав, и мировой окраины. На первом, высшем уровне будут сосредоточены инновации и первоклассная роботизированная промышленность, а также будет сконцентрирована новая основа мировых денег – знания и информация. Вопреки распространенному мнению, функции низшего уровня — мировой окраины — будут состоять отнюдь не в поставках ресурсов, поскольку новые западные технологии рационирования, рециклинга и добычи из возобновляемых (биомасса) и общедоступных (океанское дно) источников обесценят традиционные сырьевые потенциалы. Бедные страны начнут обеспечивать «присмотр» за пространствами Азии и Африки и Южной Америки, выполнять экологические функции – например, поддерживать воспроизводство тропических лесов или осуществлять ирригацию территорий с высоким риском опустынивания, а также поддерживать необходимый уровень генетического разнообразия человечества. Неконтролируемый рост населения в этих странах будет остановлен, потребление стабилизируется на уровне на порядок более низком, чем в странах «нового Запада», продолжительность жизни не будет превышать 60-70 лет, из которых последняя четверть придется на жалкий период старости и увядания — однако подобное положение не будет вызывать враждебности и подрывать миропорядок. «Справедливое равновесие» удастся поддерживать уже непреодолимым с определенного момента интеллектуально-информационным и культурным разрывом между населением мировой окраины и «нового Запада», а также наличием крошечных «окон» для межуровневой миграции, отданных в распоряжением местным элитам в обмен на их лояльность.

Принципы жесткой предопределенности и функциональности из основ внутренней организации «нового Запада» с неизбежностью перейдут и на отношения между «новым Западом» и мировой окраиной. Стремительно нарастающий разрыв между ними не столько в формальных показателях развития и потребления, сколько в качестве и смысле жизни, достигающий онтологического масштаба, навсегда закрепит положение мировой окраины в качестве вечного вассала.

6. Контуры экономики будущего

«Технократический социализм» «нового Запада» будет базироваться на системе экономических отношений, в своем позитивном содержании обеспечивающих максимально полное и функционально точное использование трудовых и интеллектуальных возможностей дееспособных членов общества при предоставлении им высокого уровня жизненно комфорта и эстетически развитой сферы наслаждений. При этом будет действовать и весьма жесткая и эффективная система ограничений, неактивных при корректном поведении личности в пределах обозначенных рамок свободы и немедленно делегитимирующих ее в случае сознательного нарушения таковых.

В основе соответствующего механизма будут лежать получившие сверхразвитие информационные технологии, основанные на управлении гигантскими базами данных, содержащих информацию о практически всех сторонах профессиональной деятельности и личной жизни. При этом тотальный контроль за личностью вовсе не станет самоцелью, подлинным назначением соответствующих информационных систем будет являться формирование глобальной базы знаний, которая в своем пределе достигнет уровня искусственной интеллектуальной надстройки общества.

С помощью совершенных информационных технологий станет возможным осуществлять эффективное целеполагание и производное от него планомерное распределение ресурсов, включая ресурсы интеллекта и времени отдельных функциональных групп и даже индивидуумов в рамках заданной архитектуры общественной иерархии. Благодаря задействованию мощнейших СУБД исчезнет типичная для систем нормативного планирования XX века проблема неразличимости на верхних уровнях значительной части состояний управляемых подсистем, поскольку максимально точная и достоверная информация об этих состояниях в любой момент времени теперь сможет быть обработана и «поднята наверх». В результате эффективность использования обществом как материальных ресурсов, так и человеческого времени окажется значительно выше – что будет способствовать последовательной реализации принципа рационирования.

Проблема сырьевого обеспечения экономики «нового Запада» со временем утратит свою остроту в силу успехов внутреннего рационирования, сокращения потребления ресурсов мировой окраиной, а также по мере появления новых технологий добычи и переработки. Значительная часть рудных ископаемых, фосфорного и калийного сырья для основной химии и промышленности минеральных удобрений будет добываться с океанского дна, а прогресс биотехнологий с широким вовлечением в промышленные переделы органического сырья растительного происхождения снизит потребность в нефтехимических углеводородах.

Значительно сократится и спрос и на топливные углеводороды. Использование собственных запасов (в т.ч. нефтеносных песков и сланцевого газа), рост мощностей по выпуску биотоплива и освоение принципиально новых топливных биотехнологий (биофотолиз водорода) сократит потребность в поставке топлива из стран мировой окраины. Возможно, его сторонние закупки будут сведены до уровня «актов доброй воли» по отношению к этим странам или гуманитарных проектов.

Уже набирающая силу на наших глазах ре-индустриализация Запада в среднесрочной перспективе приведет к появлению автоматизированных и полностью роботизированных обрабатывающих и сборочных производств, деятельность которых сведет на нет роль бурно развившихся в конце XX века «фабрик мира» в лице Китая, Индии, Мексики и других стран.

И, конечно же, вершиной технологической пирамиды «нового Запада» станут технологии повышения статуса здоровья и продления жизни человека. В их основе будут лежать генная инженерия с «конкурентом» в лице достигающего все новых высот химического и биохимического синтеза, терапевтические технологии стволовых клеток, теломераз, самоклонирования органов. «Индустрия продления жизни» будет практиковать индивидуальный подход – например, биосинтез «персональной» теломеразы (фермента, предотвращающего ключевой фактоh старения — укорачивание концевых участков ДНК при делении клеток) для индивидуального применения по геному конкретного человека, пожизненное сохранение эмбриональных стволовых клеток индивидуума с целью их терапевтического репродуцирования в зрелом возрасте и т.д. Скорее всего, стоимость продукции и услуг этого сектора окажется преобладающей в валовом внутреннем продукте стана «нового Запада» — достаточно сказать, что сегодня производство лишь 1 грамма теломеразы обходится в 4 млн. долларов США.

Понятно, что исключительно высокая стоимость услуг по сохранению здоровья и продления жизни будет накрепко привязывать добропорядочных и законопослушных граждан общества «технократического социализма» к своим профессиональным и социальным нишам, исключать диссидентство и открытый протест. Проявление последних с неизбежностью будет означать выпадение из комфортабельного и обустроенного мэйнстрима, переход на низшие уровни общественной иерархии.

Что касается финансовой системы «нового Запада», то, судя по всему, она будет продолжать базироваться на долларе США или на той или иной производной доллара, сохраняющей «правопреемство». Именно благодаря долговременной и мощной долларовой эмиссии, обеспечиваемой активом в виде пусть не всеми признаваемыми, но для всех внутренне очевидными цивилизационными преимуществами Соединенных Штатов, «старому Западу» удалось, разогнав мировое потребление и рынки, обеспечить завершение своего инфраструктурного обустройства и осуществить финансирование колоссального объема научно-технологических новаций.

В процессе инвестиционного и потребительского бума второй половины XX века старые финансовые элиты Запада оказались сильно «разбавленными» разросшейся прослойкой нуворишей — обладателей удачи и «быстрых денег». Тем не менее, роль последних не следует переоценивать, в процессе неизбежного в ближайшем будущем «сдувания пузырей» им напомнят о случайности их успеха и вторичности их состояний. Правящий слой «нового Запада» будет сформирован из традиционных политических и финансовых элит, прежде всего контролирующих банки – учредители Федерального Резерва США, а также из представителей функционально необходимых научно-технологической и инженерной элит. Для большего числа рулевых на корабле «нового Запада» мест предусмотрено не будет.

Именно доллару, катализировавшему всемирный спрос и рост производства, будет отведена роль «могильщика» перегретых экономик «мировой окраины». Вероятным механизмом для «сдутия пузырей» станет резкое изменение масштаба цен на энергетические ресурсы и продовольствие при одновременном массовом выкупе казначейских обязательств США технологическими компаниями, синхронно «выпустившими из лабораторий» новейшие биоэнергетические и биомедицинские технологии. Достаточно сказать, что только одно госудасртвенное или корпоративное кредитование уже упоминавшихся нами программ индивидуальной теломеразной терапии для 100 млн. работоспособных и «благонамеренных» жителей США из расчета 4 млн. долларов на человека на общую сумму 400 трлн. долларов практически немедленно будет способно погасить едва ли не все обязательства, когда-либо связанные с долларовой эмиссией. Этого окажется и более чем достаточно для того, чтобы, вновь подтвердив прочность доллара, оставить страны, легкомысленно накопившие значительную ликвидность в прежнем масштабе долларовых цен, с жалкими остатками былого богатства. Реальных потерь не понесут только члены «западного клуба»; Китай же и Россия вместе с остальными «окраинными» станами, найдут себя в числе проигравших.

Полноценной альтернативы американскому доллару в среднесрочной перспективе не предвидится, поэтому часто звучащие упования на роль китайского юаня в качестве сопоставимой по силе мировой валюты беспочвенны. Дело в том, что у Китая нет и не будет признаваемого всем миром актива, способного обеспечивать неограниченную эмиссию. Пока Китай пытался создавать современную инфраструктуру, занимался обустройством, намереваясь со временем из сотен миллионов рабов сформировать относительно полноценный класс потребителей, лидер западного мира – США – инвестировали значительно большие средства в фундаментальные и прикладные исследования и технологии, значения которых простирается на многие десятилетия вперед. Именно в Америке, а не в Китае, будут реализованы наиболее важные в сегодняшнем мире технологии, связанные с продлением человеческой жизни и реконструкцией статуса здоровья человека. Поэтому право «занимать из будущего» сохранится за США, Китаю же – при всей нынешней грандиозности его экономики, темпах развития и масштаба притязаний – придется довольствоваться, как и сегодня, копированием не самых сложных технологий и экспортом едва ли не самого дешевого на планете труда – до тех пор, пока потребность в подобного рода ресурсе окончательно не сойдет на нет.

7. Возможности для России в изменившемся мире

Мы уже упоминали причины, в силу которых Россия не сможет участвовать в формировании технократического общества на равных с «новым Западом». Реализуемый в нашей стране в два последние десятилетия курс на построение «углеводородной империи» не имеет перспектив в связи с ожидаемой исчерпанностью роли углеводородов в качестве лимитирующего и безальтернативного ресурса мировой экономики.

По всей вероятности, на неудачу будут обречены и попытки механистически восстановить научно-технологический паритет с Западом путем повторения в той или иной редакции опыта индустриализации начала 1930-х годов. Наиболее важные и эффективные активы в настоящее время связаны не с оборудованием, а с глубоким укоренением адаптивных наукоемких технологий, что требует, прежде всего, инвестиций в человеческий капитал. Работники производств будущего должны иметь не только первоклассную подготовку, но и быть едва ли не пожизненно интегрированы в функционирование и развитие своих предприятий, должны находить в своей профессиональной деятельности полноценную самореализацию. Способно ли современное российское общество, культивирующее ведущие к отчуждению работника и гражданина трудовые и социальные отношения образца начала XX века, к формированию адекватной социальной среды для наукоемких производств – большой вопрос.

Столь же маловероятно для современной России успешная конкуренция с «новым Западом» в части таких ключевых для новой экономики видов деятельности, как автоматизированные и роботизированные обрабатывающие и сборочные производства, а также информационные технологии управления обществом. Правда, в сфере технологий контроля Россия вполне сможет добиться с западной цивилизацией технического паритета. Однако в части технологий, обеспечивающих планомерность и эффективное целеполагание, для успеха которых требуются высокая степень общественного признания властной иерархии и минимизация своекорыстных интересов последней, паритета добиться не удастся.

Поэтому любая попытка «догнать и перегнать» новый Запад при существующей системе экономических и социальных отношений будет приводить к малоценным и вторичным результатам, закрепляющим качественное отставание России от лидеров завтрашнего мира.

Тем не менее, по мнению автора, у России сохраняется «окно возможностей» для развития и упрочения своих позициий в предстоящей цивилизационной гонке. Этот шанс связан с выработкой и успешной реализацией самостоятельного цивилизационного проекта. Соответствующий проект должен обеспечивать паритетный с «новым Западом» уровень технологического развития и «себестоимости жизни» через рационирование, но в то же время и обладать фундаментальными факторами социальной привлекательности. Вероятно, что в обществах будущего социальная привлекательность будет определяться степенью реализации свободной человеческой воли и творческих начал личности. И если определяющими в «технократическом социализме» Запада будут отношения функциональности и иерархичности, до предела сужающие индивидуальное пространство для самореализации, то создание в России альтернативной системы общественных отношений – пожалуй, наша единственная возможность обеспечить своей стране, своим детям и внукам достойное место в мире, становящемся все более жестким и безальтернативным.

Уникальность подобной задачи и критически ограниченные сроки для ее решения заставляют обращаться к нетрадиционным подходам. Одним из них может стать проект создания и развития «параллельной России» на депрессивных территориях современной Российской Федерации, выпадающих из сферы интересов «углеводородной экономики» — прежде всего на Дальнем Востоке, Урале и севере европейской части страны. Движущей силой подобного процесса могли бы стать остатки дееспособного и творческого населения, составляющие от 10 до 15% населения страны, а также эмигранты из западных стран, приток которых вполне прогнозируем в связи с ожидаемым к середине XXI века становлением в США и ЕС формации «технократического социализма» с тотальным контролем над личностью.

Внутренняя управленческая автономия «параллельной России», которая может быть реализована даже в рамках действующего муниципального законодательства, будет способствовать созданию условий для формирования сообществ самоуправляющихся общин, в свою очередь способных порождать новый тип иерархичности, основанный не на капитале или принуждении, а на знаниях. Таким образом, удастся заложить первую из основ альтернативного «новому Западу» общественного проекта.

Второй основой, обеспечивающей экономическую самостоятельность и конкурентоспособность новому укладу, должно стать приоритетное развитие биотехнологий и медицинских технологий. Среди ключевых технологических сфер будущего применительно к «параллельной России» хотелось бы выделить именно биоэкономику, поскольку она оптимально сочетается с горизонтальной, самоуправляемой системой общественных отношений. Современные промышленные биотехнологии могут эффективно развиваться в условиях среднего и малого масштабов производственной деятельности, превосходно сочетаясь с наиболее перспективным для «параллельной России» типом расселения –распределенной городской средой.

К биоэкономике в полной мере применима теория известного русского экономиста начала XX века А.В.Чаянова об оптимальном размере производств, имеющих дело с биологическими объектами, – подобные производства не должны быть крупными, сверконцентрированными. Таким образом, в отсутствии искусственных препятствий биоэкономика будет тяготеть к воспроизводству преимущественно в малых формах, развитие которых сможет идти по пути производственного и кредитного кооперирования.

В данном контексте чрезвычайно важно, чтобы развитие в России биоэкономики и смежных технологий осуществлялось бы в ближайшие годы в максимально возможной степени на базе массового народного предпринимательства при ограниченном участии крупных корпораций и монополий.

Третьей основой перспективного уклада должна являться принципиально новая финансово-кредитная система, в которой обеспечением кредитной эмиссии смогут в полной мере стать активы в виде знаний и технологий. Уже сегодня российское законодательство позволяет кредитным кооперативам осуществлять практически все функции коммерческих банков. А как доказал еще в начале XX замечательный русский экономист А.Анцыферов, создаваемые кредитными кооперативами центральные учреждения — центральные банки — в полной мере могут играть роль кредитных и эмиссионных центров в общенациональном масштабе. И даже если центральный кооперативный банк и не сможет сравняться по эмиссионной мощи с Федеральным Резервом США, то в условиях ожидаемого снижения оборотов мировой торговли его возможностей должно вполне хватить на финансирование развития коммунального и делового секторов «параллельной России».

К тому же, если верна точка зрения, что у любой эффективной и претендующей на глобальность системы кредита должны иметься мистические корни (например, мистическая основа эмиссионного механизма американского доллара обращена к накоплениям тамплиеров и даже к легендарным сокровищам Соломона /сокровищам Второго Храма/), то проектируемый кредитный механизм «параллельной России» сможет прочно опираться на актив в виде «ключей жизни» в виде соответствующих биомедицинских технологий.

Разумно и некорыстно выстроенная новая модель уже в среднесрочной перспективе сумеет стать привлекательной социальной и экономической альтернативой. Например, стать полноценной заменой нефтехимической индустрии, обеспечив производство практически неограниченных объемов топливного водорода с помощью биофотолиза – генетически измененного процесса фотосинтеза, позволяющего в биореакторах разлагать воду на водород и кислород. На базе медицинских биотехнологий стало бы возможным говорить о существенном продлении человеческой жизни, что обеспечило «параллельной России» привлекательность и цивилизационную конкурентоспособность с Западом.

Неизбежная конвергенция «параллельной России» с существующей Российской Федерацией со временем приведет к формированию в масштабах уже всей страны самоуправляемого общества без жесткой иерархии. Такой строй сможет стать реальной альтернативой «технократическому социализму» Запада с его жесткой иерархичностью. Подобное различие создаст в обновленной России большие возможности для свободного человеческого творчества, в то время как предельно «функционализированное» западное общество, приближаясь в своих действиях к принципам кибернетических организмов, сможет добиваться преимуществ в решении сложных когнитивных задач — когда коллективы из тысяч подобных специалистов начнут работать как гигантские компьютеры. Совершенно непонятно, чья возьмет верх в этом вероятном грандиозном поединке интеллектов, но зато в конкуренции на ниве познания будет залог продолжения истории, начнет формироваться нетривиальное будущее человеческой цивилизации.

В случае успеха экономической и социальной трансформации России и достижения ею цивилизационного паритета с «новым Западом» сможет состояться и переход от двухуровневой модели мироустройства к трехуровневой. В качестве альтернативного центра развития, поставщика технологий, а также в качестве перспективной постиндустриальной модели, наша страна смогла бы способствовать развитию стран «мировой окраины» на основе демократических принципов общественного устройства и реализации творческого потенциала человека.